Принцесса и Генерал

— Командор? — удивленно повторила я и восхищенно выпалила: — Киш, ты стал целым командором межзвездного корабля!

Огромный 'призрак' слегка смутился, помялся, прежде чем ответить:

— Твои уроки не прошли даром.

— Уверена, что не только они, — немного грустно заверила я.

Киш кивнул, затем несколько суетливо для такого крупного мужчины предложил:

— Присаживайся, голодная же, а я тебя разговорами кормлю.

А я не могла наглядеться на него и удивлялась причудам судьбы. В душе такая легкость разливалась, такое счастье, словно в детство на минутку вернулась. На полянку в саду Хеш'аров, где мы частенько собиралась с парнями.

Я присела за стол к х'шанцам, за соседний, к Зельдману, вернулся Башаров. Но так вышло, что мы теперь смотрели друг на друга и могли свободно общаться. Быстро просмотрев меню на встроенном в центре стола кибере, я сделала заказ. Потом мы с Кишем атаковали друг друга вопросами, забыв минут на пять о присутствующих в салоне. Выяснилось, что он, как и Лейс, закончил, академию. Служит и пока не женат. Сообщая эту новость, он поиграл бровями, но понятно было, что шутил таким образом и никаких видов на меня не имеет.

Я уже заканчивала с на самом деле вкусной едой, наблюдая за спором двоих моих коллег. Сначала тихо перебрасывавшимися репликами, а потом Башаров фыркнул и довольно громко произнес:

— Да читал я ваши работы, Зельдман. У меня сложилось впечатление, что вы своим паразитам оду пишите, а не научную работу.

Инфекционист встрепенулся и сел ровнее, явно намереваясь вступить в 'боевую' дискуссию.

— Просто я много на своем веку повидал. И некоторые виды паразитов с самых разных планет часто играют ключевую роль в биогенезе.

— Вы еще скажите, чтобы мы глистов ложками ели для профилактики болезней...

— Башаров, ваш плоский медицинский юмор не уместен. И не только в столовой... — взвился инфекционист.

Я решила вмешаться в горячий спор, тем более, вопрос один назрел:

— Профессор, а не может быть наша розовая особым видом паразита?

Зельдман задумчиво пожевал тонкую губу:

— Пока не смотрел данные. И столь пагубное влияние... Тогда возникает вопрос: какой фактор мог бы стать провоцирующим для перехода от симбионта в патогенную флору? Настолько агрессивную...

Башаров, отодвинувшись от стола и положив ногу на ногу, покачивал коричневым мокасином, с интересом рассматривая меня. И не преминул включиться в разговор:

— В таком случае две недели — это инкубационный период. И что происходит в этот период времени? 'Технически' мы знаем симптомы и прочее, но что именно влияет, на, как вы предположили, паразита?

— Все погибшие корабли вышли из одной точки. Значит и источник заразы там. — Я посмотрела на куратора миссии. — Вам приходили сообщения о заболеваниях с Т-234?

— Вот нам тоже это весьма интересно! — раздалось от дверей.

В салон пришли остальные члены группы ученых: Кшеола Ом и Сей Шитцини.

Гаю Меш'ар осторожно кивнул:

— О каких-либо неизвестных заболеваниях — нет. Проблема в другом. Т-234 — это не просто тюрьма, а целый комплекс. Там отбывают наказание заключенные с разных планет и даже миров. По крайне мере, из тех, кто подписал соглашение. На планете организованы колонии открытого типа, где содержат, хм-м-м, по-земному, каторжан, если не ошибаюсь. Они занимаются разработкой и добычей полезных ископаемых. Есть несколько закрытых комплексов для пожизненных заключенных. Эти работают в шурфах глубоко под землей. Где идут наиболее опасные работы. Сами понимаете, открыта планета давно, разработки ведутся — тоже. Поэтому приходится зарываться все глубже. Климат суровый, и контингент там весьма специфический. Думаю, всем понятно, что частые медицинские осмотры в подобных местах не предусмотрены. И о здоровье фактически отложенных смертников мало кто заботится.

