Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Среднего возраста х'шанец, опираясь бедрами о стол, смотрит прямо на нас. Его длинная коса свернута рогаликом на макушке, под яркими фиолетовыми глазами залегли не менее яркие синяки. Мужчина измотан не только физически, но и морально. Костюм на нем мятый и в пятнах.
Но самое страшное — его глаза: пустые, мертвые, глаза обреченного на смерть человека. Мужчина представился Саем Мейн'аром и глухим голосом начал отчет. Если до него было страшно, то сейчас мне стало жутко.
Мейн'ар долго перечислял, как умирала вся его команда, с подробными отчетами по времени и очередности. На несколько долгих мгновений он замолчал, затем, глубоко вздохнув, продолжил:
— Коллеги, в заключение вынужден признать полный крах клинической логики и инструментальной диагностики. По данным полного патоморфологического исследования, включая иммунно-гистохимическое исследование, фишанализ, молекулярную генетику, мы смогли выявить лишь следующее: тотальный детрит во всех срезах тканей, включая нервную ткань, висцеральные органы. Клинико-биохимические показатели не дали никаких статистически значимых результатов. Ликвор при пункции спинного мозга стерилен.
Хочу добавить отдельно для вас, бактериологи: при бактериологических посевах с кожи и слизистых не выявлено ни одного живого симбионта у носителей. Более того, даже патогенной флоры нет. Уничтожено все.
Для вас, вирусологи: при выполнении полимеразной цепной реакции не выявлено ни одного вирусного агента. Все носители стерильны. Эта дрянь разрушает абсолютно все клеточные и структурные связи. По этой причине добровольно принимаю решение о ликвидации корабля. Я понимаю, моя эвакуация невозможна... Обнаженными бороздить просторы космоса пока не научились. Увы.
Я желаю невероятной удачи тем, кто слышит меня и придет нам на смену. Будьте предельно осторожны: розовая не оставляет шанса выжить никому. Если найдете возможность, глушите эту гадость без жалости и сомнений. Ей не место в нашем мире! Конец связи!
Экран кибера погас, а в зале еще минуту царила оглушающая, давящая тишина. Затем мы дружно услышали тихий неуверенный вопрос от х'шанца, который незаметно для всех оказался в зале рядом с Лейсом с краю ряда.
— А что такое детрит и висцеральные органы?
Профессор Зельдман, сидевший за ним во втором ряду кашлянул и спокойно ответил:
— Висцеральные органы — это ваши печень, сердце, селезенка... А теперь представьте, что их у вас нет. Потому что вдруг наступил полный и беспросветный детрит, то есть все превратилось, в некотором роде в несвежий фарш.
Лично я не клиницист, а ученый, который возится с вирусами и червяками, и далек от всего, что связано с разложением и смертью. И думаю, многие услышали, как я нервно сглотнула, пытаясь хоть немного разбавить желчь, что скопилась в горле.
Лейс встал и жестом пригласил выйти вперед одного из присутствовавших с самого начала х'шанцев. Поднялся высокий стройный мужчина в форме обоузцев с такой же короткой белоснежной шевелюрой, как и у Хеш'ара.
— Господа, позвольте представить вам ведущего специалиста по инопланетному заражению, специального агента ОБОУЗ Гая Меш'ара. Он курирует вашу деятельность и готов ответить на все вопросы и помочь в дальнейшей работе.
Спецагент кашлянул и обратился к нам:
— Каждому из вас предоставлена личная лаборатория. Все данные по исследованиям, которые смогла провести предыдущая группа находятся у вас. Общие совещания можно проводить здесь, если пожелаете. Какие предложения и пожелания?
Сей Шитцини сменил позу и, вполоборота повернувшись к нам, предложил:
— Предлагаю изучить показатели иммунного статуса у каждой расы отдельно, чтобы оценить влияние биологического вторжения на иммунную систему. При наличии статистически достоверных различий у каждой расы, мы сможем повлиять на тот или иной ответ лекарственной терапией этих больных...
