— Перенеси нас ко мне!
Присевшая на корточки девочка кивнула, и они оказались в просторной гостиной. Торговец Пафнутий как раз пытался налить себе вина, но началось землетрясение, и бедняга так и замер, балансируя с кувшином в руках. Валентин с ловкостью эквилибриста пробежался по шатающемуся полу, перехватил драгоценный сосуд и, лихо наполнив покачивающиеся на столе бокалы, сообщил:
— Схлестнулись-таки, бесценные наши. Как бы замок к чёртовой матери не разнесли!
— Керон выстоит, это ж целиком магический замок, — с дрожью в голосе заметил Пафнутий, — а вот если дойдёт до Литты и Зары...
— Тоже выстоят, не в первой! Да и Дима не станет разрушать родной дом побратима, а в Лирии — Стаська! Он с неё пылинки сдувает. Дурак!
— Вы отважный человек, Валентин. Обозвать Смерть дураком — не каждый осмелится, даже за глаза.
Вереника язвительно хихикнула и плюхнулась на диван:
— Он просто пьян, поэтому смел! А пьян он всегда!
— Молчи, Ника, а то фрейлинам сдам, — лениво отозвался Валя и шепнул торговцу: — Воспитания ей не хватает. Твёрдой женской руки, такой, как у моей мамочки!
Со стороны дивана донёсся сдавленный стон. Солнечный Друг победно улыбнулся и подмигнул Пафнутию:
— А что? Идея! Пока в Лайфгарме жарко, отправим Нику на Землю, под крыло моей мамочки. Она из неё настоящую королеву сделает!
— Ваша мама такой сильный маг? — изумился торговец.
— Боже упаси! Будь она ещё и магом, мне б вообще житья не было, и не только мне! Даже сумасшедшие Смерти у неё бы строем ходили! Но не будем о грустном, дружище. Лучше выпьем!
Пол под ногами вновь задрожал, и Валентин тут же добавил:
— За удачный исход поединка!
Пафнутий пригубил вина, задумчиво потёр ладонью подбородок и полюбопытствовал:
— А какой исход, по-вашему, удачный?
— Да, собственно говоря, любой. Главное, чтобы Дима с депрессией разобрался. Ну и Лайфгарм желательно сохранить. А, иначе, где мы жить будем?
— Но Ваш родной мир Земля! Неужели Вы не скучаете?
— Только по маме! — Солнечный Друг мечтательно улыбнулся. — Когда Дима разберётся с Федей, тут же мамочку в Лайфгарм перевезу. Что ей одной на Земле куковать?
— Ну да, ну да... — задумчиво покивал Пафнутий и сделал большой глоток: чем дольше он общался с близкими друзьями Смерти, тем меньше понимал...
Вбежав в спальню, Ричард направился прямиком к столику, налил в бокал вина, опрокинул его в рот и шумно выдохнул, чувствуя, что храбрости заметно прибавилось. Потом уселся на край постели и легонько коснулся оголённого плеча жены.
— Стася.
— Мм... — томно протянула Хранительница, открыла глаза и улыбнулась. — Привет, милый. А почему ты одет?
— Нужно поговорить.
Ричард убрал руку и пересел в кресло, подальше от искушения. В изумрудных глазах мелькнуло настороженное удивление. Хранительница села, подоткнула под ноги одеяло и выжидающе посмотрела на мужа.
— Обещай, что выслушаешь меня, любимая.
— Что происходит, Ричи?
— Сначала пообещай!
Станислава поджала губы и забарабанила пальцами по простыне:
— Хорошо.
— Речь о твоём отце и... брате.
— Ах, вот оно что! — Хранительница зло прищурилась. — Что ещё натворил этот выродок?
Щека инмарца болезненно дёрнулась, но он упрямо продолжил:
— Откуда такая ненависть, Стася? Разве мы не можем жить в мире? Ведь, что бы ты себе не придумывала, мы одна семья.
— Моя семья — ты и отец! — рявкнула Станислава, сминая пальцами шёлковую простыню. — А Дима безродная тварь! Они с Олефиром стоили друг друга! Одна мразь вырастила другую!..
