Путь, указанный сержантом, я прошел с самого начала. Это было очень похоже на уже знакомое мне состояние сосредоточения, и по сути именно им и было, только на этот раз все происходило намного правильнее. Я представил свое сознание в виде пустой комнаты, а затем и комнату в виде окружающего меня мира. Теперь я действительно мог видеть больше.
Я пробовал, пробовал и еще раз пробовал. И, наконец, я заглянул внутрь себя и на самом деле, как и обещал сержант, — ужаснулся тому, что увидел. Мои тело и дух были соединены между собой настолько тонкой и искромсанной оболочкой, что просто было непонятно, за счет чего они могут держаться друг за друга. Мне сразу же захотелось исправить, залечить, напитать оболочку силой: ведь в окружающем мире так много энергии, и у меня даже получилось кое-что, но... сержант оказался прав: ничто не дается просто так. Подключившись на мгновение к миру, я сделал сильнее и свой дух, и свое тело, но к тому, чтобы стать еще сильнее, они еще не были готовы. Сначала должно стать в полной мере моим то, что я уже получил. Действительно путь на долгие годы.
После этого случая сержант стал проводить подобные занятия раз в несколько дней, но на моих товарищей по десятку, то есть тройке, они особого впечатления не производили. Из-за постоянной усталости мы с ними общались не слишком активно, хотя отношения сложились у нас неплохие.
— Нет, Глиман, вот ты мне скажи, ну чего он хочет от нас добиться? — говорил Мик. — 'Представьте комнату, загляните в себя...'. Не знаю, как вы, а я после 'разминки' под руководством Клема ничего, кроме кровати, представить себе не могу. Когда он нас в первый раз попросил глаза закрыть, я вообще чуть не отрубился.
— Если честно, — отвечал густым басом Глиман, — у меня от этих опытов схожие ощущения. Я даже не знаю, как начать.
— Зато у Кая наверняка все получилось, как всегда. Ведь так, Кай?
— Ну-у, может, самую малость...
— Что?!
— Ты хочешь сказать, что... э-э... стал комнатой, соединил дух с телом и... что там еще сержант говорил? — вид у Мика был очень озадаченный.
— Я не говорю, что у меня получилось все это. Но кое-что...
— Что именно?
Да, кажется, от Мика так просто не отвязаться. Я перевел взгляд на Глимана — тот тоже слушал внимательно.
— Это сложно объяснить просто на словах... Ладно, например, я умею выкидывать из головы все лишние мысли, меня еще дядя научил. Это было просто упражнение для улучшения памяти.
— И как же его делать?
— На самом деле именно так, как и сказал сержант. Просто расслабиться и выкинуть из головы все, кроме себя самого. Точнее объяснить невозможно. У меня, когда мне первый раз объясняли, тоже долго не получалось, но никакого особого пути я не знаю.
— Другими словами, сколько ни старайтесь — ни хрена у вас не получится, — подвел итог Мик.
— Я этого не говорил.
— Но подразумевал. Можешь даже не спорить, по твоей довольной роже и так все видно.
Вот так прошел мой первый месяц в Алемане. В день этого своеобразного юбилея новобранцы получили свои первые жалование и выходной. Точнее, их получили только три человека из всего взвода, то есть первый десяток в составе Глимана, Мика и меня. Второй десяток получил жалование и несколько часов лишнего свободного времени. Третий десяток получил двойную порцию тренировок.
В этот день мы проспали до одиннадцати — счастье, которого мне не хватало особенно.
— Ну что, отличники боевой подготовки, кто со мной сегодня по бабам? — Мик, как обычно, быстрее всех пробуждался к жизни.
— По бабам? — усмехнулся Глиман. — У тебя молоко на губах не обсохло...
— Да шел бы ты куда, старый хрыч. Сам-то, небось, не выйдешь из ближайшего трактира, пока все пиво не выжрешь.
