| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Рано утром, после завтрака, я приказал солдатам собирать лагерь и готовиться к маршу в полк. Пока они суетились, мы с Кирмоном развернули вытащенную Альтой из сумки сеть из тонкого прочного волокна, известного только драконам. Затем драконесса отошла подальше от коней, хладнокровно сняла платье и спрятала его в сумку. Солдаты замерли с вещами в руках от неожиданности.
Не обращая на них ни малейшего внимания, она подняла руки к волосам, нежно улыбаясь мне, и приняла завлекательную позу. Я открыл от неожиданности рот, а Кирмон сказал: "Но-но!". Тут девушка хихикнула, затем приняла серьезный вид и холодно оглядела моих кавалеристов. Шутки кончились — они поспешно отвернулись, продолжая заниматься своим делом.
Альта скрестила руки на груди, и из ее тела с шипением брызнул во все стороны серый пар. Его облако мгновенно расползлось на шестьдесят шагов в длину и тридцать в ширину, затем из него появилось огромное золотистое тело с длинной шеей, темными крыльями и длинным хвостом — и пар куда-то исчез. Дракон поднялся на лапах и мягкой, скользящей, упругой походкой пантеры сделал несколько шагов ко мне, грозно озирая солдат. Они побледнели, а Альта поднесла ко мне огромную голову и прижалась к моей щеке своей горячей скользкой бронированной щекой. Я, несмотря на присутствие ее отца, погладил девушку по голове, еле достав рукой до верха.
— Сергер, сеть! — напомнил Кирмон, ехидно глядя на нас. Он уже вытащил из небольшого по виду шейного мешка девушки так хорошо знакомую мне огромную сеть для полетов.
Я позвал несколько солдат в помощь, они осторожно подошли, поглядывая на драконессу, и мы все вместе развернули сеть. Альта согнула свою гибкую шею и аккуратно продела голову в огромное вязаное кольцо. Затем я, вспомнив старые времена, залез к ней на бронированную спину, и завязал сеть в трех местах сверху надежным узлом.
Кирмон взял мешок с трофеями — вещами храмовников, осторожно подлез под Альту и забрался в сеть. Она повернула свою огромную голову и очень громко сказала несколько шипящим, но несомненно женским голосом:
— Береги себя, Сергер. Мы, наверное, скоро увидимся.
Мне показалось, что половина ущелья услышала ее. Солдаты подскочили от неожиданности: они как-то не думали, что дракон может разговаривать и в пугающей драконьей форме.
Тогда я не вполне поверил словам девушки — и с грустью обнял её за голову, чмокнув в шершавую бронированную щеку. Альта подпрыгнула на лапах и взмахнула огромными крыльями. Сильный порыв ветра пронесся над площадкой, так что я чуть не упал от воздушного удара, и облако поднятого снега накрыло нас. Девушка-дракон сразу оказалась высоко над нами. Фигурка Кирмона болталась под ней, лежа в сетке — он махал мне рукой, держа другой мешок с вещами храмовников. Я и солдаты провожали драконов глазами, пока они не скрылись в сияющем утреннем небе.
Визит драконов закончился, и мы возвращались на войну. Это был последний день патруля, и отряд быстро собрался и двинулся обратно в полк. На лицах солдат выражалось облегчение тем обстоятельством, что крылатые ужасы, наконец, улетели. Они сильно поволновались, ночуя рядом с драконами. Только на лице Наргона было написано полнейшее спокойствие: опытный вахмистр верил мне, своему командиру, и не боялся страшных гостей, поскольку их не боялся я.
Перед выходом я ещё раз бросил взгляд на то место, где стоял сруб. От него ничего не осталось — только огромный черный овал оплавленной земли в снегу, без углей, без костей, даже без пепла. Он выглядел в лесу чужеродным. Казалось, на нем ничего больше не вырастет до конца времен. 'Ну и огонек у драконов!' — подумал я, выезжая на тропу, идущую вниз.
