| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— И тебе успеха! — улыбнулся Гирон.
ЛЕСНАЯ ЧАСОВНЯ
'Лесная война характерна важностью разведки, поскольку слишком легко остаться в неведении о местоположении неприятеля'. Боевой устав кавалерии.
'Не ходи в лес, сынок — там водятся злые люди'. Неизвестная крестьянка — маленькому сыну.
Патрульные рейды оказались трудным, неприятным, но неопасным делом. Имперцы быстро отступали, у них даже на засады сил не было — все что могли, они перебросили на юг, где наша армия внезапно прорвалась на столицу. Эту бедную провинцию, упиравшуюся в никому не нужные пустые горы, видно, решили бросить без боя. Они хотели только сберечь войска, уведя их через перевалы.
Перед выходом в рейды я и Гирон успели отправить с небольшим конвоем в столицу леди Гиассо, которую мы отбили от рук дезертиров (официальная версия) и нашего же офицера Капро (официально этого не случилось). Я временно пожертвовал для этого свой возок и своего слугу Адабана, который очень понравился компаньонке леди, а Гирон — своего слугу. Отец, тогда занимавшийся военными поставками в столице, по амулету обещался немедленно прислать возок со слугами обратно, и с новыми припасами. Под причине тщательных сборов леди в дорогу она осталась у нас еще на две ночи, которые мы использовали полностью. Официальное благодарственное письмо от леди наш Гирон на всякий случай отдал полковнику на хранение.
Мы выполняли уже четвертый рейд по зимнему лесу, и медленно двигались вдоль опушки. Настроение было хорошее — мороз несильный, противника и близко не было видно. Внезапно из леса навстречу выехал отряд — человек десять на низеньких, по виду нестроевых, но чем-то знакомых мне конях, и в белой маскировочной одежде.
— Стой! Приготовиться к бою! — скомандовал я, вынимая из сумки небольшую, но очень сильную магическую подзорную трубу — подарок отца. Бородатые лица, какие я разглядел в ней, тоже были мне знакомы.
Поглядев на нас через свои подзорные трубы, отряд поднял знакомый штандарт и уверенно двинулся на сближение.
— Господин молодой граф! — радостно крикнул передний конник, сбрасывая неуставной меховой капюшон с головы. Это был разьезд горных егерей нашего графства, воевавший в разведке армии и проверявший опушку леса с севера.
— Не стрелять, это свои! — скомандовал я.
— Господин граф! Ваше сиятельство! — послышалось с трех сторон, и десяток моих — моих! — альберийских горных егерей окружил нас. Люди, служащие нашему роду всю жизнь по несколько поколений! Мои непревзойденные горные солдаты! Молодцы, помногу раз водившие меня на охоту и в засады на браконьеров!
Я почувствовал себя как дома, и расплылся в радостной улыбке. Вахмистр Фебра, бывший начальник отцовской охраны, радостно поцеловал мне руку. Все счастливо улыбались, видя своего господина так далеко от родины. У нас вообще считается, что родина — это графство и граф, и другого господина, в том числе и короля, скажем по секрету — они, по традиции, не знали и знать не желали.
— Ну, как воюете, господа егеря? — весело спросил я.
Новости посыпались на мою голову. Из их полусотни погибло за полгода только трое — Симо, Ракен и Молер, все бравые ребята, а уж ранены были почти все. Шестерых генерал представил к медали за какую-то особенно хитрую кражу у противника. В целом, воевали очень успешно, поскольку в этой войне очень мало кто умеет драться и прятаться в лесах и горах. Есть, правда, имперские егеря, но их мало, да и не знают они горной войны.
Господин старший граф раз в две луны присылает всем егерям с родины так любимые народом графства самогон и копченое мясо — бочками и ящиками на каждую полусотню. Кроме того, от матушки графини посыльными трижды в луну поступают письма от семей, лечебные амулеты, и, самое важное, свежие амулеты от пуль, вместо выдохшихся.