— А хоть бы и так, — совсем не обиделся Глиман, — я же целый месяц ни капли в рот не брал. Нет, сегодня я должен и за прошлый месяц свою норму выбрать, и хотя бы на полмесяца вперед запастись, а то на следующей пробежке Клем насмерть меня загонит.
— Все с тобой ясно. Только не забудь, что у нас с утра тренировка. Если мы с Каем у Клема вдвоем останемся, то, боюсь, нас надолго не хватит.
— Ну, а ты, Кай, что, тоже по бабам? — Глиман с усмешкой посмотрел на Мика.
— Я обещал тете, что навещу ее. Она в городе работает, поваром в гостинице. Вы тоже могли бы со мной пойти.
— Нет-нет, я — в кабак, дорога каждая минута, — он тут же отправился за дверь.
— Ну, а ты?
— Ладно, только потом по бабам ты пойдешь вместе со мной.
— Хорошо-хорошо, но поторопись, герой-любовник, а то всех баб разберут.
— Это я в пять секунд, это я быстренько, — он вдруг замолчал. — Э-э... Кай, ты случайно мой ботинок не видел?
— Я тебя лучше на улице подожду, — зная Мика, я подозревал, что поиски ботинка могут затянуться надолго.
На улицу он вышел только минут через пять, вид у него был довольно растрепанный.
— Нет, вот объясни мне, как мой ботинок мог оказаться у Глимана под кроватью?
— Просто он опять храпел полночи, и ты опять кидался в него ботинками. Как всегда, промазал.
— Ну, в окно я на этот раз не попал...
— Только потому, что Глиман сегодня спал у стенки. И вообще Лед с ними, с твоими ботинками!
Спустя четверть часа мы были у городских ворот. Заплатив пошлину — при этом у Мика был очень оскорбленный вид, — мы зашагали по центральной улице. Мик всю дорогу ворчал из-за непланового расставания с тремя медяками. Раньше я за ним такой экономности не замечал.
— Да угомонись ты, — наконец не выдержал я, — если повезет, может, пообедаем бесплатно. И не тем, что ты обычно готовишь, а чем-нибудь съедобным.
— И долго ты будешь мне про тот случай напоминать? — он посмотрел на меня серьезным недовольным взглядом. — Подумаешь, ошибся человек, с кем не бывает? Зато вкусно было...
— Вкусно? Ничего себе! После того супчика я три дня ничего есть не мог. А как Клем-то радовался, что сможет проверить нашу выносливость в условиях недостатка провианта. Может, это все же он тебя подговорил ту травку добавить?
— Да если б я знал, что меня от этого супа в пять узлов скрутит, — я бы на него даже смотреть не стал!
— Только из-за того, что ты тоже мучался, мы тебя с Глиманом тогда и не придушили, хотя соблазн был... Кстати, вот она, гостиница.
Мы зашли. Народу было довольно много. Ни Аленты, ни Иветты видно не было.
— Пойдем к стойке, — сказал я. Когда мы подошли, я обратился к бармену: — Извините, а вы не могли бы сказать, как мне найти Аленту?
— Управляющую? — переспросил он. — Зачем тебе?
— Э-э...
— Кай! — кто-то схватил меня сзади.
— Привет, Алента, — поздоровался я, когда наконец высвободился из ее объятий.
Честно говоря, я был немало смущен. С одной стороны, мы с нею были совершенно чужие люди, но с другой — жизнь сблизила.
— Когда ты успела стать управляющей?
— Нет, — она строго посмотрела на меня. Что-то подобное я помнил во взгляде Ирвина, — сначала ты представишь мне своего друга, потом я вас покормлю. Только после этого будем обмениваться новостями.
— Как скажешь, — ответил я, хотя Алента уже усаживала нас за столик и ничьего согласия ей не было нужно, — а этого растрепу зовут Мик, мы из одного десятка.
Слово 'десяток' Аленте заметно не понравилось.
— Симпатяга, — ласково сумела улыбнуться Алента, потрепав Мика по голове. Мик сразу приобрел до жути довольный вид, но щеки у него порозовели. — Ладно, посидите немного, я вам пока поесть организую, — и она убежала в сторону кухни.
