Каторга.

— Как насчет катапультирования, Сэм? — выкрикнул Бартон в микрофон гермошлема.

— Черт подери! Видимо придется прыгать, — проворчал гигант. — Я ухожу к морю. Прощай Билл.

— Прощай, дружище! Даст бог — свидимся! — с искренней горечью выдавил из себя Бартон и, зайдя наперерез висящему на хвосте у Циклопа грифону, ударил того крылом о крыло, тем самым давая напарнику шанс оторваться от преследователя. Машина Вильяма тут же сорвалась в пике, стала неуправляемой. Уже перед самой поверхностью он успел дернуть рычаг запуска катапульты. Но буквально по прошествии нескольких мгновений после выброса кресла с накрепко пристегнутым к нему пилотом, глайдер Бартона поразила точно выпущенная ракета британцев. Мощная взрывная волна с огромной скоростью достигла наемника, накрыла с головой, после чего свет погас и Вильям провалился в небытие.

Глава 8

По истине судьбоносный разговор, состоявшийся в виртуальном мире, сжег последние мосты, соединяющие Никиту с прошлой жизнью. Теперь выбор был сделан. Юноша рвался на Землю. Вот только было пока непонятно — берет его с собой Жересс или нет: никаких определенных заверений со стороны майора до сих пор не поступило. Такое подвешенное состояние никоим образом не устраивало юношу, и он решительно вознамерился поставить, наконец, все точки над i. Посему для разговора выбрал реальный мир.

— Пора определиться, сударь, — без обиняков заявил молодой человек, ворвавшись в каюту майора.

— Меня зовут Леонардо, — спокойный взгляд источающего уверенность Жересса немного остудил юношеский пыл. — Для друзей я просто Лео.

— А ... мы друзья? — растерялся Никита.

— Думаю — да!

— Я рад, — у Никиты отлегло от сердца. — Просто чертовски рад.

— Необходимо поставить в известность Крикси о том, что ты покидаешь станцию с ближайшим этапом, и тебе требуется замена.

— Уже иду! — Юноша тут же исчез, дабы ворваться в кабинет к Мистеру Уставу, у которого от неслыханной наглости лейтенанта, не соизволившего даже постучать, округлились глаза.

— Прошу прощения, господин полковник! — перевел дух Никита. — Разрешите донести до вашего сведения, я ухожу на Землю вместе с майором и мне необходима замена.

Крикси сморщился и принялся мерить шагами свой кабинет, бросив в сторону молодого человека:

— Что там по поводу крыс, бегущих с корабля, говорят ваши древние барды?

— Ну, надо подумать, — юноша сморщил лоб. — Вот есть одно изречение: "Я спускался в трюм. Я беседовал там. С господином — начальником крыс. Крысы сходят на берег в ближайшем порту — в надежде спастись".

— Хм... Как-то не понятно.

— На тот момент в России были смутные времена, — уточнил юноша.— Развал, кризис и все такое.

— А в войсках? Что творилось в те годы в ваших войсках? — некая заинтересованность в вопросе полковника не могла оставить юношу равнодушным.

— Армия являла собой зеркальное отражение гражданского общества. В те времена понятие офицерской чести у простого обывателя ассоциировалось с неким органом в районе мочевого пузыря. Тем не менее, именно с того периода началось возрождение старых боевых традиций. Тех что были заложенных еще тремя веками ранее. Это давалось, конечно же, совсем не просто. Лишь спустя десятилетия — с появлением нового дворянского сословия, выражение: "Честь имею" вобрало в себя довольно много благородных понятий. Оно прекратило быть пустым звуком и стало крайне серьезным заявлением человека, готового запросто пожертвовать жизнью, отстаивая свою честь.

— Вам не кажется, что пафоса многовато? — Крикси не переставал морщить свое давно соскучившееся по бритве лицо.

— Извините, полковник! Я не понял о чем вы.

