| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Это что за... — начал товарищ, пробежав глазами первые строчки. — Кто же переводит легкого кавалериста в тяжелую конницу? На хрена? И потом, у нас большие потери, а эти-то почти еще не воевали! Подпись маршала!? ... твою мать!
— Я тогда поцапался с генералом из-за секретности, и он, видно отомстил, — ответил я, не скрывая бешенства. — Похоже, моя удача кончилась.
Прошедшая без потерь 'атака храма', признанная драконами очень удачной, мне так легко не сошла с рук. Через три дня после возвращения я был вызван в штаб дивизии на, какой-то прямо-таки допрос, который вели неизвестные нам генерал и полковник в присутствии командиров дивизии и нашего полка.
— Где вы пропадали десять дней!? — начал с рева незнакомй генерал грозного, но на мой опытный взгляд, совсем не боевого вида. 'Смахивает на жандарма из департамента Королевских тюрем' — юмористически подумал я.
Ну, уж кого-кого, а чужого начальства в легкой кавалерии совсем не боялись, и я, не смущаясь, довольно нахальным голосом ответил:
— Был откомандирован по согласованию с фронтом и генеральным штабом на секретное задание к союзникам, господин генерал!, — опустив уважительное обращение 'Ваше превосходительство'.
— Я вам покажу, как разговаривать с начальством, — вдруг завизжал генерал, — заладили себе уезжать в незаконные отпуски в военное время!
Ну, я-то не какой-то там деревенский рекрут. Я — лейтенант легкой кавалерии и наследник графства Альбер, плевать хотел на крики в сущности даже не моего начальства и преспокойно пожал плечами.
— Если вы недовольны моим ответом, господин генерал, благоволите обращаться к моему начальнику командиру полка полковнику Больцу. Мы без его разрешения не то что в отпуск, а даже пернуть не смеем, как и полагается по дисциплине в легкой кавалерии. Наша легкая кавалерия, разрешите заметить — самый дисциплинированный и управляемый род войск, без этого мы бы и до линии фронта, членами землю бороздя под нашими клячами, в порядке доехать не смогли бы, как часто говорит господин полковник! — бодро ответил я.
Вежливая цитата из полковника, любившего крепкие выражения, но вне боя безукоризненно вежливого, вызвала улыбки на лицах моих командиров. Затем командующий нашей дивизией решительно заметил:
— Ваши странные манеры разговора с офицерами-дворянами заставляют меня сделать вам товарищеское замечание: легче, генерал, легче! Так у нас в дивизии с фронтовыми офицерами не разговаривают. Если батюшка лейтенанта, граф Альбер, вызовет вас на дуэль, только указ Его Величества сможет оттянуть ее от немедленного завершения. Учтите, что граф Альбер независим от герцогов и на них чихать хотел.
Генерал немного успокоился, сообразив, что он нарывается на серьезный скандал с известным представителем титулованного дворянства, и его линию продолжил полковник.
— Его высокопревосходительство слегка погорячился, — извиняюще сказал он, — мы всего лишь хотели узнать подробности операции.
— В соответствии с разрешением полковой разведки я дал слово не разглашать никакие подробности, — сразу заявил я. — Вызывайте представителя нашей разведки, а я здесь не при чем. Все детали извольте обсуждать с вышестоящим командованием, а слово о молчании графа Альбера твердо и незыблемо.
Этим я придал вопросу принципиальный характер. Теперь речь шла о моей чести, и присутствующие прекрасно меня поняли. Генерал еще долго пытался надавить на меня, ничтожного лейтенанта, но противопоставить дворянским правам не мог ничего. Равным образом ласковые вопросы полковника встречались мною полным молчанием. На все вопросы я тупо отвечал:
— Тем не менее слово дано, господин полковник, и заставить меня отказаться от него может, по Кодексу прав и обязанностей дворян, только прямой письменный приказ Его Величества.