(Тут егеря со значением посмотрели мне на грудь, куда уже года два назад — боги, как давно это было! — Альта во время проводов на глазах егерской охраны повесила свой драконий амулет — а что это такое, они прекрасно знали)
Далее, десятерых за заслуги посылали домой на десять дней, отчего весной их женушки ожидаются на сносях. Премий за пленных и за сожженные склады противника егеря набрали столько, что отправили графу с отпускниками — боялись держать в полку, еще обокрадут солдаты из городских, придется их убивать, чего граф не хотел бы. Деньги уже доехали и разделены по семьям.
Выяснилось также, что егеря внимательно следят за мною, во всяком случае, все время слышат о лейтенанте на эльфийском жеребце и с двумя саблями, рубящими все подряд, даже сталь, и которого ни пушки, ни ружья не могут достать.
— Это те самые клинки, какие эта белая лесная девчонка вам прислала? — почему-то шепотом спросил Фебра. Я улыбнулся и кивнул. Егеря закивали головами с довольным видом.
Да, было приятно встретиться со своими на войне, но надо двигаться дальше. Мы уже начали прикидывать по картам, кто какое направление прикроет, когда Фебра вдруг замолчал и неуверенно посмотрел на меня.
— Господин граф, позвольте попросить от вашей щедрости, — осторожно сказал он.
— Чего вам? Денег, может быть? — спросил я, берясь за карман.
— Что вы, что вы, господин, у нас есть. Тут другое...
Он смотрел как-то просительно. Я удивился.
— В чем дело, Фебра?
— Понимаете, ваше сиятельство, мы же знаем... только не сердитесь... что вы от древесных баб и ушас... лесных эльфов соседских искусство имеете с лесом разговаривать... простите за такую смелость. Мы же с вами ходили за браконьерами и видели...
Я вздохнул. В конце концов они — мои люди, хоть и служат сейчас королю и родине, и могут просить меня о любой помощи. Не только они мне служат, но и я им служу. У них имеется законная просьба, каковую я обязан по крайней мере выслушать.
— Ладно. Ну и чего вы хотите?
— У нас, ваше сиятельство, вчера имперский патруль ушел...
— От вас, от егерей? — искренне поразился я. — В горах?!
Это было просто невозможно.
— Этого обычно не бывает, ваше сиятельство, но эти уж больно шустрые попались, — покраснел вахмистр, — и с хитрыми амулетами, видно... спустили на нас лавину, и пока мы бежали по ней, они спрятались на вон той горе. Не могли бы вы, ваше сиятельство... э-э... чуть-чуть посмотреть...
Наши егеря умели то, что никто более не умел в стране — бежать по снежной лавине или катиться с ней без угрозы погибнуть. Это было их секретное искусство. Любой другой патруль был бы раздавлен снегом.
— Ладно, — сказал я и огляделся. Ближайшее дерево опушки стояло в двадцати шагах. Я ни говоря ни слова подъехал к нему по снегу, снял меховую перчатку и положил правую ладонь на обледеневший ствол. Фебра и Наргон осторожно подтянулись ближе, остальные столпились поодаль, глядя на меня несколько удивленными глазами.
Я закрыл глаза и вопросил, и дух леса ответил мне, и подарил мне образ.
— На той горе действительно семь человек сейчас, на карачках пробивают путь по снегу к перевалу... там есть перевал... он на карте, кажется, указан... Если пойдете за ними, то к вечеру возьмете. Ориентир — между вон тем пиком и рощей. Только они больно быстрые в снегу, не простые солдаты, — предупредил я. — И, кстати, у этих может остаться порох. Могут взорвать и опять лавину спустить, как, помнишь, тот браконьер недоделанный...
— Да мы уж заметили, что опасный народ, — радостно поддакнул мне Фебра. Наргон смотрел на меня и старался не открывать рта от удивления. Он только теперь понял, почему я утром, перед выходом в рейд, всегда трогал рукой без перчатки стволы деревьев.