— Да все вы прекрасно поняли, лейтенант. Для человека, собирающегося нарушить присягу, не следует с таким пафосом разглагольствовать об офицерской чести.

— Я не усматриваю в своем поступке нарушение данной мною присяги, коей обязывался служить верой и правдой державе Российской!

— А я вот, знаете ли, усматриваю! Ваша империя послала вас защищать свои интересы в отдаленную точку галактики, на международную станцию, а вы дезертируете.

— Какие интересы? О чем вы, полковник?

Надо отдать должное Крикси, который сумел посеять зерно сомнения в глубине юношеского сознания.

— На вас возложили обязанности, а вы на них плевать хотели.

— Послушайте, господин полковник! — Никита взбрыкнул. — Попрошу выбирать выражения, а то я ненароком могу нарушить 718 пункт дисциплинарного устава межгалактических войсковых формирований.

— Вы меня не пугайте, лейтенант! Впрочем, какой вы лейтенант? Вы — просто слабак! Да — слабак, бегущий от трудностей военной службы.

— Я, между прочим, не на отдых собираюсь! — чем больше пытался оправдываться Никита, тем больше его аргументы казались несерьезными.

— Все, знать вас не желаю! Уходите с глаз моих долой!

— А замена?

— Никакой замены, пока не совершите проступка, за который полагаются каторжные работы, — Крикси ткнул указательным пальцем в сторону Никиты.

— А...? А, майору как же? — молодой человек явно был не готов к такому повороту событий и прекрасно понимал, что не сможет пойти на заведомое должностное преступление.

— Я не собираюсь больше перед вами отчитываться. Извольте покинуть мой кабинет. И впредь — стучитесь, перед тем как входить.

Юноша оставил кабинет полковника в явном смятении чувств. И ходил сам не свой целый день, пока не наступила вахта. На нее он заступил, заменив за пультом слежения и связи старшего лейтенанта Хасана.

Сняв все необходимые показания приборов, задав положенные режимы работы компьютерам и оборудованию, юноша печально приютился около огромного

иллюминатора, под которым плыла прекраснейшая голубая планета. За этим занятием его застал Ченг, пришедший нетвердой походкой в центральный пост, дабы вбить свои цифири в ежедневный отчет.

— Как люди могли позволить варварам из другого мира совершить беспрецедентное кощунство над своей родной планетой? — Никита даже не повернул головы, и казалось, разговаривал сам с собой.

Тем не менее, Ченг ответил:

— Имел место быть фактор неожиданности. Сигуурийцам просто повезло: они обнаружили вход в гиперпространственный тоннель Солнечной системы раньше землян. В противном случае их альма-матер Сигуур ждала бы примерно такая же участь.

— Но кроме Сигуурийцев существуют Чужие Высших Ступеней, которые наверняка уже с незапамятных времен знали дорогу на Землю.

— Они знали путь на Землю всегда. Но, в том — то и дело, что Высший Разум не может причинить нам вред, просто потому, что ему претит нарушение создавшегося баланса во Вселенной.

— Откуда вам это известно? — Никита перестал смотреть в иллюминатор и повернулся лицом к Ченгу.

— Они держат закрытым свой спиральный рукав Галактики, тем самым давая понять, где наше место. Мы можем уничтожать Низших Чужих. Мы можем воевать с Чужими нашего уровня, типа тех же Сигуурийцев. Но мы не можем причинить вреда Чужим Высших Ступеней развития, и этого нам никогда не будет дано, ибо каждый сверчок должен знать свой шесток. Кажется так у вас, у русских говорят.

— Как это им удается?

— Удается — что?

— Не пускать людей в свои сектора и системы.

— Вы разве не изучали принципы искривления гиперпространственного континиума?

— Изучал, — вздохнул Ник. — И понял лишь, что на "протыкание" пространства между рукавами нужна энергия средней звезды.