Под конец, когда генерал в сердцах заявил, что я — жалкий упрямец, сдержанно улыбавшиеся командиры были принуждены решительно заявить, что он зашел слишком далеко. Я же, хладнокровно стоявший с тупым выражением на лице, тоже не выдержал и заявил:
— Если вы, господин генерал, соблаговолите своею волею отрешить меня от офицерского патента, то, не будучи скованным воинским уставом, я готов как младший граф Альбер ответить за свою позицию по этому вопросу и немедленно вызвать вас на дуэль!
И с удивлением услышал, как родной полковой командир вместо ожидаемых крепких выражений в мой адрес добавил:
— А я, как бывший командир, охотно буду секундантом графа.
На этом конфликт закончился. Командующий дивизией генерал Торелл своей волей прекратил допрос, видя, что дело пахнет серьезным скандалом, и все, так сказать, разошлись по своим делам.
Из дивизии мы возвращались вместе с полковником. Он всю дорогу молчал, сказавши только, подьезжая к полку:
— Какого хрена интендантским крысам у нас надо?
Я понял, что грозный и истеричный генерал был из интендантского управления.
— Разрешите спросить, господин командир, а этот полковник, что с генералом, он из каких будет? — деликатно сформулировал я вопрос.
— Вроде из разведки, а так там его никто не знает, даже в армейском управлении, — буркнул полковник. — И нашего разведчика не привели, и меня звать не хотели. Хорошо, командир дивизии без меня разговаривать отказался, вот я там и оказался. Что хотят, то и делают.
На этом разговор и закончился. Теперь, через половину луны, мне припомнили строптивое поведение и убирали из любимого полка.
Тыловые скоты!
Я даже растерялся сначала, что для боевого офицера — непозволительная раскошь, но, покинув полковника, на пути в палатку уже начал успокаиваться и рассуждать. Офицер на фронте всегда готов к неожиданностям, всегда отвечает ударом на неожиданный удар, выполняя боевую задачу и стремясь при этом сохранить личный состав — эти азы Устава вбиты старшими командирами в наши головы посильнее молитв.
Итак, что мне делать? Я бросил взгляд на стенку палатки, на портрет моей Альты... Первое — не сдаваться. У меня есть друзья, связи, родные. Я не кто-нибудь — я граф, дворянин высокого и заслуженного рода.
Я бросил взгляд на другую стенку, где висел карандашный портрет отца моей работы. Под ним на раскладном столике валялось Уложение о правах дворян. План, как и полагается в бою, возник моментально.
Первое — жалоба от отца в генштаб, через его друга, канцлера королевства. Даже две жалобы — о переводе сына не по роду войск (этого никто не любил), и об оскорбительном допросе дворянина неизвестными ему военными чинами. Это подогреет суп, так сказать.
Второе — моя жалоба по команде. Конечно, приказа маршала эти жалобы не отменят сразу, но через пару лун его смогут "забыть" без шума.
Третье — через отца уведомить обо всем лорда Кирмона. Эта история может быть связана с теми, кто поддерживает чернохрамцев.
После этого — по Уложению, даже на войне я имею право на отпуск на срок от двух недель до луны перед переводом в другой полк — если не идут бои. Право офицера! А сражений сейчас нет, на фронтах царит глубокое затишье, армии сидят в снегу и ждут весны. Пожалуй, удастся навестить родных в столице или даже в графстве.
И последнее, но тоже очень важное. Перед отьездом я должен устроить боевым товарищам прощальный пир. Полгода войны плечом к плечу — не шутки.
Все это я изложил Гирону, когда тот тоже успокоился. Товарищ внес кое-какие поправки в мои планы, и мы начали действовать.
Вначале я связался через амулет с папой. Он как раз был не так далеко — улаживал в столице наши дела с поставками продовольствия и холодного оружия в армию. Отец, как я и ожидал, пришел в бешенство и обещал немедленно запустить машину жалоб. Кроме того, он обещал сегодня же связаться с Кирмоном.