На марше я спиной чувствовал удивленные взгляды солдат, но все, конечно, помалкивали. На коротком отдыхе, попивая холодный грог из фляги, я решил разрядить ситуацию, как меня учили в офицерской школе. Все равно секрета не сохранишь, солдаты будут болтать о драконах в полку — мало ли чего лишнего сболтнут или придумают?
— Наргон, — спросил я вахмистра, сидевшего рядом. — Когда-нибудь раньше видел крылатых?
— Никак нет, господин лейтенант, — сразу ответил он. — Это же такая редкость! Повезло нам. А разрешите спросить: это ваши знакомые были?
Весь взвод незаметно прислушивался к нашему разговору.
— Да, — ответил я. — Наше графство лежит далеко на Севере, оно граничит со Страной Драконов. Они, бывает, залетают в гости.
Тут даже Наргон посмотрел на меня с крайним удивлением. Драконы — и в гости?! — Кирмон — старый друг моего отца, графа Альбера, — хладнокровно продолжал я. — Они даже где-то вместе воевали, естественно, в строю, а не по драконьи. Раньше Кирмон часто у нас бывал. Девушка — его дочь, Альта. Мы, можно сказать, воспитывались вместе. Но уже давно не виделись.
— Понятно, господин граф, — с искренним уважением сказал Наргон, и замолчал, вероятно, вспомнив, как Альта безо всяких стеснений бросилась мне на шею в присутствии солдат и другого дракона.
Кавалеристы глотали остывший грог из фляжек и тоже молчали. Они, очевидно, пытались представить себе, как это можно воспитываться вместе с драконом.
Отдохнув, мы поднялись в седла и снова двинулись вперед по снегу, чтоб до вечера присоединиться к полку. Я с грустью думал о том, что нескоро вновь увижу Альту и Кирмона — часть моей старой, довоенной жизни. Той веселой деревенской жизни с охотой на зверей, погонями за браконьерами, с домашними праздниками, танцами, флиртом с эльфийками, дворянками и простолюдинками, довоенной жизни без крови, конной рубки, пушечных выстрелов, вшей и замерзших беженцев на снегу.
Мне и прийти в голову не могло, что этот день так много изменит в моей жизни.
ВЕРБОВКА
'Сдать нам совершенно ненужную для наступления, упирающуюся в горный хребет, не имеющую старатегических путей в сердце Империи, бедную ресурсами Дарну — это был ловкий маневр противника'. Маршал Тардон 'Драконы — существа разумные, говорят даже что мудрые, но непонятные нам, злобные, беспощадные, всегда готовые разорвать и проглотить человека или сжечь его дом. Это великое счастье человечества, что они таятся в снежных горах, лежат в глубоких пещерах на кучах cобранного золота и никогда не появляются внизу, опасаясь связываться с магами, каковые только и могут остановить их'. Писатель Тритий Саморренский, 'Книга о Волшебных Существах'.
Я наслаждался перерывом в боях.
В наше время редко воюют без перерывов — что нибудь да мешает. Мешает плохая погода — осенние дожди, зимние снегопады и морозы, весенняя распутица. Даже летом бывают бураны и смерчи, во время которых невозможно наступать или обороняться. Перемирие и переговоры тоже мешают. И хотя мы все герои, но отдыхать от войны любят все. Особенно если противник выбит на свою территорию, и потому совесть спокойна.
Я знаю несколько офицеров и солдат, которые рвутся в бой, хотя враг выбит за границу и родина освобождена. Увы, под их патриотизмом обычно скрывается либо глупое желание пограбить, либо жажда крови, любовь к убийству. Это случается на войне. Но все остальные обычно не питают к разбитому врагу никакой особенной ненависти: имперцы и имперцы... Традиционный враг. Деды с ними дрались, отцы их били — и мы с ними деремся. А восемь лет назад они даже помогали нам против обнаглевшего Тарента, начавшего блокировать наши торговые гавани. Мы заплатили Империи, и ее флот провел короткую, но ожесточенную кампанию против тарентских эскадр. Сначала дело слаживалось не особенно хорошо, но когда наши добавили имперским морякам денег и припасов — все пошло как по писаному. Кто-то погиб, кто-то был ранен, какие-то корабли были потоплены, а через год мы примирились с Тарентом.
