Принцесса и Генерал

Сейчас он не улыбается и не шутит, лишь поморщившись, кивает х'шанцу Мейн'ару. Затем, глядя в камеру, называет дату, время возвращения с зараженного корабля, перечисляет доставленное с собой. Пока он говорит, за ним один за другим выходят другие члены группы, не торопясь снимают защитные костюмы. Крепкие, смелые... погибшие. В это опять сложно поверить.

Шершнев закончил: 'Группа вернулась в полном составе, пострадавших нет'.

Дальше я проматывала некоторые, не особо важные моменты из жизни команды ОБОУЗ. Компьютер показывал сразу несколько фрагментов одновременно, позволяя видеть, что происходило в следующие сутки на корабле.

Первым почувствовал недомогание ашранец Уали Шиуро: спустя несколько часов, сидя за столом, неожиданно застонал, схватившись за бедро. Буквально минута ушла на выяснение причины: судорогой свело мышцы. На самотек сперва показавшееся обычным недомоганием не пустили и помимо уже идущих исследований биообразцов, доставленных с транспортника, проверили и Уали.

Диагноз оказался куда страшнее: через час он валялся на кровати, у него сводило конечности и дугой выгибало туловище в непрекращающихся приступах судорог.

Зеленокожий циклоп Рау-Ли, что-то увидев в микроскопе, потер лицо и снова припал к окулярам. Еще минута, слишком долгая, — и он устало откинулся на спинку кресла. Следующую минуту он сидел так, словно на него сейчас все печали Вселенной навалились. Затем отправился в основную лабораторию. Там в тот момент находились Шершнев и Сай Мейн'ар, возглавлявший исследовательскую миссию.

Выслушав доклад рафанца, ученые пораженно замерли. Дальше Шершнев стремительно понесся в отсек, где хранились защитные костюмы. Спустя какие-то полчаса они обнаружили, что розовая легко преодолела все защитные барьеры и пробралась на очередной корабль.

Дальше они изолировали зараженного Уали и членов группы исследователей от остального экипажа, пытаясь спасти жизнь другим, уже даже не себе.

Из бортового журнала корабля ОБОУЗ, идентификационный номер шесть-пять-шесть-три.

Я добавила громкость, слушая погибшего последним х'шанца:

— Отчет ведет глава миссии Сай Мейн'ар. Согласно данным, полученным из космопорта планеты Т-234 о погибших транспортах, и сведениям, собранным в ходе исследовательской операции, можно сделать предварительное заключение. И хочу предупредить: на него влияет мое субъективное мнение. У трех предыдущих пораженных транспортников время от выхода из космопорта до проявления первых признаков инфицирования прошло около двух недель. В нашем случае инкубационный период сократился до 24 часов. Связь этого явления — не выявлена.

Я смотрела запись дальше, наблюдая за тем, как каждый час изолировали очередных заболевших. Экипаж уберечь не удалось. Они боролись за жизнь, перепробовали все новейшие лекарства и технологии. Подбирали схожие типы бактерий, лечение.

Спустя, наверное, часов восемь, я добралась и до этой записи.

Из бортового журнала корабля ОБОУЗ, идентификационный номер шесть-пять-шесть-три.

— Отчет ведет командир миссии Сай Мейн'ар. Систематизация данных. Первичные признаки заражения спустя четыре часа после контакта. Первые симптомы при внешнем осмотре: поражение нервной ткани, стремительное нарушение остроты зрения, аритмия, судороги. С каждым часом, по данным электрокардиографии и миографии, с переходом вплоть до полной AB-блокады III степени к 48 часам с последующим параличом и полной остановкой сердца, в среднем к 62-65 часу у большинства зараженных. Независимо от расы. Поражение кожных покровов в виде полного некроза слизистых и дермы с 28-32 часа. Тотальное поражение желудочно-кишечного тракта в виде проявления желудочного, кишечного и носоглоточного кровотечений, выраженной желтухи — у землян, выраженным позеленением кожных покровов у расы ашран в виду замещения у их расы в гемоглобине ионов железа на медь...