— Будете отходить, сообщите нашим, — продолжал я, — вон в том направлении в трех лье в лесу ночью замерзло чуть больше ста имперцев, все были раненые, без пороха, без еды. Полк отступил к дальнему перевалу, а раненых бросили. Имперские замашки... Оружие, вещи лежат там же, часть брошенных лошадей бродит вокруг. Не смогли вовремя сдаться, болваны, а командир или убит, или увел здоровых. А в эту сторону в пяти лье отсюда параллельно нам идет еще один патруль, кажется... кажется наш, в зеленых мундирах, с офицером в погонах...
Я положил на дерево вторую руку, и видение прояснилось.
— Похоже, наш Легьер во главе. У них вроде все в порядке. Пожалуй, это все, кроме кабанов, волков и оленей больше никого нет, остальные спят в норах и берлогах. Все, нам пора. Удачи на войне, господа егеря!
— И вам, ваше сиятельство! — хором ответили мои егеря, опять по очереди поцеловали мне руку и колонной двинулись к указанной горе.
А назавтра в нашем рейде случилось нечто необычное.
Мой взвод шел по протоптанной в снегу дороге вдоль небольшого горного хребта, засыпанного снегом и утыканного черно-зелеными горными елями. Именно здесь отступали разбитые полки имперцев. Именно здесь наши генералы опасались скопления войск для контрудара.
Наше начальство сильно переоценило имперцев. Они бежали с большой скоростью, стремясь перевалить через снежные перевалы и спуститься в другую провинцию Империи, к пустынным берегам океана. Я все время осматривал лес в свою подзорную трубу, все время спрашивал дух леса — впереди людей уже не было. Наше патрулирование становилось бессмысленным. Даже если имперцы пойдут обратно через перевалы — мы их опять разгромим.
Внезапно, когда мы проезжали мимо входа в небольшое ущелье, я почувствовал что-то странное: словно знакомый голос говорил далеко-далеко в зимней тишине под скрип снега под копытами коня: 'Сворачивай налево в ущелье! Мне нужна твоя помощь!'
В общем-то я сталкивался с этим явлением раньше — это был чей-то призыв, так называемый ментальный вызов, который могут делать только очень сильные маги.
Я остановился и внимательно рассмотрел ответвляющуюся тропу в сторону ущелья. Она была охотничьей по виду, но недавно натоптана — во всяком случае, до снегопада, бывшего три дня назад. Уже подозрительно.
Я пожал плечами и снова приложил руку к стволу дерева. Дух леса сказал мне, что в ущелье есть люди. Что ж, так и так мой долг — проверить этих людей.
Судя по трофейной карте, здесь была тропа с перевалом наверху и площадкой для ночевки у родника в середине пути.
— Идем по тропе! — скомандовал я. Сейчас же передовой колонны, кавалерист Орман, двинулся вперед, а вахмистр, как и полагается, сдвинулся в середину колонны. Снег на тропе был действительно хорошо утоптан. 'Интересно, кто это там?' — думал я, медленно поднимаясь на коне по изгибам маленького ущелья. Имперские солдаты не посылают ментальных призывов, а магам и жрецам совершенно нечего делать зимней ночью в горном прифронтовом лесу.
Мы прошли где-то тысяч шесть шагов вверх по тропа, но поднялись не очень высоко — тропа сильно петляла. Я не спешил, сладко вдыхая морозный воздух — судя по карте, ущелье должно было скоро кончиться. Зимнее солнце сияло над нами. Наконец, появилась аккуратно расчищенная площадка пятьдесят на пятьдесят шагов, явно для ночевки, со сложенным из камней очагом, на котором еще утром что-то явно жгли. Площадка была окружена от ветров горными елями.
Что было настоящим сюрпризом — за этими деревьями высился новенький сруб в пятнадцать шагов шириной и в тридцать — длиной, без окон, не указанный на карте. Крыльцо сруба высилось над снегом. Тяжелые неокрашенные створки деревянной двери на железных петлях была закрыты. Никаких надписей на двери не было.