Лицо Меш'ара не дрогнуло, когда он ровным голосом произнес:
— Увы, доктор, лечить некого.
Генетик Кшеола Ом нахмурился и немного неуверенно предложил:
— Давайте попробуем изучить биологический материал на предмет наличия тех или иных уязвимых мутаций...
В этот момент его перебил раздраженный Башаров:
— Вы забываете, там только детрит, что в принципе исключает возможность любых клинических исследований на данном этапе.
— Господа, вы, верно, не совсем поняли, — спокойно прервал Меш'ар, начинающийся научный спор. — У нас нет и пока не предвидится никаких образцов. Только то, что нам переслали виртуально. Розовая убивает все живое, заражает и разрушает неживое. Ее, в принципе, не реально было предоставить вам в качестве образца.
Башаров встал, засунул руки в карманы и, пожав плечами, флегматично заметил:
— Тогда мы должны работать с тем, что имеем.
— Что вы имеете в виду, профессор? — взволнованно спросил Кшеола. — Кроме уже полученных данных, ничего нового у нас фактически нет.
— Ну почему же? У нас есть куча прекрасных биообразцов, которые сидят перед нами. Еще совсем свеженькие... — Башаров весело обвел нас рукой.
— Профессор, сейчас не время для шуток, — сильнее раздражаясь, заявил ашранец.
— А кто вам сказал, что я шучу? Во-первых, предлагаю изъять у каждого из участвующих в этой кампании биообразцы исходных тканей для последующего сравнения патоморфоза после возвращения на базу. Если нам, конечно же, повезет вернуться. Либо это останется в наследство новой группе для последующего сравнительного анализа. Мы должны учитывать печальный опыт коллег из предыдущих миссий.
— Хорошая мысль, а во-вторых? — включился в разговор Кристиан Зельдман.
— Во-вторых, нужно срочно заняться изучением литературных данных о патоморфологических, иммунологических, генетических и физиологических особенностей различных рас, в связи с отсутствием влияния розовой дряни на представителя расы х'шан. В меня вселяет надежду этот факт. Он-то выжил... каким-то образом.
Цитранец взволнованно подскочил со своего места:
— Вы считаете, что на основе теории о генетической чистоте эволюции Вселенной можно найти средство борьбы с этой... заразой?
— Мы должны хвататься за любую соломинку, даже если ее кто-то уже пожевал... — продолжал 'веселиться' Башаров.
Кшеола оживился, его раздражение как ветром сдуло:
— Тогда нужно в целом расширить анализ. Добавив вероятность синтеза защитных антител в борьбе с розовой. Еще эволюционную модификацию в системах иммунитета. Я бы еще затронул роль эволюционно 'молодых' генетических структур людей разных планет.
Я внимательно слушала более опытных старших коллег, но после замечания Кшеолы одна мысль заставила меня включиться в обсуждение:
— Я так понимаю, это были военные корабли. А на них присутствовали женщины?
Все посмотрели на меня. Лейс — с нескрываемым интересом и знакомо наклонив голову к плечу, прежде чем ответил:
— По данным картотеки, нет. И в спасательной миссии женщин тоже не было.
— Тогда я однозначно провела бы дополнительный сравнительный анализ не только по расовому, но и по гендерному признаку. А еще любопытны изменения законов клеточного слияния генетически чужеродной жидкости мужчины и женщины.
— Стесняюсь спросить, а с кем вы планируете сливаться? — несколько заискивающе пошутил Башаров.
Не знаю почему, но в этот момент я невольно бросила взгляд на Лейса и покраснела.
— Господа, давайте сохранять рабочую атмосферу, — призвал нас инфекционист.
— Я планирую слиться с данными научных источников, — мрачно буркнула и поспешила добавить: — Важны показатели иммуногенетической стабильности или нестабильности слитых клеточных жидкостей мужчины и женщины.
