— И всё же, невозможно решать судьбу валахов не считаясь с их мнением, — отметил Николай Павлович.
— Невозможно, — кивнул Саша, — но учитывать их мнение и ставить своей целью следовать ему это разные вещи. Возможно, валахи во множестве своём и не желают быть частью империи. И это надлежит учесть, когда наступит время взять их под свою руку. Ровно так же мнение русских аристократов или купцов о необходимости взять Молдавию или закрыть устье Дуная нужно учитывать, но не следовать ему. Они все ищут в этом свои выгоды, а не выгоды для власти императора. Более того, многие из них даже основной свой прибыток, видят именно в ограничении империума. Нельзя им потакать, даже когда император будет брать эти земли под свою руку.
— А ты полагаешь их придётся брать?
— Весь ход истории говорит о том, что сильные государства поглощают слабых или делают их вассалами. Всё это неминуемо приведёт к тому, что останется только одно самое сильное государство. И это должна быть Россия. Но возможно божий промысел иной и России суждено исчезнуть. Возможно, Британия будет империей, объединившей всех. А может это будет Валахия. Но я верю иначе. Российский империум должен простираться на все народы. И такова судьба, в том числе, и валахов.
— Я понял, — кивнул Николай Павлович. — В этот раз принять княжества под свою руку я полагаю преждевременным. Я не готов принять эти земли и обустроить их надлежаще. И если с черкесским побережьем я не могу поступить иначе как забрать его, то княжества я полагаю возможным пока держать вне своих границ, приняв за основу предложение Дашкова.
— Однако, в нём я вижу существенный изъян. В своём проекте он слишком много внимания уделяет пользе для валахов и молдаван, а надлежит руководствоваться иной пользой. Можно дозволить им многое, даже парламент, но не для какого то "их блага", а для усиления власти императора над разобщёнными парламентской враждой партиями местных аристократов. При этом необходимо создать и поддерживать крупную группу аристократов, ориентированных на Россию. И если сейчас не брать под свою руку эти земли, то я полагаю правильным во время оккупации дать лучшим людям университетское образование в России. И потом ими наполнить учреждения княжеств. Но их нужно не только приучить к русской администрации. Самым значимым из них нужно дать участие в российских торговых делах, чтобы их благосостояние существенным образом зависело от империи. А для того будущие органические законы должны сразу быть не национально ориентированными, как то предлагает Дашков делая господаря нашим ставленником и противопоставляя ему диван, на который русский император не будет иметь никакого влияния. Сам диван также необходимо плотно увязать с волей русского царя.
— Согласен.
— А для нужд обучения надлежит создать отдельный университет, поскольку приглашать местных аристократов придётся в значительном числе. Наши войска простоят в княжествах лет десять не больше. За это время предстоит наполнить администрацию княжеств людьми, обязанными русскому царю и мыслящими по-российски. Не менее важно, чтобы на всё время, что княжества не будут под вашей рукой над ними всегда висела турецкая угроза. Именно она сейчас толкает их на сближение с Россией. Это же относится и к грекам. Стоит только их избавить от турок, как они с охотой предадутся британцам или французам, ожидая там больших выгод.
— Я думаю турки нужны и для персов, и для армян, да и для англичан тоже, — прищурил левый глаз Николай Павлович.
— Да, турки весьма полезны, не стоит торопиться с уничтожением их государства. Иначе мы можем не успеть собрать все осколки Османской империи в свои руки.
— И всё же ты хотел бы откусить от неё кусок побольше на востоке. Неужели ты полагаешь, что азиатскими землями управлять легче чем европейскими?
— Как я писал, приобретения на востоке вызваны двумя желаниями. Первое это защита Кавказа, а второе затруднение европейской торговли с Персией. Для последнего я предполагал и забрать побережье до Трапезунда и взять внутренние земли чтобы затруднить караванные пути на север Персии. Однако, если управлять таким количеством земель затруднительно. То Батумский порт смог бы стать не плохой стоянкой для нашего флота. А Баязетский санджак, расширенный до озера Ван, под нашей рукой достаточно удлинил бы караванные тропы. Ведь с юга Персию не отрезать от англичан и океана, потому создание лишь некоторых затруднений вполне можно считать хорошей целью. К слову... — Саша ненадолго задумался, — участие в российских делах приблизит к нам не только молдаван, подобное можно практиковать с персами, финнами и поляками. Несомненно, русское купечество будет недовольно тем, что ему предстоит делиться с кем-то. Придётся на него надавить.
— Хорошо, что ты напомнил, как твои успехи в польском.
— Семён Алексеевич мною доволен.
— Я намерен короноваться в Варшаве этой весной и хочу, чтобы ты выглядел своим в варшавском свете.
— С поляком меня не перепутать.
— Этого и не требуется, но ты должен выказывать любовь к Польше.