Затем мы с Гироном уселись и в течении двух часов сочинили жалобу начальству для передаче по команде. Тест жалобы вечером я продиктую папе по амулету, и наши стряпчие проверят ее, подправят и обратно продиктуют мне. Затем я перепишу ее, подпишу и вручу ротмистру для передачи выше. Это вызовет скандал, так нужный нам сейчас. Наши генералы не терпят, когда за их спиной кто-то переставляет туда и сюда так нужных на фронте боевых офицеров с репутацией — их офицеров, демон задери!
И вот наконец мы можем с удовольствием приняться за подготовку прощального вечера.
— Где делаем пьянку? — спросил Гирон. — В полку, или в ресторане?
— Зима, в палатках неудобно, — ответил я. — Я сниму городской ресторан.
— Всех офицеров приглашаешь?
— Да, всех, — решительно ответил я.
— Денег хватит? — озаботился друг. — У меня есть кое-что...
— Хватит, — весело сказал я.
— Может быть, мы подпишемся? По пол-золотого?
Нет, все за мой счет, — твердо сказал я. — Это же не похороны.
— Ты прав, — усмехнулся друг. — Кого еще пригласим — артиллеристов с наших батарей поддержки?
— Надо бы, — согласился я. — Поговорим только сначала с ротмистром и с полковником.
— Прекрасно, — продолжил Гирон. — оркестр какой возьмем? Наш или городской?
— Оба, — подумав, постановил я. — Поскольку пригласим на вечер городских дворянок. Устроим танцы.
— А может, просто шлюх приведем из борделей? — подал друг естественную мысль. — Выпьем, поедим, но танцевать не будем, а попросту перетрахаем всех.
— Тоже обсудим с полковником, — ответил я. — Ему решать. Сейчас мы на зимних квартирах, боевых действий не ведется, поэтому с него спрашивают за все скандалы и дуэли. Посмотрим, что он скажет.
Для меня подготовка к прощальной пьянке началась с упражнения в арифметике. Я умножил в уме четыре (число эскадронов в полку — это четыре ротмистра) на три (число взводов в эскадроне, в каждом взводе — лейтенант и два корнета), добавил адъютантов эскадронов и командира полка с его командиром штаба, интендантом и адъютантами — официально вышло сорок девять. Пятерых еще не хватало даже после последнего пополнения — значит, сорок четыре. Прибавил шесть артиллерийских офицеров из приданой нам батареи — всего пятьдесят офицеров и корнетов. Немного. Мы устраивали пьянки и на большее число участников.
К сожалению, полковник недавно получил из армии новые инструкции по части местных гостей:
— Никаких имперских дворянок, — заявил он мне с Гироном. — Мы — оккупационные части, и не можем сближаться даже с местными дворянами. На всех праздниках — только дамы полусвета, то есть нетутилованные. Оркестр можете нанять местный. Шлюх — пожалуйста, но не до утра — вечером все господа офицеры должны быть в расположении полка. Кто нарушит указание — безо всякого разговора отправлю в дивизию по команде на встречу с господином генералом. Мы во вражеских землях, господа!
Мы с Гироном удивленно переглянулись. До сих пор местные дворяне, учитывая давние разногласия с имперской столицей и считая их провинцию уже присоединенной к Родонии, относились к нам как к родным, и вроде даже собирались принести клятву нашему королевскому дому. Это что — мы их вернем императору, что ли? Новые веяния? А мы-то даже не пограбили по-настоящему — так, только купеческие склады с казенным товаром и имперские мануфактуры. Частный бизнес не обижали, лавок не грабили, город не поджигали...
Наши лица вытянулись.
— Позвольте, господин полковник, но вы ведь сами в коротких отношениех с некоей маркизой... — деликатно начал Гирон.
