— Ничего особенного, в Гатчине у Веддера дело поставлено примерно так же, — отметил великий князь.
— Егор Христофорович? — Переспросил Риттинг. — Хм...
— К делу, Семён Алексеевич, достаньте зрительную трубу. Ефим Иванович, я намерен заказать у вас стёкла для зрительной трубы, надеюсь, что качество будет надлежащим. Меня не устраивает то, что может предложить Веддер.
Они вышли на улицу и заводчик долго осматривал окрестности в зрительную трубу. Закончив, он скривил губу и поинтересовался:
— Сколько таких труб вы хотите получить?
— В этом году не менее десяти. Если качество меня устроит, то в следующем я хотел бы получить до четырёх сотен больших труб, немного иной конструкции.
— К сожалению, я не смогу сделать стёкла должной чистоты. Наш песок имеет слишком много примесей.
— Но можно попробовать применить какую-нибудь особую очистку. Я готов заплатить достаточно.
— Увы, но у меня нет такой возможности. Я был бы рад вам помочь, но это дело мне не по силам. Я не намерен вселять в вас ложные надежды на мой счёт. А если вы готовы заплатить, то полагаю самым лучшим решением купить стёкла во Франции. В качестве извинений приглашаю вас отобедать.
— Спасибо нет времени. Но раз вы так любезны я хотел бы получше осмотреть ваш завод. Весь, включая добычу песка.
27 сентября 1828, Санкт-Петербург
* * *
— И всё же я предпочёл бы вот этот цвет, напоминающий июльскую выгоревшую траву. Понимаете ли, Семён Алексеевич, ведь речь идёт о боевом мундире, а не парадном. Зимину пришлось вываривать мундиры в чане с травой, чтобы стрелки были не так заметны со стен Силистрии. Яркий зелёный цвет слишком часто будет выглядеть тёмным пятном на поле боя. В то время как светлый имеет больше шансов остаться малозаметным. Конечно, это не так важно, когда солдаты выстроены в шеренги, но для стрелков легиона это может быть особо полезно.
— Позволю себе напомнить, что мундир легиона и так выглядит слишком просто. Государь уже обращал на это внимание. В боевом мундире вы намерены отказаться даже от заметных издали отличий обер-офицеров. Это может навредить не только чувству прекрасного или чинопочитанию, но и военному делу. В суматохе боя солдаты должны легко отличать офицера и следовать его приказам. Посыльные должны без затруднений находить командиров. Для этого даже при беглом взгляде обер-офицер должен быть отличим от унтера.
— Вы правы, для этой цели очевидно можно поставить офицеру перо на шапку.
— Я не уверен, что этого будет довольно. Общая суматоха боя. Все непрерывно перемещаются. Дым. Командир должен выделяться явно. Особенно это важно для обер-офицеров. Штаб-офицеры обычно не находятся в гуще боя. Я предлагаю для обер-офицеров установить большую шляпу чёрного цвета, перо, яркие погоны, контрастные ремни.
— Отчасти я с вами согласен, но никаких шляп. Они слишком громоздки. Как продираться через лесную чащу. Никакой шляпы. Погон... К светло-зелёному мундиру приложить плетёный серебристым шнуром погон. Контрастные по цвету ремни слишком прихотливы для боевого мундира. А шляпу... Как вам берет апельсинового цвета. Достаточно ярко при необходимости может быть легко убран и заткнут за ремни.
— Берет? Вы решили следовать столичной дамской моде, — усмехнулся Юрьевич.
— Да, берет, — кивнул великий князь, — швейцарские гвардейцы не похожи на дам.
— Возможно. Предлагаю сделать эскизы, — Юрьевич посмотрел в угол кабинета, куда великий князь приказал сдвинуть напольные часы, — Хочу напомнить, через двадцать минут к вам записан Поскочин.
— Да, я жду его. Если он приедет раньше я готов буду его принять.
— Хорошо.
Посетитель приехал за десять минут до назначенного времени. В офицерское собрание Ракетного заведения вошёл не молодой, стройный господин в чиновничьем мундире горного департамента.
— Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество, надворный советник Поскочин Сергей Яковлевич Нижайше прошу-с меня выслушать.
— Здравствуйте, Сергей Яковлевич, в чём суть вашей просьбы?
— Это не совсем просьба, Ваше Императорское Высочество. По деловой надобности я имел беседу с господином Случановским, и он рассказал мне о вашем интересе к производству стекла. Я...
— Минуточку, — прервал Поскочина великий князь, — Я хочу вас угостить чаем. И вы мне подробно всё расскажете. Я действительно интересуюсь стеклянным производством и намерен выслушать вас подробнейше. Присаживайтесь. Семён Алексеевич распорядитесь о чае.
Буквально через пол минуты слуги уже расставили чашки и принялись разливать горячий чай.
— Так вы имеете некоторые дела с императорским стеклянным? — возобновил великий князь беседу.
— Не совсем так. Видите ли, волею случая я стал владельцем достаточно большого поместья на западном берегу Ладоги. С ним мне отошли и два стеклянных завода. На одном из них, что в Морье, я сейчас наладил производство фаянса. Собственно, со Случановским я встречался на предмет готовящейся выставки русских мануфактур. Я намерен представить там фаянс своего производства. Ему я посетовал, что завод в Ириновке оказался мне не особо нужен. Я сдаю его в аренду местному купу Никифору Ерофееву. И если ранее в Морье делали даже оконное стекло, то Ерофеев изготовляет только штофы, а потому не может платить большой аренды. Тогда он рассказал мне о вашем интересе. Я посчитал большой удачей быть вам полезным и передать Ириновский завод вам.
— Хм, действительно удачное стечение обстоятельств, — улыбнулся великий князь, — однако, прежде чем с радостью принять ваше предложение, я хотел бы посмотреть ваше поместье и завод. И мне хотелось бы понять в чём суть вашего предложения. Вы предлагаете мне аренду? Но я готов сделать и другое предложение. Как вы смотрите на то если я ссужу вас деньгами на переустройство завода, обеспечу вас заказами и поставкой песка или торфа для печей? Или мы можем создать товарищество куда я войду деньгами и обеспечу со своей стороны заказы, а вы войдёте как заводчик?
— Заманчиво, — ответил Поскочин, — это нужно тщательнейше обсудить. В то время как аренда, а в неё я готов передать не только завод, но и прилегающие земли вплоть до самого побережья Ладоги, значительно проще. Я вам передаю в управление поместье, вы платите в год оговорённую сумму и извлекаете из этого дела дохода сколько способны.
— Но я намерен существенно улучшить завод и прилегающие земли. А значит мне нужны гарантии длительности аренды и компенсации за сделанные улучшения по её окончании.
— Это справедливо, — кивнул Поскочин. — Учитывая ваше положение, я всемерно готов уступить, к вашему полному удовольствию.
— Что ж, давайте попробуем договориться о самом основном, — пожал плечами великий князь.
30 сентября 1828, Гатчина
* * *
Великий князь возвращался с торфоразработок во дворец, намереваясь быть там к обеду. Неспешная конная прогулка по парку должна была дать время для беседы с Юрьевичем. Однако, на берегу гатчинских прудов уже была заметна сует возле дворца. Очевидно, Мария Фёдоровна посетила свои владения, и надлежало поспешить во дворец. Уже отдавая повод Бурана подбежавшему конюху, великий князь спросил:
— Давно приехала?
— Уже два часа как, ваше высочество, -бросил тот в ответ и поспешил увести коня.
— Надо и нам поторопиться засвидетельствовать своё почтение, — заключил великий князь.
— Да, это будет правильно, — согласился Юрьевич.