— Не ври хотя бы себе! Ты по-прежнему любишь его! Едва я заговорил о Диме, ты накинулась на меня, как разъярённая тигрица. А ведь я лишь сказал, что Дима — твой брат. Неужели тебя до сих пор мучает именно это, Стася?! Причём мучает так, что ты готова разорвать его на куски? Тебе было бы легче, если б он умер?
— Да! Я день и ночь об этом мечтаю!
Ричард отвернулся, не в силах видеть лютую ненависть, бушующую в изумрудно-зелёных глазах, слишком уж напоминала она отчаяние обманутой женщины. Инмарец стиснул подлокотники и вдруг подумал: "А была ли она моей? Неужели страстные объятья и поцелуи лишь месть брату за то, что он — брат? Вот идиот!"
Хранительница продолжала что-то пылко говорить, но Ричард не слушал. Он чувствовал себя предателем и мерзавцем, и не знал, что сделать, чтобы хоть как-то оправдаться перед побратимом. Дима ни словом не упрекнул бы его, Ричи был в этом уверен, но как жить с совестью, настойчиво шепчущей о предательстве? А ещё инмарец вдруг осознал, что как бы ни нравилась ему Стася, он больше не сможет прикоснуться к ней. Пара фраз о Дмитрии — и их брак потерпел фиаско.
"Интересно, долго мне осталось небо коптить?" — кисло подумал принц, посмотрел на замолчавшую жену и ласково улыбнулся:
— Прости, Стася. Не стоило мне затевать этот разговор. Давай лучше позавтракаем, идёт?
— Идёт, — кивнула Хранительница, кожей ощущая, что теряет мужа.
"Не может быть! Будь что-то не так, отец бы предупредил", — подумала она и, отринув дурные предчувствия, потянулась за пеньюаром...
Фёдор ждал появления новобрачных в трапезном зале. Первым делом маг внимательно посмотрел на дочь, но ничего особенного не заметил. Заклятие сидело на месте, и ненависть к брату по-прежнему цвела в Стасином сознании буйным цветом. "Вечно инмарцы только болтают..." — усмехнулся маг и широко улыбнулся зятю.
Император, как и все лайфгармцы, с детства наслушался преданий о том, как столетия назад, во времена воцарения запретного сына Хранительницы, инмарские воины сражались с лирийскими магами мечами. Именно на Инмар опирался проклятый маг, когда семимильными шагами шёл к мировой власти. После братания Димы и Ричарда, высшие маги даже поговаривали, что сын Алинор идёт по стопам далёкого предка. Но Дмитрий, в отличие от первого императора Лайфгарма, не обладал великодержавными амбициями. Что же касается соотечественников Ричарда, то истории о победах воинов над магами оставались историями. С годами они, как и положено, обрастали новыми и новыми подробностями, однако дыма без огня не бывает, и когда зять уверенно заявил, что справится с его заклятием, Фёдор занервничал — слишком свежи были воспоминания о последней войне между Лирией и Инмаром. Но у Ричарда ничего не вышло, и император окончательно уверился, что предания лгут, и стародавняя победа Инмара — следствие помощи запретного сына Хранительницы, а уж про последнюю войну и говорить нечего. Без помощи Олефира Инмар бы капитулировал.
Однако за наглость зятя следовало наказать. "Только спешить не стоит", — с садистским наслаждением подумал Фёдор и расплылся в доброжелательной улыбке.
— Что, голубки, подустали? Бывает. Может, устроим приём или охоту? Ты же заядлый охотник, Ричи, не так ли?
— Не сегодня, — покачал головой инмарец и глотнул чая.
— Жаль... Утром мне доложили, что к северу от Илиса видели огромного секача. Давай, по-семейному, вдвоём, оседлаем коней и в погоню! Представь: ветер в лицо, схватка, тёплая кровь, бьющая из колотой раны.
Глаза императора затуманились, как у влюблённого, и Ричарда передёрнуло от отвращения. На секунду перед глазами мелькнула оскалившая кабанья морда, а потом он увидел Артёма. Временной маг укоризненно покачал головой, отвернулся и пошёл прочь. "Стой!" — мысленно прокричал Ричард, но друг не обернулся. Он уходил, а вокруг клубилась и разрасталась тёмная, безнадёжная мгла.
— Я хочу навестить друзей!