— Гуманизм во всей своей красе... — поморщился Зельдман.

— Это территория Земли, — почти огрызнулся Меш'ар.

— Да, но туда свозят все отбросы общества, — парировал Башаров. — И уверен: ваши тоже там есть.

— Есть, — кивнул х'шанец.

— Давайте по делу, — вмешался Кшеола.

— Вы правы, — согласился куратор. — Согласно номенклатурным данным, никаких неизвестных болезней там не зафиксировали. Но наши спецы отметили некоторые интересные отклонения.

— Отсюда подробнее, если можно, — подался вперед Башаров.

— У тех, кто работает в шурфах глубоко под землей, начались изменения. Зеки часто ведут себя... буйно, нагло, агрессивно. А по последним сводкам, работающих на глубине словно транквилизаторами накачали. Слишком спокойные, инертные, но в то же время изменились слух и зрение.

— Каким образом? — тихонечко поинтересовался наш скромный иммунолог.

— Данных мало, просто охрана отметила, что слышат слишком хорошо.

— А когда изменения обнаружили? Есть точка отсчета? — задал Башаров вопрос, который и у меня крутился на языке.

— Нет. Более того, об этих странностях стало известно после гибели первого корабля, на котором отбывших срок везли, но они не долетели... до свободы. Началась проверка, которая ничего толком не выявила.

— А где проверяющие? — спросила я. — С ними можно наладить связь?

Гаю поморщился:

— Они находились на том погибшем корабле, который вы видели на экранах.

— И что, больше никого не послали на Т-234? — Башаров выразил наше общее удивление. — Но ведь там сотни тысяч заключенных; значит, большой штат медицинского персонала, охраны и...

— Как только ОБОУЗ стало известно о втором зараженном корабле, в администрацию, управляющую Т-234, послали предупреждение. А так же исследовательскую группу... как ваша.

— И что? Они тоже заразились? — начал раздражаться темпераментный патоморфолог.

— Нет. Пока толком не выяснили, что там случилось и кто виноват, но произошел бунт. На сегодняшний момент из разрозненных данных, поступающих оттуда, следует — вся власть у заключенных. Космопорт под их контролем, связи с охраной нет. Именно поэтому вся надежда на вас.

— Я не совсем понимаю, господа, — кашлянув, я продолжила, — все данные у нас имеются на руках. И мы могли бы на Ватерлоо спокойно ознакомиться с ними, определить, что это за зараза, механизм заражения, влияние и, может быть, даже как ее уничтожить. Почему мы здесь? На этом корабле? И главное, куда так спешим?

Наш куратор бросил короткий взгляд на Лейса, сидящего рядом со мной, словно искал поддержки. И он ее получил.

Хеш'ар встал, заставив посмотреть на него и удивиться: от весело подтрунивающего надо мной мужчины ничего не осталось, перед нами суровый х'шет, привыкший отдавать приказы, вести за собой и встречать опасность лицом к лицу.

— Т-234 — это пристанище не только рецидивистов, воров и убийц. Там отбывают заключение пираты с разных уголков галактики. Космопорт располагает несколькими транспортниками для этапирования заключенных. А так же сторожевиками для охраны. Это, по сути, маленький флот. Если им удастся покинуть планету, зараза легко вырвется на просторы Вселенной.

— Тогда почему не уничтожить ее совсем? — воскликнул потрясенный Кшеола.

— Там несколько сотен тысяч заключенных. И не все они чудовища в человеческой оболочке. Каждый должен иметь шанс на прощение, — возмутился цитранец Сей Шитцини.

Я заметила ледяной взгляд Лейса, который достался ученым:

— Пока нет твердой уверенности, что, уничтожив планету, мы уничтожим и розовую, подобное решение — непозволительная глупость. По этой причине корабли моей бригады сейчас обеспечивают плотный кордон. Ваша же задача — выяснить, что это за напасть, как с ней бороться и источник заражения.