В белом море снега вокруг, покрывавшем склоны и ели, сруб казался загадочным — дом без окон, без двора, без конюшни, без амбара, просто дом, которому было незачем стоять далеко в горах.
Я смотрел на непонятный сруб, как ястреб смотрит на голубя, и чувствовал, что призыв стал сильнее.
Мы с Наргоном переглянулись.
— На таверну никак не похоже, а на пастушню тем более, господин лейтенант, — тихо сказал Наргон. — И для охотников больно велик домик.
— Секретный склад контрабандистов? — предположил я. — Сомнительно. Уж очень легко его найти с тропы.
И приказал:
— Оружие к бою! Орман, стучи.
Передний конник поьехал к крыльцу и громко застучал в стену рукоятью сабли. После недолгого ожидания, одна из створок двери со скрипом начала открываться. На пороге появился самый обыкновенный жрец средних лет в кожаных калошах и в рясе с капюшоном, с четками в руках. Одеяние его, правда, было непривычного нам угольно-черного цвета.
— Чем могу служить, господин офицер? — после некоторого промедления, внимательно осмотрев меня и мой взвод, спросил на имперском жрец.
— Лейтенант Альбер с патрулем, королевская армия Родонии, — представился я, тоже на имперском. — Что это за место?
— Часовня местного святого, господин офицер, — вежливо ответил жрец. — Мы всегда служим и постимся здесь зимой. — Прекрасно, — сказал я, думая о том, что для старой часовни здание уж больно новое. Здесь что-то было явно не так. — Нам нужно осмотреть вашу часовню — мы ищем имперских солдат.
— Здесь никого нет, кроме нас, — с ласковой улыбкой добрым, увещающим голосом ответил жрец. Я уже видел когда-то действие таких голосов. К тому же амулет Альты на моей груди под мундиром и сорочкой начал потихоньку нагреваться, сообщая, что он противодействует ментальной атаке.
Орман неуверенно оглянулся на меня, чувствуя наведенное смущение. Опытный Наргон нахмурился.
— Тем не менее, именем оккупационной армии Родонии в провинции Дарна, я требую доступа в здание, — вежливо, но непреклонно сказал я.
— У нас нет больших средств, чтобы откупиться от погрома, но какое-то серебро мы можем вам дать, господин офицер, — кротко сказал жрец, перебирая черные четки.
— Отворяйте дверь, — решительно сказал я, — мы начинаем обыск.
Некоторое время жрец подумал, затем поклонился и вежливо сказал:
— Конечно, господин офицер.
И, выпрямляясь, бросил в меня правой рукой огненный шар.
Я не успел и мигнуть, как клубок огня с грохотом взорвался у моей груди что твоя граната. Струя пламени облила мою защиту волной красного огня и разлетелась в стороны. Наргону повезло — он стоял прямо за мной и не пострадал от атаки, но двое моих солдат слева полетели на землю вместе с конями, как сшибленные крепостным тараном. Я с моим эльфийцем устоял, прикрытый силой амулета.
Монах тем временем умело пнул Ормана в грудь, сбив с лошади, и занес левую руку с огнем в ладони. Тут пуля из моего пистолета попала ему в голову, и он рухнул замертво на свое крыльцо.
Еще несколько огненных шаров ни с того ни с сего вылетело из приоткрытых дверей и улетело куда-то в чащу.
— Огонь! — гаркнул я, и опомнившиеся солдаты начали разряжать седельные пистолеты в дверь, расщепляя доски пулями. Затем солдаты Хуга и Толбот, сбросив пинком убитого с крыльца, ухватились с двух сторон за створки двери и распахнули их, и остальные начали палить уже внутрь.
Крики боли раздались из сруба. Кто-то очень храбрый, тоже в черном балахоне, выскочил навстречу с саблей в руках, но не успел даже поднять оружия, как его пристрелили в упор, и он мертвым свалился с крыльца в снег. Солдаты не остановились, пока не разрядили все заряды в проем двери.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