— Ну, ты и трепло, — я с трудом сдерживал смех, — а еще по бабам звал.
— Ты же даже не предупредил, что она такая... — на лице Мика ясно читалось восхищение.
— А ты не расслабляйся.
Следующие полчаса мы потратили на прием пищи. Если у меня когда и был такой вкусный и обильный обед, то так давно, что я не помнил.
— Ну, так когда ты стала управляющей? — спросил я, отодвинув тарелки.
— В первый же день...
Мы проговорили почти два часа. Казалось бы, рассказывать-то особенно не о чем, но Аленту интересовало буквально все. Конечно, в первую очередь она должна была узнать, не обижает ли меня кто. Я опять смутился. В конце концов, нам с Миком удалось ее убедить, что мы сами кого хочешь обидим. Она отпустила нас только после заверения, что мы обязательно зайдем на ужин.
Весь день мы прошлялись по городу. Алеман был буквально завален различными мастерскими и оружейными лавками. В первую очередь нас, конечно, интересовали вторые, хотя надолго нас не хватило. Смотреть, но не покупать — дело затратное для нервов.
Потом почти с зеркальной точностью повторилась наша утренняя встреча с Алентой. Возвращаться пришлось уже затемно. Алента сделала попытку оставить нас на ночь в гостинице, но мы вырвались.
Выйдя наружу, мы неспешно побрели в сторону городских ворот. На улицах уже никого не было. Немногочисленные магические фонари центра города остались позади быстро, но и до ворот идти было уже недалеко.
— Срежем здесь, — вдруг предложил Мик.
— Да тут десять минут осталось.
— А так за пять дойдем.
— Ладно. Но если там в подворотне тебя кто-нибудь станет грабить... или насиловать, я сразу же брошусь наутек. Меня даже совесть мучить не будет.
— Да откуда в Алемане бандиты? Здесь на одного жителя трое военных. И вообще мне после Клема никто не страшен... — в этот момент в тот самый переулок, куда предлагал свернуть Мик, прошел какой-то человек — в темноте было плохо видно, но мне показалось, что он был в армейской форме. — Вот видишь, — тут же указал на него Мик, — никто не боится.
— Пойдем, — сдался я, — но только потом не говори, что я тебя не предупреждал.
Мы вошли в переулок; сразу стало заметно темней. Если на главных улицах какие-то окна еще светились, то здесь не было и этого.
Я примерно представлял себе путь, который нам нужно было пройти, и потому не беспокоился. Бандитам здесь действительно взяться было неоткуда. Мы сделали пару поворотов — тоже мне обрезной путь! — и подошли еще к одному. Я вдруг почувствовал какое-то беспокойство.
— Подожди, — я придержал Мика за рукав.
— Чего ты?
— Тихо, — шикнул я на него и произнес, едва шевеля губами, — там кто-то есть.
— Наверное, тот офицер, он не очень спешил, — кажется, часть беспокойства Мику все же передалась: он говорил шепотом.
Стали слышны какие-то звуки, я осторожно выглянул из-за угла. Оказалось, Мик почти угадал. За углом действительно был тот самый офицер, который прошел мимо нас несколько минут назад. Только офицер был уже не один. На него нападали сразу четверо, как водится, обряженных в черное.
От тех трех, что атаковали спереди, он, хотя и отступая время от времени на шаг или два, оборонялся очень умело, а вот четвертого, того, что стоял в тени с арбалетом, кажется, не видел. Вообще-то я бы его тоже, скорей всего, не увидел, но, едва оказавшись в переулке, мгновенно ощутил на лице холодный поток — исходящую из темного угла опасность.
Я и раньше не оставлял подобных 'просветлений' без внимания а, после уроков сержанта Киото стал относиться к ним только с большим почтением. Несколько секунд внимательного взгляда помогли выявить и арбалетчика.
— Надо ему помочь, — прошептал я Мику, выглядывавшему из-за моего плеча.