Стася скривилась, точно надкусила незрелую сливу:
— Зачем?
— Они мои друзья! — Ричард с вызовом посмотрел на императора: — Или в Литте я узник?
— Ну, что ты, дорогой зятёк. Ты полноправный член нашей семьи. Именно поэтому я не могу отпустить тебя в Керон. Не сейчас, по крайней мере. Подданные не поймут, если принц Лайфгарма сбежит от своей принцессы через пару дней после свадьбы.
— А зачем им знать? Отправьте меня с помощью магии и все дела!
— Это для инмарского принца сходить в гости было пустячным делом, — возразил Фёдор, тщательно размазывая по хлебу паштет, — а для принца Лайфгарма такой визит может иметь нежелательные последствия.
— Это какие же?
— Крайне негативные. Например, наместник Инмара может подумать, что мы ставим годарского наместника выше него.
— Инмарский наместник — мой отец! Он всё поймёт правильно!
— Отец отцом, но когда начинается политика... Нет, рисковать нельзя, — замотал головой император и впился зубами в бутерброд.
На щеках Ричарда заходили желваки:
— Ты тоже так считаешь, Стася?
— Конечно, милый. Я думаю, что такие друзья, как Дима, Артём и тем более Валентин вредят имиджу принца Лайфгарма!
— Ну, знаешь!..
Инмарец задохнулся от возмущения. Он готов был разразиться праведным негодованием и высказать жене всё, что накопилось в душе за утро, однако, взглянув на императора, захлопнул рот. Фёдор расширенными от ужаса глазами таращился прямо перед собой. Одна рука его сжимала столовый нож, другая, с надкушенным бутербродом, застыла в нескольких сантиметрах от губ. "В Кероне что-то произошло", — догадался Ричард, и его обдало холодной волной ярости.
— Прекрати на них пялиться! — заорал инмарец, вскакивая из-за стола.
Фёдор вздрогнул, положил бутерброд на тарелку и непонимающе уставился на зятя.
— Прекрати подглядывать!
— Не лезь не в своё дело, Ричи, — проворчал император, но голос его прозвучал тускло и неуверенно.
Фёдор с минуту рассматривал столовый нож в своей руке, а потом бросил его на скатерть и поднялся:
— Поговорим позже, зятёк. Сейчас у меня важная встреча.
И, недобро зыркнув на инмарца, исчез.
— Встреча, говоришь? Я тоже хочу на ней поприсутствовать! — прошипел Ричард и бросился к дверям трапезного зала.
— Куда ты, милый?
Принц не ответил. Ударом ладони распахнул двери и помчался по коридору так, словно за ним гнался бешеный секач.
Глава 9.
Императорский гамбит.
Фёдор сидел за столом, вертел в руках императорскую печать и размышлял — сбежать или не сбежать. Схватка со Смертью страшила мага. Он научился убивать, но убийства узников в городской тюрьме не вселили в душу мужества. Да и можно ли сравнить расправу над беспомощными заключёнными и битву с лучшим боевым магом Лайфгарма? Фёдор наконец-то признал, что подаренная миром сила, хоть и вознесла его на недосягаемую высоту, но Смертью не сделала. Правление экспериментатора оставалось зыбким и обманчивым. А маг мечтал о безоговорочной и долгой власти, чтобы одно только имя "Фёдор" вызывало благоговейную дрожь в сердцах лайфгармцев. Но сын, его собственный сын, стоял на пути к абсолютному господству над миром!
"Нельзя было оставлять тварёныша в живых. Я должен был наплевать на Алинор! — Легенда Лайфгарма вспомнил, как жена с волнением и трепетом сообщила ему о своей беременности. — И ведь знала, зараза, что нарушает все писаные и неписаные законы, но от сына не отказалась!" Император положил печать на стол, легонько толкнул и равнодушно проследил, как она откатилась к стопке кожаных папок. — Хорошо, что выжил только один. Два Хранителя развалили бы мой мир ещё в детстве. Хотя... умершего младенца с успехом заменил временной маг!"
Уныние, словно вязкое смоляное болото, всё глубже и глубже затягивало мага. Он не видел иного выхода из закулисного противостояния со Смертью, кроме поединка, а его-то как раз и не хотелось. До сегодняшнего утра Фёдор верил, что в запасе у него ещё много времени. Стася была идеальным прикрытием, и её брак с Ричардом, казалось, упрочил положение императора...