Вот и докопались до сути!

Я со страхом смотрела на преобразившегося Лейса, жутковатого в своей ледяной бескомпромиссности и твердой уверенности идти до конца.

Уничтожить планету с заключенными... Да ведь с ней сделают то же, что ранее с Х'арой. И я на собственном опыте знаю, что произойдет с теми, кто не успеет ее покинуть. Я не сдержалась и передернулась, чувствуя, как замерзаю.

— Вашей бригады, х'шет? — не мог не заинтересоваться Башаров.

— Именно так, профессор, — холодно ответил Лейс. — Шесть месяцев назад, меня назначили бригадным х'шетом 'призраков Х'ары'.

Я чуть не ахнула. Выходит, друг детства возглавляет весь пограничный космический флот Х'шана. Ему действительно было не до развлечений.

— Поздравляю, — выдавил Башаров.

Неужели его задело высокое звание х'шанца? Но времени на разгадывание других загадок, помимо розовой не было. Со следующим вопросом меня опередил Шитцини:

— Т-234, как и положено, прошла обязательную сертификацию после открытия. Информация по ней имеется в сети, но нам необходимы не только сведения из открытого доступа, но закрытые для всех, а таковые всегда имеются. Особенно от горнодобывающих компаний. Любые сведения не будут лишними.

Гаю кивнул, соглашаясь, но заметил:

— Мы в первую очередь сделали запросы по этому направлению. Но, увы, ничего особенного или необычного не обнаружили. Все в пределах статистических норм и стандартов. Планету используют больше сотни лет в качестве тюрьмы. Ранее там располагались рабочие поселки инженеров и геологов, которые контролировали автоматику на добыче. Никаких вспышек заболеваний необычной этиологии не наблюдалось. Но мы предоставим все, что смогли собрать и систематизировать.

— Благодарю вас. Я привык делать выводы на основании личного изучения данных. Иногда какая-то мелочь может ускользнуть, а спустя время и большой объем информации именно мелочевка становится ключевым фактором обоснования проблемы, — мягко улыбнувшись, негромко произнес цитранец.

Башаров молчал не долго:

— И все-таки, можно ли как-то выяснить первые признаки вступления розовой в контакт с заключенными? Когда охрана начала подмечать физиологические изменения?

— А меня вот что интересует, — мрачно вмешался в разговор наш пожилой инфекционист. — Если этот... назовем его условно паразитом, действительно с самой планеты. И еще месяц назад, опять же, возьмем условный временной отрезок возникновения заразы, ее не было, тогда что изменилось за это время? И где главное?

— В каком смысле где? — нахмурился Гаю.

— Профессор имеет в виду, что бунт произошел недавно, а до него на планете массовых случаев заболевания не наблюдалось. Но, были отмечены отклонения у заключенных. И в это же время отправленные с планеты корабли обнаружены с мертвым экипажами и пассажирами.

Я испугалась и выпалила:

— С какой периодичностью с планеты вывозят добычу? И главное, когда это делали в последний раз?

Х'шанцы переглянулись с посмурневшими лицами. Быстро проверив информацию по своему коммуникатору, Гаю осторожно ответил:

— Раз в три месяца. Но последняя отгрузка задержалась уже на четыре.

— Это обнадеживает, — глухо прокомментировал инфекционист. — Раз в течение столь длительного времени нас не позвали в другую часть галактики, значит мы успели в последний момент.

— Вы полагаете, профессор...

Зельдман оборвал куратора, обратившись к Хеш'ару:

— Передайте своим: кордон должен сдерживать, в первую очередь, корабли с любой добычей. Есть большая вероятность, что именно глубинные разработки вытащили наружу подобную заразу.