— Это другое дело, — моментально внес ясность наш бравый командир. — Безо всякой публичности, частным образом, можете трахать хоть титулованную дворянку, хоть ее мужа, хоть ее лошадь, но никаких собраний! Никаких речей, обещаний, совместных политических тостов! Наши с Империей соседи уже интересуются, не больно ли широко мы шагаем по континенту, громя имперские войска. Политика, господа, политика! Так что у нас теперь новая жизнь. Поменьше дуэлей, в том числе и с местными. Все пьянки не в поместьях, а в ресторанах, никаких поджогов, никакой стрельбы в пьяном виде, никаких избиений штатских — даже купцов. Только один местный оркестр на пьянку, не более одной шлюхи на офицера, после ночного сигнала зори — все движутся в расположение полка, будьте так добры. Помните, что мы на войне!
— Политика, ядрена вошь, — вздохнул я. — Но хоть вино-то не запрещают?
— Вино и водку не ограничивают, но при каждом офицере должен быть совершенно трезвый слуга или ординарец для доставления в расположение полка, — пояснил наш бравый командир, который и сам регулярно возращался в свою палатку лежа на руках адъютантов. — Еда, музыка и женщины — ваши, граф Альбер, на выпивку и на памятный подарок господа офицеры готовы скинуться. Справитесь, граф?
— Батюшка велел покрыть все, и вместе с выпивкой, — бодро ответил я. — Деньги имеются. Все сделаю от чистого сердца!
— И последнее, — полковник понизил голос. — Граф, немедленно отправьте своего эльфийского скакуна домой. На прощальный вечер собирается... то есть, может, так сказать, заглянуть командир соседней дивизии, дабы напоследок выбить из вас вашего эльфийского жеребца, к которому он все еще неравнодушен. Если откажете, дело кончится большим скандалом.
Мы с Гироном снова переглянулись.
— Сегодня же отправлю коня с вечерним конвоем в сторону столицы, и пошлю с ним слуг для охраны, — с искренней благодарностью ответил я старому воину. — Все равно мне скоро ехать в отпуск домой, так поеду на обычном коне. Я от души благодарен вам за совет, командир!
— Пустяки, — ответил любивший меня старик. — Да и больно жирно ему будет ухватить от вас подарок самой Владычицы! Потом год канцлеру не отпишемся. А с вас, граф — бутылочку вашего северного вымороженного шоптового самогона... для растирания. Ну-с, господа — все ясно?
— Так точно! — вытянувшись, гаркнули мы с Гироном и поспешно вывалились из штабной палатки.
— Добавь ему еще чего-нибудь, — шагая со мной к лошадям, негромко заметил Гирон. — Самогоном он действительно растирается, лечится от ревматизма. Надо еще ему и чтобы выпить чего хорошего. Мужик нас бережет как может.
— Есть пара бутылок эльфийского, — оглянувшись, чтобы никто не подслушал, ответил я. — Стоимость бешеная, а вкус — прямо услада дам. Престижная вещь.
— И у меня в обозе остался ящик шипучего, сунешь от своего имени, — добавил верный друг. — Одаришь нащего старика на прощанье. Без его командования ни хрена бы мы не побеждали в линии каждый раз!
— Это да, — честно согласился я. Полковник управлял нашими рядами в бою как бог.
— А соседский генерал — старая сволочь! — вздохнул Гирон. — Хотел опозорить тебя отказом перед лицом всех офицеров полка. Сказал бы про твое, якобы, обещание... Как тут отопрешься без шума?
— Ты прав, товарищ, — ответил я.
И вот главный зал в одном из лучших ресторанов города с обещающим названием ""снят на весь вечер, на люстрах сияют ароматические свечи и осветительные амулеты, на столах стоят цветы и дорогие вина, слуги господ офицеров и мои солдаты присматривают, чтобы штатских там и близко не было. Кроме официантов — никаких местных, даже дворян!
По нашему плану, утвержденному полковником, мы ужинаем (три перемены блюд) и произносим речи и восхваления. Затем к сладкому появляются музыканты, и верные Адабан и Горман привезут в заранее заказанных городских экипажах сорок пять женщин — лично отобранный Гироном цвет дорогих борделей города.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