Зельдман кряхтя выбрался из кресла и на правах самого старого участника компании заявил:
— На этом предлагаю закончить обсуждение. Нам предоставили большой объем информации, требующей осмысления и анализа. Нужно все просмотреть, а затем уже выносить что-либо на обсуждение. Пока у нас лишь записи без данных.
Все были с ним согласны; ученые, как и я, не торопясь, покинули зал. Каждому из нас выделили сопровождающего для демонстрации личной лаборатории, затем я отправилась в свою каюту.
* * *
Пока я раскладывала свои вещи в шкафу, деактивировала нанотон, принимала душ, неторопливо обдумывала вопросы, которые никто не успел задать руководителю миссии. Затем надела обычный брючный, зеленого цвета костюм с белой футболкой — наряд и в пир и в мир, — расчесала подсохшие волосы, распустив их по плечам, и задумалась о дальнейших планах. Но выбрать, что лучше: сходить поужинать, а потом в лабораторию, или же немного отдохнуть, прежде чем приступать к работе, не успела. Раздался сигнал от двери.
Сердце пропустило удар, словно я уже знала, кто там и предвкушала встречу. Так и есть — высокий, поджарый Лейс стоял, расставив ноги и заложив руки за спину, словно капитан морского судна. И нечитаемым взглядом смотрел на меня сверху вниз.
— Я могу войти?
— Да, конечно, — смутилась я и отступила в сторону, пропуская гостя.
Дверь с едва слышным шипением отрезала нас от внешнего мира, оставив наедине. Сколько раз я представляла этот момент нашей будущей встречи. Не счесть! Сначала — в детских наивных мечтах, потом, став подростком, прибавляла романтизма воображаемой встрече, но, оказалось, мы оба не узнали друг друга с первого взгляда. Нам потребовались другие знаки, и я не думала, что почувствую себя скованно, неуверенно и неловко.
— Ты сильно изменился за пятнадцать лет, Лейс. Можно я буду называть тебя по имени? — робко улыбнулась, посмотрев ему в глаза. — Настолько, что я с трудом узнала тебя, — говорила медленно, подбирая слова. — Мне кажется, ты вырос еще больше, раздался в плечах.
— Это закономерно, — мягко усмехнулся он.
— Ты прав, — кивнула я. Быстро облизала пересохшие губы и поделилась: — Знаешь, в первый момент я вспомнила твоего отца. Ты на него теперь очень похож. А уж потом догадалась, кто передо мной.
— Дед и бабушка часто говорят, что я вылитый отец, — в его улыбке и в голосе появилась грусть.
— Ты нашел родственников? — с невероятным облегчением и радостью воскликнула я.
И удивилась, потому что Лейс неожиданно помрачнел:
— Ты ничего не знаешь? Неужели твои родители ничего не говорили обо мне? О том, как все было... дальше?
У меня грудь сдавило от плохих предчувствий и неясного страха.
— Нет, — покачала головой и попросила: — Расскажи мне, пожалуйста.
Лейс внимательно посмотрел на меня, тряхнул головой, отчего белая прядка вновь упала на высокий лоб, — и отвернулся, зачем-то осматривая каюту. К огромному сожалению, он не хотел говорить о прошлом, а мне необходимо знать, что я в нем не ошиблась. Что он остался таким же, особенным. Не таким, как все. Пятнадцать лет прошло, я почти забыла, как он выглядит. В памяти остался образ прекрасного сильного эльфа, но детские чувства, привязанность к тому почти мальчику не забылись.
Именно поэтому решилась на откровенность первая:
— Знаешь, когда меня забрали родители, я еще долго болела. Первое время постоянно спрашивала о тебе, но папа сказал, что тебя нашли родственники и не могут отпустить к нам. Затем полгода меня наблюдал психолог — я несколько месяцев не могла спать спокойно. Часто снилась ари Майшель, утопленники... — не выдержала и пожаловалась, — до сих пор не могу заставить себя принимать полную ванну.
— Может, присядешь? — тихо предложил Лейс, показывая на стул.