— Верно, — одобрительно кивнул Ченг. — Человечеству удалось шагнуть в космос, избрав путь технического прогресса. Но у технического пути развития есть свой предел. Свой тупик. Своя планка. Выше нее уже нельзя перепрыгнуть, ибо существуют строгие рамки законов природы, которые не в силах преодолеть наш разум. И чтобы вырваться за пределы этих рамок надо перейти на порядок выше, то бишь превратиться в этих самых Чужих следующей Ступени, что на деле оказываются и не чужими вовсе. Понимаешь?

— Не понимаю, — честно признался Никита и пристальнее посмотрел на механика, который поражал своей рассудительностью, несмотря на то, что как обычно находился под градусом.

— Это трудно понять, но вполне возможно.

— А сколько Ступеней над нами?

— Человечеству известны, по крайней мере, две Высших Ступени. Сколько их на самом деле — про то, разве что, господь бог ведает.

— А существует ли господь бог на самом деле?

— Думаю — существует. Иначе кто по тем Ступеням народ будет распределять?

Глава 9

Вильяма Бартона пока никто, никуда распределять не торопился. Но вот памяти его лишил, ибо пришедший в себя после недавнего приключения солдат удачи не мог вспомнить даже — как его зовут, и лишь скрипел от боли зубами, временами издавая устрашающий рык в сторону доктора Анри, когда тот пытался обработать многочисленные ожоги своего нежданного пациента какими-то одному ему известными чудодейственными мазилками.

— Нужна операция по регенерации тканей — объяснял доктор О'Ниллу, чьи парни притащили практически безжизненный кусок плоти в подземный бункер, после того как оставшаяся тройка Грифонов сравняла с землей замок Тилсбери. — У этого человека множественные ожоги и обширная гематома головного мозга. Я сам дивлюсь, как это существо еще до сих пор дышит.

— Зачем же дело встало, доктор? — появившаяся в медотсеке Багира вопрошала вполне миролюбивым тоном. Однако у Анри почему-то побежали по спине мурашки, и он умоляюще обратился к О'Ниллу:

— Я сделаю все, что в моих силах. Только, пожалуйста, Кельвин, оградите меня от присутствия этой женщины.

— Конечно, доктор! — Разведенные в сторону руки и много выражающая гримаса Кельвина, заставили главную русскую амазонку прыснуть от смеха и убраться восвояси.

Операция длилась, чуть ли не сутки и, закончилась весьма успешно. Тело Бартона удалось починить, но вот с памятью оказалось не все так просто.

Когда облепленный с ног до головы биопластырем и утыканный всевозможными датчиками Вильям пришел в себя, то увидел у своей кровати прекрасное юное создание женского пола с влажными от слез голубыми глазами. Конечно, первая его просьба касалась воды, и эта просьба была настолько искренне-умоляющей, что сидящая у его кровати девчонка просто разрыдалась не пойми от чего и бережно поднесла к пересохшим губам специально предназначенную поилку. Утолив жажду, Вильям стал осознавать свое положение человека, который уже много пожил, но не много помнит. А точнее говоря — не помнит вообще ничего.

— Кто я? — Примерно такой вопрос задают 99 процентов людей страдающих амнезией.

— Ты Вильям Бартон — цветочник, — всхлипнула девушка, поправив подушку.

— А где я? — Естественно второй вопрос только что узнавшего свое имя человека звучит именно так.

— Ты в бункере, — ответила девушка, счастливо улыбаясь.

Далее весьма озадаченный Вильям принялся интересоваться — что такое бункер, где и почему он расположен, из чего состоит и т.п. и т.д. Надо отдать должное девушке, которая с неимоверным терпением отвечала на все вопросы больного, порой казавшиеся настолько идиотскими, что человек не заинтересованный — в лучшем случае давно послал бы Бартона куда — подальше, а в худшем — отключил бы аппарат искусственной вентиляции легких и придушил навязчивого почемучку подушкой.