Торговля важнее... Я часто думаю об этом, проезжая мимо наших солдат, хоронящих замерзших на морозе беженцев. И еще думаю о том, что наш канцлер — человек очень умный, и сам никогда не начинает войн, хотя все время их выигрывает.
Итак, я наслаждался отдыхом на зимних квартирах. Наш фронт застрял окончательно. Мы стояли у города Зеледарны, не получая пополнения. По слухам, два других фронта еще наступали, а мы, упершись в непроходимые лесные массивы и горы за ними, ждали весны и схода снега.
Почти вся имперская провинция Дарна была завоевана. Люди отдыхали, вахмистры помаленьку гоняли солдат на учении, офицеры развлекались. Маркитантки, наконец догнавшие фронт, были очень заняты, помогая солдатам расслабиться и растратить выданное жалованье.
Мои товарищи офицеры постоянно наезжали в Зеледарну. Население не успело уйти с имперской армией и было настроено мирно. Город сдался сразу и не пострадал от штурма или обстрела, в нем даже осталось почти все население, поскольку уходить было некуда: дальше были горы, и дороги в долинах были нами закрыты. Местные крестьяне тоже не полезли сдуру в леса, бросив хозяйство, а исправно снабжали город продуктами.
Оккупационный режим был мягок, поскольку никакого открытого сопротивления не оказывалось. Войска противника были разбиты, имперцы — либо взяты в плен и отправлены в тыл фронта, либо малыми группами ушли по лесным тропинкам к горам, а там — высокогорными перевалами в другую провинцию, к безлюдному берегу моря, где их подобрал имперский флот. Затем проходы были закрыты нашими егерями. В полном соответствии с характером жителей империи, привыкших безгласно подчиняться начальству, никакой партизанской войны не случилось — население смирилось с нашим присутствием.
В городе было весело, шумели рестораны и трактиры, каждый вечер гремела музыка, тратилось немало серебра. Армейские патрули были заняты круглые сутки, наводя порядок и прерывая мордобои на улицах.
Я забрал в обозе багаж и расположился с удобствами. Мне было не до городских соблазнов — сначала писал подробный секретный рапорт об освобождении дракона, затем — рапорты о каждом дне рейда. Убив на это целый день, я решил отдыхать, и уже луну вообще не появлялся в городе. Дело в том, что наш полк 'на всякий случай' не ввели в Зеледарну, а расположили в палатках за городской стеной — места в городе для всей армии, конечно, не хватало.
Часть офицеров, пользуясь перерывом в военных действиях, конечно, испросила разрешение квартировать в городе. Я отказался переехать и жил в своей утепленной многослойной палатке в расположении полка. Наргон нашел для палатки маленькую печку, Адабан усердно топил ее дровами, и я проводил дни в тепле — обычно весь день читал взятые с собой в багаже книги, лежа на походной кровати. Кроме того, я подробно заносил на бумагу личные впечатления — для истории. Увы, все написанное звучало не аналитически, а скорее скептически, если не саркастически.
Отступление и наступление многому научили меня. До войны мне мало приходилось сталкиваться с разбоем и грабежом мирного населения — так, по мелочам. Здесь же за первую луну наступления командир полка приказал вздернуть человек пятьдесят насильников и мародеров безо всякого формального суда, только по показаниям надежных свидетелей. Кроме того, лично я чуть не загремел под военный суд за раздачу отбитого у имперцев продовольствия умиравшим от голода беженцам. Не будь я сын графа и состоятельный дворянин, способный сразу покрыть жалкую стоимость двух телег розданной еды, дело так легко не замяли бы. Забавно, что при этом о казненных моим взводом преступниках меня даже не спросили — подумаешь, повесили несколько мародеров, пустяки!