Так быстро, мучительно и неотвратимо. Я нервно растерла холодные ладони. По данным лабораторной и инструментальной диагностики отметила развитие в разных стадиях тяжелого поражения всех функций кроветворения, свертывания и полного отсутствия антител.

Меня поразило, что при световой микроскопии даже с использованием новейших иммуно-гистохимического и FISH анализов не удалось выявить ни одного цельного тканевого и даже клеточного элемента пациента. Однако при пятидесятикратном увеличении удалось выявить неких биологических агентов, расцененных как бактерия неизвестного типа.

Я смотрела на неведомую бактерию, как на самого лютого врага. И не важно, что сотни, тысячи раз видела подобных ей, но раньше не была свидетелем таких вот 'побоищ'.

Большой экран кибера показывал розовую: почти обычная палочковидная, но с непонятным пока утолщением с одного конца, из-за чего походила на булаву. Причем мохнатую булаву: множество ворсинок слегка шевелилось в среде, куда ее поместили для исследования. Верхняя капсула довольно толстая, с розоватым оттенком. Именно поэтому при большом скоплении колоний на твердой среде она становится ярко-розовой.

Единственное ее отличие — странное свечение, зашкаливавшее все показатели и не дававшее понять, что за увеличение в конце палочки? И все-таки это бактерия?!

Данные, данные, записи, в конце просмотра у меня уже в глазах рябило.

* * *

Даже вполне удобное рабочее кресло не спасло меня от последствий многочасового кропотливого изучения и сопоставления данных: шея затекла, ноги тоже. Устало откинувшись на спинку, я осторожно покрутила головой. Потерла глаза, потянулась и решила сделать перерыв. А что может быть лучше музыкальной зарядки? Да и мозги проветрить полезно.

Включила тяжелый рок; сняв жакет и залихватски покрутив им в воздухе, прежде чем бросить в кресло, я осталась в легкой симпатичной маечке на бретельках. Несколько минут методичной разминки под ритм бас-гитары и ударных — и монотонные движения наскучили. Поэтому я обернулась на своего вечного спутника, а по сути, тень — нанотон, зависший в углу лаборатории, блестевший черными полированными боками под ярким искусственным освещением. Сняла сначала одну сережку и аккуратно разгрузила своего 'псевдоносильщика', сложив все на белоснежном рабочем столе. Затем сняла вторую, полностью деактивировав 'глушитель'.

Нанаты, получив свободу, сначала хаотично рассыпались по помещению, словно тьму в воздухе распылили, а потом, подчиняясь моим мыслям, сформировали тень. И стоило мне погрузиться в звуки музыки, окутали подобно клубящемуся в сумерках туману. Симбионты кружили, иногда касаясь моего тела: рисовали темные узоры на белой майке, стекали ручейками по ногам и рукам и снова маленькими фонтанчиками устремлялись вверх. Мы расслаблялись, отринув все условности и сдерживающие факторы.

Я сменила тяжелый рок на зажигательную ритмичную мелодию в стиле латинос и понеслось... Сначала быстрое шассе. Шаг, приставка, шаг, вправо и влево. Более медленный шаг назад и возвращение вперед. Главное — чувствовать завораживающий ритм танца и дать волю своим эмоциям и чувствам. И можно раскрепощенно импровизировать, фантазировать и получать удовольствие от себя. Скоро кровь побежала быстрее, тело наполнилось энергией, а усталость сменилась легкой эйфорией. Музыка и танцы всегда творят со мной чудеса.

Нанаты, не сдерживаемые 'глушилкой', полностью отражали мои желания и эмоции, повторяя движения тела, работу мышц, но чего-то явно не хватало. Хихикнув, я поняла, чего именно: моя симбиотическая тень, словно изнутри взорвалась, резко увеличившись в размерах, перетекла в мужскую фигуру — партнера для танца. Теперь мы отжигали румбу 'вдвоем'.