Они поспешили к кабинету Марии Фёдоровны, но встретили её в Белом зале в окружении многих людей. Вдовствующая императрица сидела на почётном месте и улыбаясь принимала верноподданические заверения и пожелания. Заметив внука, она веером подозвала его к себе и отстранила других. Он подошёл, но прежде, чем успел открыть рот, Бабушка наклонилась вперёд и тихо сказала:
— На обед не приходи. А в восемь тебя и Семёна Алексеевича жду в мраморной столовой. Будем пить чай по английской моде, — она улыбнулась и скосила глаза на британского посланника, очевидно приехавшего вместе с ней.
— Слушаюсь, — кивнул великий князь и попятился назад, затем развернулся и быстрым шагом выбежал из зала.
Спустившись вниз, он подозвал Вжосека и распорядился .
— Судольского до мни. Жибко! Йастем в замку Приори.
Великий князь вместе с Юрьевичем, Евдокимовым и Мельниковым уже обедали в Приоратском замке, когда в зал вошёл дознаватель Судольский. Он поприветствовал наследника престола и с удовольствием принял приглашение к столу.
— Я рад, что вы поспешили сюда, — сказал великий князь, когда дознаватель уверенно справился с куриным супом. — Дело предстоит срочное, важное и деликатное. Требуется установить наблюдение за одним господином на время его проживания здесь. Это наблюдение должно быть ему явным, чтобы он остерёгся вызнавать здесь особенности нашей дороги и торфяного предприятия. Вас же Павел Петрович прошу остеречь всех причастных от досужих разговоров о деле в чужом присутствии.
— А о ком идёт речь, ваше высочество? — поинтересовался Судольский.
— О, сэре Уильяме а'Курте, бароне Хейтсбери, английском посланнике в России. Он сегодня сопровождает вдовствующую императрицу. А ему здесь не рады. Я не рад. Потому он должен чувствовать себя нежеланным гостем. Также следует тщательно выяснять с кем из гатчинцев и о каких обстоятельствах он разговаривает. Я не обвиняю его в шпионаже, но уверен, что сюда он приехал по делу. Крайне неплохо было бы, если бы это дело оказалось для него неудачным. Однако, предостерегаю от какого-либо прямого противостояния. Он влиятельный человек и с этим нужно считаться. Впрочем, поспешите. Сейчас он на обеде императрицы приступайте к наблюдению немедленно, уже сегодня вечером к десяти жду от вас подробного доклада. Ночью его также не оставлять одного. Утром в десять снова мне доклад. Остальные дела для ваших людей сейчас не настолько важны. Ступайте.
— Слушаюсь.
— А мы, господа, продолжим наш обед.
В преддверии восьми часов в Белом зале ожидали приглашения в столовую помимо великого князя и Юрьевича ещё двое. Один из них был гатчинским главноуправляющим Штенгером. Второй же, невысокий мужчина лет тридцати был Саше не известен. Незнакомец был одет в штатское платье, и представить его род занятий было затруднительно, но то, как цепким взглядом он раздел наследника престола и его воспитателя, сразу заставило отнести его к людям "не простой профессии". Вскоре их пригласили в мраморную столовую. Они не позволили себе сесть за стол, ожидая императрицу. Мария Фёдоровна появилась с первым ударом часов. Коротко всех поприветствовав, она села за стол и пригласила остальных. Началось чаепитие.
— Изволь Саша, ты искал дельного человека, — после нескольких дежурных фраз и молчания, начала разговор о деле Мария Фёдоровна. — Позволь представить тебе Льва Ефимовича Вельяшева. Ранее он служил в Адмиралтейской коллегии в чине унтер-лейтенанта. Однако при прошлогоднем преобразовании оной, он угодил в неприятную историю и вынужден был оставить службу. Сейчас он обычный помещик из Гдовского уезда. Надеюсь, здоровье Авдотьи Никитичны, как всегда, отменное?
Последняя фраза была адресована Вельяшеву.
— Благодарю, весьма хорошее, — коротко бросил бывший унтер-лейтенант и прищурившись уставился на великого князя.
— Мы с его матушкой, давние знакомцы, — пояснила Мария Фёдоровна внуку. — Лев Ефимович неоднократно доставлял мне удовольствие партией в винт, но тебе я не советую садиться с ним за карточный стол.