Кроме литературных занятий, я вернулся к рисованию. Сначала сделал карандашом несколько набросков лошадей, затем зарисовку одного памятного боя в лесу. Тогда все спешились и дрались в буреломе, прыгая по лежащим деревьям с саблями в руках, уклоняясь от пистолетных выстрелов. Схватка была отчаянная, и пули так и свистели вокруг. Два отцовских трехствольных пистолета в карманах, вдобавок к армейским в кобурах, а также амулеты на шее спасли тогда мою шкуру от дырок. Зарисовки повешенных мародеров и растоптанных кавалерией беженцев я оставил на время после войны — сейчас не было настроения для такой работы.
После удачного батального рисунка я сделал пять последовательных набросков Альты в человеческом облике. Они не сразу получились у меня, но последний портрет был уже хорош. Работая над ним, я понял, что она все-таки сильно повзрослела.
Мне не было скучно. Остальные офицеры проводили в кабаках и на балах все дни, кроме Гирона: этот веселился на балу, на следующий день обычно имел свидание до утра, а назавтра пил со мной, и мы пели песни под гитару и вели философские разговоры.
Один раз мы с Гироном собрались в город поужинать в хорошем ресторане и малость повеселиться. Когда мы садились на лошадей, он задумчиво сказал:
— Здесь есть не только рестораны, но и бордели. Не пора ли забыть маркитанток?
— Пожалуй, надо встряхнуться, — признал я. — Давненько мы не имели дела с приличными женщинами... и может быть, и не надо. Последней была прекрасная леди, спасенная нами из лап жуткого мерзавца и... в сказках говорилось о людоедах, а в нашем случае — полного идиота. Я, кстати, начал подозревать, что леди Гиассо выполняла тайную дипломатическую миссию, а дурак Капро встрял не в свое дело. Уж очень быстро она выскользнула из наших рук и оказалась в столице. Нет, нам нужны профессионалки, причем высшего класса. Шикарные бордели здесь есть? — Есть парочка, только в Империи они называются домами с женской прислугой, — объяснил всезнающий друг. — Заходишь как бы в гости, пьешь и ешь, затем выбираешь одну из хозяек или из прислуги, а там уже как обычно. Недешево, но стоит того.
Гирон, как всегда, знал о чем говорил. В уютном,хорошо обставленном особняке немолодая, но приятная собой и очень воспитанная хозяйка приняла нас как родных племянников. Нас вкусно накормили, как в приличном ресторане, и по такой же приличной цене. Нам поставили приличное вино — но уже по двойной цене. Милые и хорошо одетые девушки не приставали, а деликатно ластились к нам. После еды и вина мы выбрали себе спутниц и разошлись по комнатам.
Только в спальне, когда девушка начала изящно раздеваться, я вдруг сообразил, что бессознательно выбрал широкоплечую брюнетку, похожую на Альту, хотя почти все остальные девушки были блондинки в классическом имперском стиле, так любимом нашими родонийцами.
Впрочем, удовольствия это не испортило, хотя у меня не хватило духу зажмуриться и притворяться, что я в постели со своей крылатой подругой. Там более что я из признаний Альты знал, что она еще девственна, а прелестная брюнетка была весьма искусна и хороша в постели. И, кстати, стоило все это удовольствие значительно меньше, чем в родной столице. Когда мы расплатились и вышли из особняка, Гирон сказал по этому поводу, что город маленький, всего лишь провинциальный центр, естественно, и люди победнее, и цены поменьше. Я напомнил ему, что мы здесь — проклятые оккупанты, которых все должны бояться и все должны ублажать. Мы сошлись на том, что оба правы, и, довольные, вернулись в полк.
На следующий день после обеда в лагере было тихо — солдатское учение уже кончилось, и офицеры уехали в город, а рядовые занимались лошадьми или личными делами. Изредка ржали кони и перекликивались караульные. Где-то вдали трубачи репетировали свои соло, но это не мешало. Я лежал и читал под магическим светильником любимую книгу о познании природы, когда мой слуга Адабан отдернул полог и громко сказал:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