Но стараниями временного мага идеально спланированная комбинация развалилась, как карточный домик. "Должен быть выход, — в который раз угрюмо повторил Фёдор. — Я должен избавиться от них всех. Раз и навсегда! Или хотя бы на время. Точно! Мне нужно время, чтобы найти того, кто сможет одолеть Смерть. Двух Смертей! Обязательно должно быть во Вселенной такое существо — не верю, что эти ублюдки всесильны!"
Пафнутий и Валентин не сразу заметили, что замок перестало трясти, поскольку, одолев пару бокалов вина, торговец магическими артефактами расслабился, и у него развязался язык. Солнечный Друг не стал останавливать изнервничавшегося за день мага, напротив, он с удовольствием слушал болтовню собутыльника и узнал немало интересного. Тем более рассказчиком Пафнутий оказался замечательным. Землянин с замиранием сердца внимал историям о разных мирах, редких артефактах и о приключениях самого торговца. Он даже не стал прогонять тихо подкравшуюся к столу Веренику, которой не мешало бы поспать после бессонной ночи. Именно Ника и заметила, что в Кероне снова царят тишь да гладь.
— Чудненько! — Валентин разлил по бокалам остатки вина. — За удачный исход поединка!
— Ты знаешь, кто победил? — изумился Пафнутий.
— Нет, конечно! — Солнечный Друг рассмеялся и подмигнул собутыльнику. — Можешь отправляться к своим драгоценным фургонам!
— Ты уверен? Почему ты думаешь, что мне больше ничего не грозит?
Вереника снисходительно взглянула на лирийца:
— При Вашей опасной и насыщенной жизни, Вы удивительно простодушны! Валя отправил Вас в свои покои вовсе не с целью защитить от Тёмы. Этот хитрюга вмиг просчитал, как будут развиваться события, и на время поединка решил обзавестись интересным собеседником, а заодно и собутыльником.
— Ни-и-ка-а! Ника!
— А разве не так? Ты же сам сказал, что у сумасшедшего принца Камии нет друзей, что он убьёт любого, даже нас с тобой?! А значит, твои покои — весьма сомнительная защита для господина Пафнутия. Если бы Тёма захотел его убить, то нашел бы везде: и в твоей гостиной, и в других мирах!
Мгновенно протрезвевший торговец вытер дрожащей рукой потный лоб:
— Так, значит, я покойник?
— Не... — замотала головой девочка. — Вам удалось выжить. Дима намылил Тёме шею — Волк больше не выйдет на охоту.
— А, учитывая нестабильное состояние и лёгкий характер, Артём о тебе уже думать забыл, — добавил Валентин и похлопал опешившего мага по плечу. — Живи спокойно, Пафнутий! Торгуй, путешествуй. А семьям погибших сам поможешь. Это не самая большая плата за жизнь, согласен?
— Ага.
Торговец поклонился и переместился к брошенным фургонам. Сев на облучок, он достал из кармана трубку, тщательно набил чашку табаком, раскурил и с первым облачком дыма выдохнул:
— Не хотел бы я быть другом Смерти.
На широкой кровати в покоях Дмитрия неподвижно лежал временной маг. В мягком рассеянном свете магических ламп его лицо, бледное и заострившееся, походило на лицо мертвеца. С момента, когда белый парализующий диск сразил принца Камии, прошло почти четверть часа. Диме ничего не стоило привести друга в чувство, но он медлил, прекрасно зная, что, очнувшись, тот снова ринется в бой. До драки дело, может, и не дойдёт, а вот что сказать Артём найдёт. "И будет прав... — тоскливо подумал маг и провёл ладонью по вечно спутанным пшеничным волосам. — Что ты наделал, Тёма? Зачем эти бессмысленные убийства? Это моя вина. Я опять бросил тебя... А ведь ты единственный, кто у меня остался. — Дима тяжело вздохнул: даже сейчас, несмотря на то, что друг был без сознания, в спальне ощущался слабый аромат безумия. — Что бы с тобой стало, не явись в Керон этот храбрец Пафнутий? Нельзя было так надолго оставлять тебя без присмотра".