— Полагаю, тут важно не переусердствовать. Ведь я наследник российской короны. До настоящего времени увеличение моего конвоя откладывалось. Но к коронации полагаю полезным, с вашего благословения, добавить к нему три десятка казаков. Будет не лишним с одной стороны выглядеть влюблённым в Польшу, а с другой напоминать, что я русский. Кроме того, большой по количеству конвой добавит величия поезду.
— Дозволяю. Тем более что после коронации я намерен навестить твоего деда. Надеюсь, ты отберёшь статных молодцов, они не оставят пруссаков равнодушными.
— Из вредного своемыслия наберу малорослых и чернявых, — улыбнулся Саша, — Но мысль моя в другом. Хочу набрать музыкантов, плясунов и певцов, чтобы они не только представляли величие империума, но и душу русского народа. Это может быть полезным для смягчения нравов. Главное вина казакам сверх меры не давать.
— Весёлые русские люди, — улыбнулся Николай Павлович, — это хорошая идея. Я пока ещё не решил по поводу твоей пьесы, но думаю можно попробовать поставить её на Каменном острове.
— Буду рад, если она тебе понравится, но сделана она не для петербургского общества. Это пьеса для рядовых легионеров. Находясь вдали от русской земли, посреди заснеженных пустошей очень легко забыть о службе и увязнуть в вопросах о сборе морошки или засолке рыбы. А они в гарнизонах должны помнить о своём назначении. Для этого я поставлю несколько пьес, и отправлю по гарнизонам балаган развлекать солдат. А это первая такая пьеса для неизысканного слушателя, поэтому уверен, столичная публика будет не в восторге.
— Ты прав, боевой дух очень важен. Под Варной я был свидетелем и того, как русский солдат стойко сражался и того, как нуждался в хорошей песне на отдыхе.
— По моему разумению солдат должен непрестанно находиться на службе. Отдых же является такой же частью её как обед или баня. Будучи негодно устроенным, он нанесёт вред всей службе, в том числе и силе войска в бою. И как надлежит командованию заботиться о пропитании солдат, так и о надлежащем отдыхе. Зимин...
— Да, да, — прервал сына император, — твой Зимин, оказался на редкость толковым офицером. Ты уже читал последние отчёты. Когда Карадженема-паша с пятитысячным отрядом и обозом внезапно опрокинул наш левый фланг и двинулся в крепость, Зимин со своими стрелками издали отстреливал впряжённых в обозные телеги лошадей. В результате весь обоз встал, и подоспевшие к делу егеря и курляндцы надёжно отсекли его от крепости. Самому отряду паши удалось соединиться со сделанной из крепости вылазкой, и они попытались отбить обоз, но даже трём гранатомётам удалось смутить конницу врага и выиграть необходимые мгновения, чтобы успеть выставить подоспевшую на место конную артиллерию. Когда же развернулась ещё и батарея лёгкой пешей артиллерии, дело оказалось решённым. Отряду паши, потерявшему более четырёх сотен человек, удалось пройти в крепость, но обоз с запасами достался нам. Вот что оказывается может сделать три десятка стрелков с винтовками. Генерал Рот в своём донесении отменно отзывается о Зимине и просит для него ордена.
— Это пока враг к такому не привык. И пока у него нет своей сотни стрелков, — поправил Саша, — Действия Зимина были разумны, своевременны и удачны. Туркам ещё непривычно, что пуля может уверенно бить на шестьсот шагов. Это расстояние показалось им изначально слишком далёким, а потом наступила общая суета, и командование утратило власть над обозом. Но скоро все привыкнут к дальней стрельбе из винтовок и тогда начнётся самое интересное в военном деле. Что же до наград. Зимин действовал так как следовало командиру стрелков, проявляя разумную собственную волю. Он достоин поощрения. Но я намерен высказать своё неудовольствие генералом Ротом. Успех Карадженема-паши во многом обусловлен той внезапностью, с которой его пятитысячный отряд обрушился на нас. И возникает вопрос, каким образом генерал Рот устроил разъезды и дозоры на подступах к Силистрии, что пятитысячное войско с обозом сумело подкрасться незаметно. При должной дозорной службе о приближении Карадженема-паши должно было быть известно примерно за час до его атаки. Я понимаю, что скромными силами шестого корпуса невозможно было обложить крепость плотно, и осаждённые очевидно имели сношение с подходящим отрядом и готовили встречную вылазку. Этого невозможно поставить в вину генералу, но отсутствие должной разведки окрестностей при наличии в корпусе четырёх уланских полков и двадцати пяти казачьих эскадронов это недосмотр. Впрочем, я не склонен торопиться с выводами на счёт генерала, поскольку мне неизвестны конкретные обстоятельства, но некоторое недоумение я испытываю. Что же касается успехов Зимина. Карадженема-паше не повезло, и это явно следует из отчётов моих офицеров. Ему не повезло, что в конце июля подошла Дунайская флотилия Заводовского. Мои гренадёры и стрелки перестали на стругах вылавливать турок на реке. Так они оказались под рукой у Зимина. Не повезло, что если в самом начале для беспокоящей стрельбы в предместье крепости распыляли одно отделение и делали это по ночам, то теперь, уже было отрыто достаточно редутов, окопов и сап в достаточной близи крепости. Зимин все три отделения стрелков держал при себе и попеременно направлял их к крепости. Если бы турки сделали это на месяц раньше, Зимин не смог бы себя проявить.