— Отчего ж, — пожал плечами великий князь, — я никогда не проиграю много. Садясь за стол, всегда следует иметь в виду сумму, которую готов оставить. Если же она исчерпалась, то никакие посулы удачи не заставят меня продолжить игру. Я просто брошу карты и встану из-за стола.
— Хм, -решил высказаться Вельяшев, — но есть игры, в которых нельзя предсказать сумму проигрыша, да и встать из-за стола до окончания партии не всегда приличествует.
— Я не сажусь играть, если не знаю о размере возможного проигрыша. А если, внезапно, окажется что я исчерпал означенную сумму, то никакие приличия меня не удержат.
-Если не соблюдать приличий, то с тобой не захотят играть, — отметила императрица.
— Потому я и не стремлюсь играть в карты с недоброжелательными ко мне людьми. Иным же не сложно ознакомиться с моими правилами заблаговременно.
— Ты слишком большого мнения о своей значимости, Саша, — улыбнулась Мария Фёдоровна, — впрочем, это многим свойственно. Я уже давно не молодая дурочка, чтобы мужчины напрашивались ко мне в компанию, в надежде скрасить время. Обычно им всем что-то нужно, но барон Хейтсбери удивил меня своим бескорыстием. И я должна отметить, быть молодой дурочкой гораздо приятнее.
Все за столом заулыбались в ответ на улыбку императрицы.
— Я надеюсь, что бескорыстие барона не останется без воздаяния, — заявил великий князь.
— Да, у каждого свои слабости, — после ненадолго повисшей тишины отметил Вельяшев, — Кто-то слишком азартен, кто-то чрезмерно осторожен, а жизнь требует зачастую идти на риск и было бы ошибкой этого не сделать.
— Несомненно, — ответила императрица и обратилась к великому князю: — А что, господин Веддер, передал тебе свой отчёт или не успел ещё?
— Передал, — улыбнулся великий князь.
— Полагаю, идти на риск лучше тогда, когда нет возможности его избежать, — отметила императрица.
4 октября 1828, Ириновка
* * *
Ириновка оказалась не самой мелкой деревенькой из тех, что доводилось видеть великому князю. Подъезжая, он насчитал пятнадцать дворов, вытянувшихся вдоль идущей на северо-восток к Морью дороги.
— До берега Ладоги здесь около десяти вёрст. Можно устроить там причал, возле Ваганоново, — пояснял Поскочин. — А если взять сильней на север, то в шести верстах будет река Морья. Если барки не глубокой осадки, можно заводить их в реку. Всё это моя земля. Здесь у меня более двадцати трёх тысяч десятин. К сожалению, земли во многом бесплодные.
Они остановились и Поскочин показал рукой на деревню:
— Вот здесь достаточно сухо, и земля плодородна, а вот в леса... Что на запад, что на юг, что к Ладоге, всё болота. На север земля суше.
— Это хорошо, — машинально кивнул великий князь, — болота тоже ваши?
— Окрестные, по большей части мои. На западе есть ещё казённые, а на юге владельческие. Поти половина всей моей земли болото. В деревне сейчас шестьдесят девять душ мужского пола и восемьдесят семь женского. Все они могут быть...
— Я потом ревизскую сказку почитаю. Здесь я чтобы посмотреть сами места, — прервал хозяина великий князь.
— А вот и завод, — Поскочин указал на дымящие трубы на восточном крае деревни.
— Поторопимся, — скомандовал великий князь, — я намерен ночевать в Шлиссельбурге.
Завод представлял собой восемь деревянных зданий разного размера и исполнения. Самым большим был дощатый дровяной склад. Чуть по меньше сложенный из кругляка цех. В нём располагалось две небольшие колоколообразные печи диаметром пять метров и горн. Рядом возведены напоминающий сарай склад песка и достаточно просторный склад для готовых изделий, заполненный примерно на половину. Заметив интерес великого князя к отскладированным бутылкам, Ерофеев, арендатор завода, пояснил:
