Принцесса и Генерал

Другие участники Галактического союза, хоть и не сразу, но тоже откликнулись на призыв о помощи. Все больше и больше кораблей союзников устремлялось к звездной системе Х'шана на помощь.

Война продолжалась.

Часть 2

На безоблачном небосводе, кажется, с утра раскаленном добела, властвует ослепительно яркий Тру — местное светило, которое немилосердно жарит почти постоянно в этой части материка.

Покинув одну из местных гравилиний, я направила аэробот к стоянке возле Первого технологического университета Тру-на-Геш. Лихо заложила вираж, пролетев между высоченными дерамами, которые земляне, живущие здесь, между собой называют пальмами. Пронеслась над водной гладью километрового искусственного водоема, привычно увидев отражение моего ярко-красного бота. А затем осторожно припарковалась на своем месте. Все-таки должность профессора столь известного в галактике учебного заведения дает множество приятных преимуществ. И персональное парковочное место, в частности. Пока отключала бортовые системы транспортного средства, перед тем как оставить его на длительный рабочий день, снисходительно посмотрела на снующих в поиске свободного местечка студентов. Их боты словно хищные птицы кидались в любой освободившийся проем, лишь бы притулиться.

Надев защитные очки, перевела трансляцию музыки на наушник и с тяжелым вздохом открыла дверь. В лицо ударила волна жара и запахов густонаселенного города. На зеркальной поверхности соседнего транспорта, отражающей палящие лучи тру, я видела происходящее со стороны: дверь огромной красной махины отъезжает в сторону, и из темного нутра появляется стройная невысокая блондинка с ослепительно-золотистыми волосами, распущенными по плечам и спине, светлой, слегка загорелой кожей. Конечно, черные очки скрывают большие голубые глаза с пушистыми темными ресницами, зато хорошо подчеркивают овальную форму лица, высокие скулы, точеный носик и пухлые, четко очерченные губы.

Улыбнувшись своему слегка искаженному отражению, я поправила белоснежную шляпку, надвинув ее на лоб, одернула красный приталенный пиджачок, выгодно подчеркивающий мою грудь и красивую изящную шейку. Налетевший горячий ветер-проказник, нахально задрал мне юбку едва не до ушей, открыв не только колени и бедра, но и не менее яркое нижнее белье. Под звуки ритмичной мелодии, казалось, вторившей ветру, я шепотом выругалась и оглянулась проверить: видел ли кто 'стриптиз'. Мне, конечно, не стыдно — ноги у меня стройные красивые, особенно в босоножках на двенадцатисантиметровых каблуках, — но и лишнее внимание ни к чему.

Закрыла дверь и бодренько, покачивая в такт музыке бедрами и небольшим кейсом, направилась на работу. До сих пор помню, когда впервые, еще в детстве, попала на эту райскую планету. Тогда меня, еще ребенка, поразил яркий Тру-на-Геш. Владельцы зданий, казалось, соревновались между собой кто кого перещеголяет по части невероятного, невозможного сочетания цветов и форм, используя растения, скульптуру, подсветку, фонтаны. Дорожки и тротуары мостили разноцветной плиткой, создавая невероятные мозаичные картины. Не изменился облик этого мира и теперь, вернее, жителям на помощь приходят более и более продвинутые технологии, позволяющие притворять в жизнь самые смелые фантазии.

Туристы, оказавшись за пределами космопорта с относительно 'спокойным' интерьером, сразу буквально утопают в сумасшедших красках Тру-на-Геш — мира развлечений и исполнения желаний, в чем ни родовая планета, ни колонии не отличаются друг от друга. Словно клоны схожи в желании жить, любить и веселиться как в последний раз — непрекращающаяся ни днем ни ночью гонка за удовольствиями.

Именно раса трунов ввела в обиход 'прививку красоты', а зачастую — полную или частичную генную модификацию, развив до галактического уровня индустрию красоты. У самих же трунов стремление выделиться из толпы доходило до абсурда: меняли не только цвет волос, глаз, кожи — это сущая мелочь, вроде смены аксессуаров. Они носили крылья, хвосты, имплантировали клыки и прочая, и прочая, когда в тренд входил определенный типаж из очередного фантастического сериала.

Одной одеждой никто не ограничивается, та вообще должна априори восхищать, удивлять и заставлять завидовать вместе с обувью, настолько разнообразной, самых фантастических форм и видов, что тягаться с трунами по этой части давным давно никто в союзе уже не пытался. Оставив пальму первенства дизайнерам, пластическим хирургам, косметологам, стилистам, визажистам, декораторам и прочим служителям культа 'красоты' Тру-на-Геш.

Поэтому среди бесконечного многообразия лохматых, лысых, почти голых, звероподобных, похожих на корзинки с фруктами местных жителей и туристов я в совершенно обычном красном костюмчике выделялась исключительно блеклостью и непрезентабельностью. Да и шпильки мои — из прошлого столетия, не меньше. На взгляд трунов, я абсолютно отстала в моде и жизни, заработала имидж холодной пресной стервы, но торопиться догонять здешний мир не спешила. Да и зачем?!

Встречались и проходили мимо студенты, служащие, преподаватели университета. Многие здоровались, я вежливо улыбалась и кивала головой.

— Профессор Кобург! Дарья Сергеевна, постой...— не услышать вопль и сопровождавший его перезвон было бы невозможно. Даже сквозь ритм музыки у меня в ухе.

По дорожке ко мне спешил коллега и самый великий сплетник — доктор Мьяло Дож. Худощавый, среднего роста мужчина; по его мнению, в самом расцвете лет. После того, как мы с этим весельчаком выяснили, что он совершенно не в моем вкусе, а я — не в его, наши дружеские отношения, хоть и достаточно своеобразные, на местный лад, только окрепли.

Я отключила музыку и приготовилась отступить, чтобы не пострадать от эксцентричного костюма Мьяло, по-моему — клоунского. А он, видно, решил, что в разноцветных шароварах — шелковых лоскутах ядовито-зеленого цвета, — и красном топике выглядит неотразимо и оригинально. Мало того, шею доктора украсил ошейник, ощетинившийся цветными иглами с бубенчиками на концах. Туфли с длинными носками, увенчанными колокольчиками завершили наряд. Сегодня его лицо порадовало нежно-розовым оттенком кожи и — сиреневыми губами. Надо полагать, в тон волосам, топорщащимся в разные стороны, и глазам.

Мьяло надвигался, а я, стараясь делать это незаметно — обидится еще — пятилась, но он заметил мои телодвижения и раздраженно закатил глаза:

— Кобург, когда ты уже поймешь, что яркая, красивая внешность необходима человеку для счастливой жизни? — раздвинув иглы с моей стороны, благодаря которым доктор напоминал сумасшедшего дикобраза, подхватил меня под локоть.

— Видимо, я ценю безопасность выше такого счастья, — ехидно парировала я, продолжая путь в его компании и наш извечный спор.

Мужчина, блеснув сиреневыми глазами, с наигранной печалью посмотрел на меня:

— Твоя повернутость на безопасности почему-то исключает все прелести жизни. Не только яркие краски, но и веселье, общение, секс.

— Я общаюсь и...

— Со студентами на лекциях, со мной, начальством и родителями. Отличная компания, чтобы умереть со скуки, не находишь?

— Слушай, что ты от меня хочешь? — возмутилась я. — Работы выше крыши, а через месяц вступительные экзамены и я буду вынуждена бросить свои исследования и дурью маяться в приемной комиссии. Причем, по твоей милости, — и злобно уставилась на виновника предстоящей каторги, — да-да, мне уже поведали, что по твоей рекомендации, друг называется!

— Дарьюшка...

— Ой, только не надо подражать моему брату, у тебя не выходит так брутально.

— Нашла с кем сравнивать! Михаил — бледная моль в сравнении со мной и...