— Хм, возможно ты прав, — Николай Павлович, — посмотрим, как твои стрелки покажут себя под Шумлой, куда я направил шестой корпус в начале сентября. Однако должен отметить, что иметь шесть тысяч таких стрелков это стоит тех затрат, что несёт казна на твой легион. Ведь один твой полк обходится дороже кавалерийского.
— Я полагаю, что сейчас, когда легион почти полностью помещён в Финляндии, стоит обдумать чтобы переложить хотя бы частично его содержание на казну княжества. Если будет необходимо можно расформировать финляндский учебный батальон. Я с радостью приму его офицеров и солдат в легион.
— Ты уже говорил с Егором Францевичем на данный предмет?
— Нет.
— Тогда поговори и напиши под его руководством доклад на эту тему. К слову, о легионе, не слишком ли часто ты наметил для них манёвры. Я посчитал, каждые три месяца всякий взвод должен участвовать в манёврах того или иного размера. Не слишком ли беспокойна такая служба. Обжить гарнизоны будет тяжело, если каждые три месяца необходимо их оставлять. И это я не говорю о предписанном тобой плане гарнизонного обучения. Треть постоянно отвлечена на это, в ущерб службе и работам.
— Я не только не вижу в этом беды, но и считаю обучение частью службы. Ровно поэтому я всячески намерен поощрять обучение и нижних чинов, и офицеров. Особенность легиона в том, что самый младший обер-офицер предоставлен сам себе в отдалённом гарнизоне. Начальствующие слишком далеко от него и ему необходимо, исполняя службу, проявлять собственную волю и принимать решения, не сообразуясь дословно с указаниями начальствующих. А для этого мне необходима ещё одна вещь. Я прошу у Вашего Императорского Величества милости на издание легионного журнала.
— Зачем? — нахмурил брови Николай Павлович.
-Есть несколько соображений. Я хотел бы иметь легионный журнал и прилагаемый к нему листок. В журнале должны публиковаться мысли, вызванные проведением манёвров или усовершенствованиями в делах службы. Всякий обер-офицер должен быть поощряем за написание своих соображений в журнал для всеобщего среди офицеров обсуждения. Тем самым, предполагается обучение и совершенствование тактики и бытования в интересах службы. Несомненно, всё это должно быть цензурировано и никоем образом не распространяться за пределы круга офицеров легиона. Однако, помимо этого глубоко военно-практического журнала необходим и легионный листок, который предназначен для чтения рядовым или даже местному населению. Этот листок должен содержать нравоучения от священников разных церквей, угодные рассказы от литераторов, специально одобренные цензурой новости, направленные на создание ощущения единства всех языков под имперским орлом и иные сообщения подобного толка. Задача листка вселять в рядовых и местных мнение о величии императорского орла.
— Тут нужен хороший цензор, и где ты намерен издавать этот журнал?
— Я бы хотел, чтобы на это дело был назначен Шишков. Издавать же полагаю пока здесь, в Санкт-Петербурге. Но по мере возможности хотел бы открыть легионную типографию в Выборге.
— Это хорошая идея, но я хочу чтобы ты подробно рассчитал затраты и лично уговорил Шишкова. С иным цензором я не дозволю это дело. Александр Семёнович станет для тебя не плохим наставником в литераторском деле, раз уж Василий Андреевич непреклонен в своём желании отставки. И коль уж зашёл о том разговор, то Абраам Петрович передал мне прошение, в котором ссылается на слабость своего здоровья и просит заменить его как командующего легиона и как наставника. Он намерен исполнять свои обязанности сколько будет возможно, но уже чувствует старость и счетает ненадёжным полагаться на него.
— Очень жаль, генерал Ратьков прекрасный наставник и командир. Его будет сложно заменить.
— Я поищу генерала для командования легионом, а ещё один наставник у меня для тебя уже есть. Генерал Жомини, Генрих Вениаминович, станет для тебя прекрасным наставником по искусству стратегии. Он был подле меня при Варне и завалил разнообразными записками. Я передам их тебе, чтобы ты мог осознать глубину этого человека.
— С удовольствием познакомлюсь с ним. Что же касается командующего легионом я бы предпочёл не генерала, а полковника. Армейский генерал может воспринять такое назначение как понижение или отдаление от двора. Полковник же будет очевидно доволен назначением. Кроме того, полковник будет достаточно молод. При этом мне необходимо, чтобы он имел и опыт большой войны и нёс службу на Кавказе или в Оренбургской линии. Это позволит ему быстрее освоиться с особенностями легиона.
— Я подумаю. Но до окончания турецкой кампании никого назначать не стану. Сейчас все дельные штаб-офицеры нужны мне там.