Тем не менее, познание окружающего мира продолжалось, и уже через пару часов Вильям сделал первое логическое умозаключение:

— Если я цветочник, то, как я смог управлять боевым глайдером?

— Понятия не имею. — Девушка превратилась в автомат по ответам на вопросы и уже в смысл этих вопросов особо не вдумывалась.

— Может, раньше я служил в авиации?

— Вполне возможно!

— Что значит — возможно? Ты что — не знаешь?

— Не знаю!

— Почему?

— Не знаю и все.

— В таком случае — кто ты есть.

— Я лейтенант подразделения "Русские Амазонки" Маргарита Вдовина.

— У меня такое впечатление, что мы уже встречались!

— Да, я как-то раз покупала у тебя цветы.

— Черт подери! Почему я не помню?

— Ты счастливый человек, ибо сказано — блажен тот, кого не давит тяжкий груз прошлого. И дай тебе бог находиться в своем неведении как можно дольше. — С этими словами Марго покинула своего отца, уходя по делам службы, на которую ее призывал настойчивый голос Багиры звучащий из встроенного в мочку уха сенсорного приемника.

Причиной переполоха послужили военные действия на орбите. В то время, как в бункере чинили обожженное до неузнаваемости тело Бартона, в околопланетном космосе произошел — "героический таран "Кливленда". Во всяком случае, так мест6ные СМИ обозвали взрыв, разложивший на атомы как сам "Кливленд", так и линкор "Айова", ставший объектом тарана. Кроме всего, два десантных корабля находящихся под прикрытием американцев, получили значительные повреждения, отчего оказались в предаварийном состоянии и были добиты орбитальными станциями Зеи.

Взрыв был спровоцирован королем Чарльзом, самолично снявшим защиту с бортового термоядерного реактора, в тот момент, когда его корабль приблизился к американскому линкору.

Что понудило герцога Зейского совершить такой, прямо сказать, неудобопонятный поступок никто толком разъяснить не мог.

Чарльз распорядился запрограммировать бортовой компьютер на атаку "Айовы" и отдал последний приказ команде во главе с капитаном Тимбервудом младшим — покинуть крейсер на спасательных капсулах. С королем остался лишь его преданный фаворит Лесли, пожелавший уйти в иной мир вместе со своим здешним другом. Пока происходило сближения с уже заподозрившими что-то неладное американцами, джентльмены переоделись в строгие фраки и под реквием Моцарта успели распить бутылочку коллекционного Дона Периньона. А когда расстояние между звездолетами стало вполне пригодное для задуманного действа, Чарльз набрал код позволяющий сбросить защитное поле с бортового реактора.

Рожденная термоядерным взрывом звезда неимоверно-яркой вспышкой осветила целое полушарие планеты, и тускнела не так быстро, как хотелось бы находящимся под ее смертельными лучами людям. Тем не менее, она постепенно угасла, рассеивая в пустоте мириады квантовых образований и газово-плазменных протуберанцев.

Гибель американского линкора в корне изменила ситуацию на орбите, позволив планетарной обороне Зеи запечатать лазейку, через которую на поверхность просачивались десантники Веллингтона. Генерал в одночасье лишился половины своего находящегося в космосе состава, и сам чудом избежал смерти, благодаря лишь тому, что его корабль дрейфовал на приличном расстоянии от места взрыва. На поверхности тоже все складывалось не совсем гладко. Бои за космодром, обороной которого руководил молодой, но амбициозный майор Ван Гуллит, велись с переменным успехом и без поддержки из космоса десантники уже не могли рассчитывать на успех.

Что и говорить — госпожа удача снова повернулась к британцам задним местом, но не надолго. Ибо линкор " Честерфилд", благодаря стараниям Ливси оказался снова в строю и уже на всех парах несся к Зее. Правда, Ньюкасл все же остался не доволен механиком, не успевшим уложиться в три отведенных ему дня, и по-прежнему грозил "этому болвану Ливси" трибуналом.