— Я вот о чем думаю, — задумчиво предположила я, пытаясь связно оформить хаос мыслей. — Может быть, пока розовая находится в своей экосистеме, она образует лишь симбиотические связи с носителем? Раз выявлены функциональные изменения у заключенных.

Зельдман подхватил мысль:

— А покинув планету, теряет связь? Или подпитку? Или какой-то сдерживающий фактор и из условно патогенного стремительно превращается в патогенную флору?

Баквирусолог и иммунолог Шитцини, сделав резкий шаг в нашу сторону, воскликнул:

— Или, например, как Далая Шимерус из звездной системы Лотуса. Каждая бактерия связана с другими, образуя общий информационный фон. При потере связи с 'семьей' начинается деструкция. Потому что не в состоянии единолично контролировать процессы своей жизнедеятельности.

Я покачала головой, вступив в дискуссию:

— Если розовую достали из глубин, значит невольно нарушили единство связей. Думаю, это что-то иное. Может быть, какое-то излучение? Причем, планеты в целом?

Киш кашлянув, встал:

— Прошу прощения, но меня ждут обязанности командора корабля. — Обойдя стол, он на миг пожал мое плечо и шепнул: — Потом еще поговорим.

Я улыбнулась и кивнула. Командор вышел, а х'шет встал у меня за спиной, но психологически не давил, его присутствие, наоборот, приносило чувство покоя.

Гаю Меш'ар, которого прервали, наконец, сообщил:

— Вы просмотрите записи и поймете. Предыдущая группа пыталась воздействовать на розовую разными видами излучения. Ничем уничтожить ее не вышло. По крайне мере, без вреда живым носителям.

— И все равно любопытно, какое влияние оказывают различные виды энергии на нее... — тихо возразила я. Что-то крутилось в голове, что-то зацепившее при просмотре видео. Но пока я не могла поймать смутную догадку за хвост.

— Ладно, тоже прошу прощения, но пора заняться работой, — резво встал Башаров, хлопнув ладонями по мускулистым ляжкам в голубых джинсах.

— Согласна с вами целиком и полностью, — улыбнулась в ответ, поднимаясь.

Хеш'ар меня удерживать или занимать разговорами не стал. Поэтому я почти сбежала в отведенную мне лабораторию.

На выходе из салона Зельдман напомнил нам:

— Дамы и господа, не забудьте зайти к корабельному врачу и сдать биоматериал. На будущее...

Для чего именно, понял каждый из нас и оптимизма не испытал. Становиться образцом для исследования не хотелось.

* * *

Ознакомившись с предоставленной мне лабораторией, я пару минут посидела, сложив руки на коленях. В других обстоятельствах я бы радовалась настолько хорошим условиям работы, а в создавшихся — 'окунаться в смерть' жутко не хотелось: страшно, печально и сердце щемит от сочувствия к погибшим и к тем, кто не дождется родных и близких.

В этот момент я ощущала себя совсем не на своем месте, лишней, чуждой здесь. Но 'правительственный контракт', вернее долг перед человечеством, никто не отменял. Привычно активировала экраны, а вот файл для просмотра выбирала уже не столь уверенно. В первую очередь промотала в ускоренном режиме хронику страшных событий, иногда останавливаясь на заинтересовавших меня местах. Снова прослушала проникновенную речь Сая Мейн'ара и после запустила следующую запись. Бортовой компьютер любого корабля ОБОУЗ, даже не находящегося на боевом дежурстве, обязательно ведет журнал с фиксацией всех событий и любых исследований. Слишком у них 'начинка' опасная.

А в нашем случае было не просто дежурство.

С тяжелым вздохом я начала просматривать записи о гибели команды исследователей. Только уже внутри корабля ОБОУЗ. Шлюзовая камера — конечная в череде дезактивации — заполнилась очищающими средствами, которыми обрабатывали костюмы команды. Загорелся зеленый свет, оповещая, что ничего опасного не обнаружено. Двери плавно отъехали, и я вновь увидела лицо руководителя группы Шершнева.