— Только месяц назад он легко увел твою певчую птичку из бара на Цветочной!

— Ему просто повезло! — взвился Мьяло. — Она с выпивкой перебрала. Или в темноте плохо разглядела, или...

— А может она ценит в мужчинах мускулы, а не экстравагантный стиль?!

Мы остановились и злобно сверлили друг друга взглядами. Обычное дело для трунов — выплескивать эмоции наружу. Так проще жить и гораздо веселее. Особенно тем, кому повезло со стороны наблюдать за публичным проявлением чужих эмоций — зрелища необыкновенно обостряют чувства, отвлекают от повседневности. Хотя, рутина и покой — не про аборигенов Тру-на-Геш. А мне пришлось привыкнуть за десять лет жизни здесь.

— Я уже записался на тренажеры и на программу 'скульптор тела', поняла. Скоро у меня тоже будут великолепные мускулы, — буркнул мужчина пятидесяти лет отроду, забавно наморщив розовый нос и тут же позабыв про злость и обиды.

Детская непосредственность трунов меня неизменно поражала и восхищала одновременно.

— Мьяло, дорогой, Мишка служит в элитных войсках Земли. Его мускулы — итог многолетних упорных тренировок, — примирительно улыбнулась я. Говорить, что мускулами еще и пользоваться хоть иногда надо, не стала. Трусливый нрав трунов всем известен. — Твоя же ценность в мозгах. В конце концов, кто создатель полидерия?

Мужчина в самом расцвете лет ухмыльнулся уверенно и слегка заносчиво:

— Этот козырь я оставляю на крайний случай. Хочется привлекать своей красотой, а не тем, что я помог добиться ее другим...

— Тебе надо почаще появляться в СМИ, тогда твоя популярность станет самым беспроигрышным аргументом, — вроде пошутила, но идейку подкинула, судя по загоревшимся глазам бывшего наставника.

— Да я с удовольствием, но ты же знаешь: признание и популярность достаются Хиаро. У него маниакальная любовь к себе — любимому. Я не раз наблюдал, с каким восторгом он смотрит новости, где мелькает его рябая физиономия. Сколько раз намекал: синий цвет ему совершенно не к лицу...

— Мьяло, директор нашего исследовательского центра имеет полное право мелькать в инфосети, — о цвете лица нашего начальства слушать не хотелось. Надоело. — А ты не забыл, что в один прекрасный день сам отказался от этой должности?

— У меня научная работа, а директорские обязанности только мешали бы заниматься любимым делом, — снова разозлился Мьяло.

— Каждый сам расставляет собственные приоритеты, — многозначительно закончила разговор, освобождая локоть из руки труна и входя в божественную прохладу университета. — Ты, кстати, не видел моего начальника? Аэн должен был подписать мою заявку на патент, но никак не могу связаться с ним.

Мьяло пожал 'лоскутно-игольчатыми' плечами.

Мы прошли процедуру идентификации, прежде чем войти в закрытую зону исследовательского центра. Сначала — по рисунку сетчатки глаза. Затем — по отпечаткам пальцев, раковины уха. И наконец — по голосу.

Оказавшись в знакомом до последней щелочки коридоре, Дож неожиданно ответил:

— Прости, вылетело из головы. Он в медицинском центре сейчас.

— А что случилось? — Я даже остановилась, услышав нерадостную новость. — Заболел?

— Нет, вроде. Вообще, странное решение. И явно не вовремя. Его лаборанты и ординаторы недоумевали. Вчера меня терроризировали: что им дальше делать. Сегодня, наверняка, к тебе придут. По непонятной причине Шудерино два дня назад неожиданно лег на операцию.

— Какую? — опешила я.

Мы стояли в коридоре с белоснежными стенами. И хотя белый я не люблю, он неизменно успокаивает глаз от многоцветья снаружи.

— В подробности я не вникал, но у него с почкой проблемы были. Ему еще год назад предложили трансплантацию, а он тянул. Сама же знаешь: твой начальник панически боится любых операций.