— А по-моему, он и сам неплохо справляется, — в этот момент одному из нападавших удалось чиркнуть лезвием по левому плечу офицера, — хотя, может, ты и прав...
Я вытащил из-за пояса кинжал. Последний месяц он мирно лежал в тумбочке, но впервые направившись куда-то за пределы казармы, я взял его с собой. Секунду спустя я увидел, фактически — почувствовал, что стоявший в тени убийца — а для грабителей нападающие выглядели слишком организованными, — наконец решился надавить на крючок. Больше медлить было нельзя.
Высунувшись из-за угла, я бросил кинжал. И попал. Ударившись об стену, убийца повалился на землю.
Лейтенант что-то услышал, и ему пришлось потратить мгновение, чтобы бросить взгляд через плечо. Не знаю, увидел ли он что, но заминка не прошла безболезненно. Его опять ранили, на этот раз в ногу. Стало понятно, что долго ему не продержаться.
Метнувшись к телу убитого, в переулок, я выдернул из его ножен короткий меч: такой же, как и у остальных нападавших. К сожалению, от удара о землю разрядился арбалет. Иначе можно было бы сразу вывести из строя еще одного.
— Перезаряди арбалет, — шепнул я Мику, который уже был рядом со мной. Сам я решил попробовать помочь офицеру.
Четвертый убийца занимал позицию немного в стороне от места схватки, потому для остальных мое появление стало сюрпризом. Я старался двигаться как можно тише.
Тренировки под руководством сержанта Киото научили экономнее расходовать силы. Если раньше, чтобы ускориться, мне приходилось выплескиваться полностью, то теперь мое сознание всегда находилось в гармонии с телом. Конечно, при таком неполном погружении в саабат — так Киото называл состояние сосредоточения — не могло быть и речи, чтобы отразить хотя бы один удар такого мастера, как сержант, но зато над всеми остальными я мог бы иметь значительное преимущество в скорости никак не менее получаса.
И этим преимуществом я мог воспользоваться в любой момент. Саабат становился такой же важной и естественной частью меня, как потребность и возможность дышать.
Я думал, что с этими тремя придется повозиться, но оказался не прав. Все кончилось на удивление быстро. К ближнему убийце удалось подобраться бесшумно, и это решило исход поединка. В первый же удар я вложил максимум силы. Еще через секунду щелкнула арбалетная тетива, и противник остался только один. Его прикончил сам пострадавший. Несмотря на полученные ранения, он оставался боеспособной единицей.
— Надо бы вас перевязать, — обратился я к офицеру. Он был молодой и с внимательным взглядом.
Я быстро разорвал снятый с трупа плащ и начал перевязывать лейтенанта: удалось разглядеть знаки различия. Мик в это время обшаривал неподвижные тела... Мародер. Он ведь не видел раньше трупов. Для меня это был уже не первый раз, а держался я с трудом.
Лейтенант молчал, разглядывая нас. Наверное, был удивлен нашим невеликим возрастом, или просто радовался, что остался жив. Ему еще и повезло: из трех ран серьезной оказалась только одна — вторая, в руку.
Пока я заканчивал перевязку, Мик успел набрать целый мешок. Значит, его от рвоты избавляла жажда наживы.
— Целая куча железа — и ни одной монетки, — пожаловался парень.
— Скупердяй, — обозвал я его. — Как вы себя чувствуете, лейтенант? — я повернулся к спасенному.
— Хуже, чем хотелось бы, — ответил он, поморщившись. — Кажется, я должен поблагодарить вас, молодые люди, если бы не вы, то... В общем, этот день мог бы стать одним из самых неудачных в моей жизни.
— У всех бывают неудачные дни, — сказал я.
— Точно, — согласился он, — кстати, меня зовут лейтенант Леринг.
— Рад познакомиться с вами, лейтенант, даже несмотря на не слишком располагающую обстановку. Я — Кай, а это — Мик. Второй учебный полк, взвод сержанта Киото.