Наверное, потому что исполнилась моя давняя мечта увидеть Лейса и случилась встреча — невероятная и нежданная — с живым и здоровым Кишем, исчезло множество старых страхов, печалей и горечи. Мне было легко, как будто за спиной крылья выросли, а новые проблемы отошли на задний план...

— Позвольте забрать у вашего... хм-м-м, партнера прекрасную даму? — раздался за спиной густой баритон.

На мои плечи легли сильные чужие руки, и я, вздрогнув от неожиданности, — слишком привыкла, что в мою лабораторию не входят без разрешения, пока идет работа, — резко обернулась, неосознанно отстраняясь назад. Часть нанатов облепила меня, защищая, а другая — плотной волной оттолкнула Башарова.

Незваный гость сделал пару шагов назад и чуть не упал, но придержался рукой за стол. Тем не менее, не испугался и главное — не разозлился из-за нападения нанатов. Невероятный человек. Он с восторгом таращился на меня, в данный момент словно черной пленкой, покрытой собственной верной тенью.

— Потрясающе! — выдохнул профессор, встряхнувшись и вновь направляясь ко мне, словно это не его сейчас довольно чувствительно оттолкнули. — Дарья Сергеевна, у вас реакция настолько стремительная или прямая связь с ними? Или...

— Или, — уже расслабленно ответила я, приводя дыхание в порядок, и приказала киберу сделать музыку тише.

Теперь она звучала ненавязчивым фоном. Питомцы, ощутив мой благостный настрой, зависли облачком, позволив свободно общаться с профессором. На нем не было пиджака, и синяя футболка поло замечательно подчеркивала его мускулистую атлетическую фигуру.

— Красавчики, — Башаров бесстрашно вошел в темную мерцающую массу нанатов, поднял руку и посмотрел на ладонь, которую они по моему желанию облепили подобно пчелам. — Что они такое? И главное — как управлять? — мужчина широко, белозубо, заразительно улыбнулся.

Я невольно ответила ему улыбкой:

— В детстве меня заинтересовали черви с планеты Граппа. У них весьма любопытное строение нервной системы: синаптическая связь настолько мощная, что даже если их разделить на части, она переходит на энергетический уровень. Я несколько лет экспериментировала, а потом, на последнем курсе университета, рискнула соединить свою ДНК, нано технологии и этих червяков, чтобы получить автоморфа.

— Ужас, — заявил Башаров, а его взгляд лучился удовольствием и восхищением. В карих живых глазах отразился глубокий интерес ко мне, женщине и ученому, — это не подделать.

— Мои родители тоже так сказали, — хихикнула я, вспомнив особенно потрясенную маму. — Но в итоге я синтезировала нанатов. Они, в сущности, часть меня из-за присутствия в них моей ДНК. Я их разум и направляющая. Структурная часть нано роботов позволяет создавать любые конфигурации и выполняет всевозможные функции, как единый слаженный организм благодаря свойствам граппских червей.

— Значит нанатон — твой симбионт?! — резюмировал профессор.

— Да. Симбионт, помощник, тень, — последнее слово прозвучало с легким раздражением.

— Мне послышалось? — удивился мужчина. — Ты гениальна, но при этом недовольна?

— Да так, глупости, — отмахнулась я.

— Как ты ими управляешь? — Башаров сжал ладонь и, сразу же зашипев, выпустил горстку нанатов.

Я подошла к столу и надела серьги, поясняя:

— Вот эти 'украшения' глушат нашу связь. Нанаты меня все равно чувствуют и следуют тенью. Но глушилка позволяет отдать приказ и заставить их подождать меня где-либо, не реагировать на все мои мысли и желания, 'запомнив' форму и функцию, которой я их наделила на данный момент. В общем, они перестают быть моим отражением и становятся управляемым автоморфом.

— А зачем свою ДНК использовала? — с некоторым недоумением спросил Башаров. — Можно же было искусственную синтезировать...

Я поджала губы и ответила с большой самоиронией:

— Потому что гениям, как и обычным людям, свойственно торопиться и совершать глупости. А теперь вот, пожинаю результаты: можно сказать, не рассчитывая на уединение, всегда хожу с группой товарищей. Но учла эту ошибку и в дальнейшем не торопилась.

Профессор посмотрел на меня озадаченно секунду-другую, а потом — расхохотался, искренне, от души. И этот смех ему очень шел. Весьма симпатичный, мужественный, энергичный мужчина. К таким невозможно остаться неравнодушной.

Он успокоился, шагнул ко мне и, не отпуская взгляда, взял мою руку в свою — горячую, сухую (от постоянной обработки антисептиками, видимо) сильную. Хорошая у него рука, надежная.

— Ты уникум, Дарья Сергеевна...

— А мы уже на 'ты' перешли? — спросила я с веселым недоумением.

— А ты против? — его брови слегка приподнялись, глаза заинтересованно вспыхнули. Он со мной откровенно заигрывал: — Мне было бы приятно, если бы такая красивая и, главное, умная девушка звала меня по имени. Зови меня Ильей, а?

Я усмехнулась и, попытавшись вытащить руку из крепкой мужской ладони, тоном примерной ученицы заявила:

— А мой папа всегда учил: на работе нельзя заводить... личных отношений. Создавать исключительно дружескую атмосферу, не более. Только она способствует поддержанию хорошей репутации и достижению отличных результатов.

— Дарья, я исключительно с серьезными намерениями! — Илья приложил мою ладонь к своей груди у сердца.

Я почувствовала твердые мускулы под теплой кожей, а мои щеки загорелись смущением:

— Илья, в данных обстоятельствах серьезные намерения лучше сосредоточить на выяснении, что за зараза угрожает нашим жизням...

Не выпуская моей ладони, он положил вторую руку мне на талию и бережно, осторожно притянул к себе. Башаров не отличался высоким ростом, чуть выше среднего, и идеально подходил, чтобы вот прямо сейчас... целоваться... С мужчиной, взгляд которого завораживал, соблазнял... Приподняв лицо, я смотрела ему в глаза и не знала, как реагировать на подобные вольности. С одной стороны, было приятно ощущать себя центром внимания и интереса совершенно незаурядной личности, с другой — не готова я к отношениям. С ним.

— Даш, уверен, ты и сама понимаешь, что ситуация патовая. Неизвестно, удастся ли нам быстро разобраться с розовой, а впереди целая зараженная планета ждет. Боюсь, вопрос о нашем выживании стоит слишком актуально.

— Я не совсем понимаю тебя, — оборвала я вкрадчивый голос Башарова.

Его ладонь на моей талии сместилась на спину, вынуждая еще ближе встать к нему, теснее. Ощутить напряженное мужское тело, и одну весьма красноречивую выпуклость...

— Когда увидел тебя, сразу решил, что хочу, — признался мужчина с теплой улыбкой. — Мне сорок, определенных успехов достиг, честолюбие удовлетворил. Но женщину, которую бы захотел пустить в свою жизнь, встретил только здесь. Причем на корабле фактически смертников.

Уперлась ладонью ему в грудь, пытаясь отстраниться:

— Я не настолько пессимистична, чтобы заранее нас хоронить.

— Хорошо, давай не будем о плохом, — шире улыбнулся Башаров. А потом приказал киберу. — Включить музыку громче на три пункта.

И теперь настоящий партнер мягко повел меня под упоительные звуки медленного танца. Мы кружились по лаборатории в вальсе и, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.

— Илья, честно говоря, я не готова строить с тобой серьезные отношения, — чуточку нахмурившись из-за неловкой ситуации, в которую попала, предупредила и вновь попыталась выбраться из его объятий.

— Ладно, а просто заняться любовью? — усмехнулся он. Незлобиво, необидно, но его предложение задело.