— Я в курсе его паранойи.

— Ну вот и я о чем. А тут, вдруг, ни с того ни с сего, решился лечь под лазер.

— Видимо, состояние ухудшилось? — расстроилась я, потому что Аэн Шудерино скорее коллега, чем мой начальник.

С этим солидного возраста, но еще не старым мужчиной, ценившим и уважавшим меня как специалиста, было легко работать вместе. И я отвечала ему тем же.

— Да какое состояние-то? — нахмурился Дож. — Я с ним неделю назад говорил о самочувствии. У него со здоровьем в порядке все было. Да и операцию ему предлагали больше для проформы. Статистически его случай входит в зону риска неожиданных осложнений. И он весьма язвительно отзывался об этой статистике и медиках в целом. А три дня назад мы с утра договорились о совместном рейде по барам на выходных и... — Дож, отметив мои заинтригованно приподнявшиеся брови, замолчал.

— Но по какой-то же причине он внезапно изменил решение?! — мне стало еще тревожнее.

Мьяло двинулся по коридору к своей лаборатории. Набрал код, шагнул за порог, обернулся и тихо продолжил:

— Слухи пошли. Военные к спецам из разных областей обращались... Кое-кого после забрали...

— Думаешь, что-то любопытное опять нашли? — заинтересовалась я.

Мьяло хмыкнул, мрачно посмотрев мне в глаза:

— Я бы не радовался на твоем месте.

— Почему?

— Если военные нашли что-то любопытное, считай, однозначно пакость какая-нибудь. А Шудеро тот еще хитрец, а неприятности чует — дай высшие мне бы так. Может потому и 'слег' срочно: счел, что операция — оптимальная возможность переждать вероятные неприятности.

— Наговоришь еще, — расхохоталась я. — Тебе только своим детям страшилки рассказывать.

Дож мягко усмехнулся, как всегда, когда речь заходила о его детях, — семерых от разных и, самое удивительное, неизменно счастливых, но скоротечных браков.

— Ты сама еще ребенок, — снисходительно заявил он. — И это в двадцать семь лет. Странно, почему только ты в мои страшилки не веришь никогда.

В груди всколыхнулась старая грусть:

— Наверное, потому что видела события пострашнее, чем твои истории.

Мьяло хотел было выйти в коридор, но чуть не сломал свои разноцветные иглы, не вошедшие в дверной проем. Поморщился и зашипел с досады, а меня утешать передумал, махнув рукой, закрыл дверь; наверное, мой ироничный взгляд не понравился.

Забавная ситуация с 'докторским' костюмчиком неожиданно помогла забыть о прошлых печалях и работать я пошла, вновь включив музыку на полную громкость.

* * *

Я хозяйским взглядом осмотрела свою 'вотчину' — лабораторию, предоставленную мне в прошлом году в секторе биоинженерных исследований Первым технологическим. Достаточно большое помещение, разделенное на две части: внешнюю, в основном заполненную приборами, оборудованием, специальной металлической мебелью, и 'опасную зону', в которую входят в защитном автономном костюме для работы с опасными созданиями.

Пританцовывая прошлась вдоль стеллажей с прозрачными емкостями, где хранится подопытный материал или, как я их называю, питомцы: черви с Граппы, с которых начиналась моя карьера биоинженера, различные симбионты, созданные из любопытства или по заказам правительств и различных торгово-промышленных компаний. Спектр их применения настолько широкий, что мое имя стало известным в самых разных сферах деятельности — от медицины до строительства тюрем для осужденных на краю галактики.

Стены внешней половины однотонного светло-бежевого оттенка, освещены мягким белым светом, а за перегородкой из кевларового, непробиваемого, стекла для надежности и безопасности исследований в ожидании меня трепещет в воздухе скопление нанитов. Мои любимчики! Усевшись и крутанувшись в кресле, подмигнула им. Ввела пароль, затем отпечатком пальца открыла журнал и сделала регистрационную запись. И понеслось...