Кивнула, но сесть не смогла, меня переполняли старые воспоминания, боль, чувства. Я впервые решилась рассказать о событиях после Х'ары:
— Об этом мало кто знает, но хуже всего пришлось родителям. Первый год мама водила к психологу меня, потом ей пришлось посещать психиатра самой. Она панически боялась за меня. Боялась вновь потерять. Не отпускала даже на минуту от себя. Наслушавшись о моих злоключениях, переживала, словно сама прошла. Ее начали мучить кошмары, потом — надуманные страхи... В общем, через три года папе пришлось уйти с дипломатической службы. Он занялся преподаванием и смог больше бывать дома.
— А ты? — тихо спросил Лейс.
— Я? — откликнулась, выныривая из воспоминаний. — Состояние мамы было таким, что... не было возможности думать о чем-то другом. Со временем, конечно, врачам и отцу удалось стабилизировать ее, но почти шесть лет я находилась под тотальным маминым контролем. И вновь — на домашнем обучении.
— А друзья?
— Учителя, брат... отец, — перечисляла я с горькой усмешкой, — но я не жалею себя. Та катастрофа не только унесла миллионы жизней, но и искалечила многим живым. Папе было тяжелее. Он боролся с маминой депрессией, неврозом и страхами. Не ушел к другой и не бросил нас. Он вытащил маму и меня из затянувшегося кошмара. А я... я в четырнадцать поступила в университет, закончила — в семнадцать. В восемнадцать защитила первую степень по кибернетике.
А потом, представляешь, мама забеременела. Ты не поверишь, но это событие полностью изменило наш мир!
— У тебя теперь есть еще брат? Сестра? — мягко улыбнулся х'шанец.
Я кивнула, расплываясь в счастливой ухмылке:
— Две! Сестры! Маша и Анфиса — двойняшки. Они такие непоседы, что мама забыла обо всех своих проблемах. Папа, мне кажется, помолодел лет на двадцать. Какое же это счастье — видеть родителей... счастливыми, спокойными, влюбленными. Хотя девчонки внесли в нашу жизнь столько хлопот, сколько курс студентов не приносит. А мне, наконец, дали свободу.
— Ты поэтому на Тру-на-Геше оказалась? — усмехнулся Лейс, хотя в его глазах я заметила грустное понимание.
Пожала плечами, признавая его проницательность:
— Отправила заявки, и первым пришло приглашение на должность преподавателя из Первого технологического университета Тру-на-Геша, и я, не раздумывая, согласилась. В тот момент мне казалось, что там меня ждет свобода, райская жизнь и... просто жизнь. Но привычки менять оказалось сложнее, чем можно было представить. Зато я защитила диссертацию, получила должность профессора, самую оснащенную лабораторию в личное пользование.
— А почему ты фамилию сменила? — Хеш'ар подошел совсем близко, и взглядом я невольно уперлась в его мощный торс в плотно облегающей черной форме.
— Пришлось, — не знаю, заметил ли Лейс, как я раздраженно поморщилась. — Сначала меня частенько папиными связями попрекали, протекцией... Проще было взять мамину девичью фамилию, чем доказывать, что я не верблюд.
— Кто? — опешил он.
Я запрокинула голову, без босоножек на каблуках, которые я сменила на удобные кеды, разница в росте с х'шанцем еще больше чувствовалась.
— Верблюд. Это животное такое земное. На Тру-на-Геш их тоже завезли в свое время. Климатические условия подошли идеально; затейники труны верблюдов генетически модифицировали, 'украсили' и теперь искренне верят, что пушистый зверь в розовую полосочку — исконный житель Тру-на-Геша. А не колонист с Земли.
Лейс весело хмыкнул. А я зачем-то добавила смущенно:
— Хотя, ты знаешь, потом выяснилось, случайно, что это действительно папа постарался. Устроил меня подальше от дома, чтобы обрела крылья, уверенность в себе, свободу. Я его так люблю...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |