| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Первая — победа Альбера! — сказал Лерон. — Господа — вторая схватка. Прошу вас, встали в позицию. Вперед!
Барон снова кинулся на меня, и я мгновенно сдвинулся в сторону и зашел ему в спину. Очевидно было, что я двигаюсь быстрее. Самоуверенность и незнание противника не пошли на пользу барону. Он не успел и повернуться, как я хлестнул его саблей по спине.
— Вторая — победа Альбера, счет два и ноль в его пользу, — трубным голосом сказал Лерон. — Тише, господа, прошу вас не мешать благородному поединку, — обратился он к зашумевшим от полноты чувств кадетам и корнетам.
На третьей схватке мы обменялись ударами — я попал ему в грудь, а он достал мне до колена. В настоящем бою он был бы уже мертв, но сейчас Лерон признал, что барон был чуть быстрее с ударом, и схватку засчитали ему.
"Ну, ладно!" — подумал я. "Больше ты меня коснуться не сможешь". Так оно и вышло — четвертую и пятую схватки я выиграл начисто, не подпуская его близко к себе, пользуясь своей быстротой, и тем, что у меня руки не короче его рук. Я успевал нанести удар и немедленно отойти в защиту — и у него не было шансов достать меня в ответ. "Три и один в пользу Альбера", затем "Четыре и один" — громко прозвучало в зале. Все притихли, видя, что поединок близится к концу.
На шестой схватке, видя, что проигрывает, он применил какой-то особенный прием, молниеносно ввинтился слева, отбил мою простую круговую защиту, но коснуться саблей не успел. Я ушел в сторону чуть не кувырком, чего никогда не делал здесь, в училищном зале. Затем вскочил, опять зашел к нему в тыл и хлестнул по туловищу тупой саблей.
— Шестая — выиграл Альбер, и седьмая схватка может решить участь поединка, — спокойно сказал Лерон, видя мое серьезное преимущество. — Готовы, господа? Начали!
Тут я поменял свою тактику контратак, неожиданно для барона сам бросился в атаку и прижал его к границе круга дуэли. Он не имел права выйти за неё и встал в глухую защиту, которую я очень быстро проломил и прямым ударом пробил ему в грудь.
— Победа Альбера, шесть против одного, — громко сказал Лерон, останавливая дуэль. — Господа, извольте выполнить условия окончания поединка.
Барон, красный от унижения, извинился передо мной прямо перед всеми курсами, собравшимися посмотреть нашу дуэль. Я вежливо принял извинения, поклонился Лерону и секундантам и вместе со всеми двинулся в учебное крыло. Дисциплинированное молчание кадетов и корнетов немедленно сменилось смехом, шутками и поздравлениями, как только мы вышли из зала. Я же, шагая, думал о том, что в настоящем бою барон уложил бы очень многих, шагающих рядом со мной.
В бою быстро чувствуешь характер противника, и я мог бы сейчас без сомнений сказать, что барон был бы, вероятно, жесток к побежденным. Кроме того, он действительно умел фехтовать, вот только не знал, что я дерусь лучше.
На следующий день сильно переживавший свой позор и потерю славы первой сабли училища барон исчез. Начальник училища отметил в специальном приказе, что корнет Ларгон отчислен по семейным обстоятельствам.
— Деньги кончились, — уверенно сказал Гирон. — А за твое унижение денег он не заработал.
— Ты думаешь, за ним кто-то стоял и платил? — не без удивления сказал я. — Такому дураку?!
— Несомненно, он был нанят, — ответил не бросающий слов на ветер Гирон, но объяснений не дал, сказавши только, что 'в будущем увидим'.
РАЗВЛЕЧЕНИЯ КОРНЕТА: ЦИРКАЧКА...
'Не больно хвастайся будущим успехом — как раз обделаешься'. Родонийская народная примета.
В позднейшие времена, после войны, когда по некоторым причинам я стал целью сплетен, многие утверждали, и кое кто даже писал в газетных статьях, что я был неутомимый повеса и преследовал всех женщин на своем пути, от юных фрейлин до зрелых придворных дам, показывая чудеса развратного поведения. Это, конечно, была прямая ложь. Не очень то я бегал тогда за дворянками и дамами полусвета, будучи занят учебой, да и вообще будучи очень разборчив в этом вопросе. Дело в том, что до приезда на постоянное жительства в столицу я имел у себя в Альберии пылкий и довольно продолжительный роман с эльфийкой Веткой Яблони из Лесного патруля, а также несколько мимолетных, но очень пылких встреч с ее юными родственницами. Кроме того, ее матушка и тетя не оставили меня без своего щедрого внимания во время официального визита нашей делегации в Великий Лес. Говоря попросту, матушка моей Дианэль решила, пользуясь случаем, близко познакомиться с возможным женихом из соседской графской людской семьи, и, как обычно делают эльфы, приняла меня в их лесном особняке, где почти каждую ночь навещала меня в постели.
Поскольку выглядела она, как и полагается, чуть ли не моложе красавицы дочери, серьезного сопротивления я не оказал. Но зато, подружившись со мной, матушка Дианэли углядела кое-что острым эльфийским глазом, и сводила меня после переговоров к лекарям-магикам, которые привели мое подростковое здоровье в полный порядок, полностью избавили от прыщей и сняли большое количество незаметных, но умело поставленных наговоров, приворотов и сглазов, с каковыми мои амулеты безуспешно боролись. После таких, скажем так, элитных красавиц долгое время людские женщины казались мне не особенно привлекательными в сравнении с эльфийками (я исключаю маму и других моих родственниц, конечно), и большой прыти с девицами в столице я сначала не проявлял. Кроме того, я скучал не только по эльфийкам, но и по одной милой девушке, способной мгновенно превратиться в огромное крылатое чудовище и поднять меня в полет над горами. Странно звучит, конечно, что я испытывал скрытую нежность к ее непробиваемой золотистой броне и крыльям, но когда она принимала человеческий облик и мы разговаривали о всяких интересных вещах, я чувствовал, что это милая и скромная девушка безо всякого ко мне драконовского высокомерия, а просто близкая школьная подружка с непривычного вида глазами и чудесной фигурой.
Тем не менее, какие-то знакомства постепенно завязывались, в основном с девицами из родни и с фрейлинами, и без планов жениться. Но самое горячее чувство появилось у меня на втором году учебы, когда мы с Гироном со скуки забрели свободным вечером в большой передвижной цирк. Одна из гимнасток, выступавших на арене, была похожа на Ветку Яблони и понравилась мне. Я преложил знакомство и не был отвергнут. Роман длился целую луну, включал в себя много встреч, цветов, подарков, прогулок, позирования мне для рисунков, известное количество сладких ночей, но сегодня он подошел к кульминации. Сейчас я шагал к цирковому шатру, оставив коня на слугу, и смаковал в уме, как расскажу про интересную дуэль с бароном, а заодно преподнесу ей важную новость.
Я встретил гимнастку, как обычно, после представления; она быстренько помылась (не знаю, как это ей удавалось!), переоделась в модное, недавно подаренное мной платье и легкой походкой выбежала из пахнущего потом, опилками и лошадьми цирка навстречу. Стройная, с прекрасно уложенными под дамской шляпкой белокурыми волосами, с легкой походкой, правильным лицом, она восхитила меня, как восхищала уже целую луну. Но далее все пошло не так, как обычно: вместо того, чтобы пойти со мной в отцовский, сейчас пустующий особняк для углубления интимных отношений, а затем в какой-нибудь шикарный ресторан, гимнастка, приняв букет цветов, попросила повести ее в ближайшую таверну (да-да, именно таверну!).
Я был несколько удивлен, но, конечно, согласился. Мы уселись за столик и заказали скромный ужин. Я был несколько озадачен странным поведением моей пассии и придержал свои рассказы, чувствуя, что ей тоже есть чем рассказать. И действительно, как только мы покончили с супом, моя прекрасная пассия и владычица моего сердца решительно сказала:
— Сергер, дорогой, завтра цирк собирается, затем грузится на корабль и уезжает в Тарент. Я еду с ним, конечно. Так что сегодня я начинаю отвыкать от шикарных столичных ресторанов и перехожу на простую еду.
При всех особенностях капризного характера моей циркачки, у ней имелись драгоценные качества: она была тверда характером, не боялась резких перемен в общении и говорила мне только правду. Я, в общем, ожидал чего-то в этом роде: ни один цирк не сидит ни в каком городе больше трех лун — как говорится, циркачей кормит дорога.
— А почему в Тарент? — с интересом спросил я.
— Подальше от войны, — пояснила девушка. — Директор и старейшины цирка считают, что в этом году Империя начнет наступление, и война затянется на несколько лет. Если мы не уедем сейчас в нейтральную страну, то застрянем в Родонии и попадем в трудную ситуацию.
— У вас очень разумные старейшины, — хладнокровно заметил я. — А как насчет тебя?
— У меня есть моя работа, — спокойно сказала гимнастка. — Ты, конечно, можешь взять меня на содержание, но надолго ли? Ведь ты уйдешь на войну. А жениться на мне не сможешь, поскольку наследственный дворянин высокого ранга, граф. Лучше нам закончить сейчас.
Я почему-то был удивлен этими, в общем, весьма разумными словами — очевидно, надеялся услышать нечто другое.
Довольно долгое время мы молчали, прикладываясь к бокалам с неплохим вином — я внимательно рассматривал ее, а она открыто смотрела мне в глаза. Да, думал я, красивая и умная девушка, ничего не скажешь, и молчать умеет. Но теперь мне пришлось посмотреть на нее другими глазами. Может быть, мы и ужинаем не в ресторане, а в таверне, чтобы было легче избежать скандала? Эта странная мысль пришла ко мне вдруг, и я огляделся и легко узнал за столиками у входа парочку крепких ребят из ее цирка, которых, конечно, не пустили бы в шикарный ресторан. Это, значит, чтобы отвести ее домой после скандала, с которым она, имея твердый характер, рссчитывала легко справиться. На секунду мне даже стало смешно — какая трезвость мысли, какой расчет!
— У тебя разумные соображения, — помедлив, наконец, безо всякой усмешки сказал я. — Я с удовольствием дарил тебе все мои подарки, и ты можешь оставить их у себя, мне они не нужны. Правда, я еще не подарил тебе, и уже не подарю, одно семейное ожерелье, которое моя мама прислала тебе. Да-да, мама прислала тебе особый подарок, а папа вчера сообщил мне по амулету, что они хотят встретиться с тобой. Не удивляйся — это не форма откупа. Просто ты не знаешь нашу семейную историю.
Я остановился и задумался, стоит ли говорить ей правду. Наверное, не стоило, а надо было просто встать и уйти, но мне сейчас почему-то совершенно не хотелось сдерживаться, и я продолжил:
— За двести лет семеро графов Альбер женилось на простолюдинках, почему-то обычно после войн — даже не знаю, почему. Видишь ли, мы не простые графы — мы живем на границе с эльфами и охраняем ее, мы провинциалы, и мы торговые графы, торгуем с эльфами... и еще кое с кем. Нам в целом наплевать на отношение к нам при дворе, и вообще в столице — мы там редко появляемся. Но наш род по ряду причин, которые тебе будут неинтересны, имеет сильные магические таланты, а лучший магический дар наши дети получают от матерей особого, довольно редкого типа, как правило простолюдинок. К которому ты, кстати, принадлежишь — так показал мой специально присланный десять дней назад отцом амулет. Я незаметно опробовал его на тебе в прошлую встречу, и уже сообщил родителям, что ты подходишь.
Я приостановился, с интересом наблюдая, как у нее глаза расширяются от удивления, затем продолжил:
— Именно по этой причине приблизительно половина графов Альбер были женаты на недворянках. Такова семейная традиция, и наши короли с этим соглашаются. Правда, моя мама — дворянка очень благородного происхождения, но это вышло случайно, просто папа встретил ее после войны, вытащив как беженку из подвалов сожженного имперцами пограничного города Фарамон, влюбился и твердо решил на ней жениться еще до того, как она нашла своих родных и документы о своей родословной. Так что низкое происхождение для нас не препятствие.
Я помолчал и продолжил, глядя прямо в ее глаза, ставшие несколько круглыми:
— Конечно, лучше бы этого сейчас не говорить, но ты честна со мной, и я честен с тобой. Ты показываешь себя очень разумной сегодня. К сожалению, я предпочел бы жениться на той девушке, что сказала бы, что пойдет за мной куда угодно — несмотря на войну, несмотря на возможные испытания несмотря на разницу в происхождении. Очевидно, я — романтик.
(Слова о том, что таких разумных невест, как она, я всегда могу найти достаточно много, или о том, что она не выдержала проверки в последний день, я благоразумно проглотил).
Тут моя гимнастка начала понимать, и глаза ее сузились от чувств, которые мне трудно было бы разобрать на составные части, но которые безусловно включали в себя бешенство. Любопытная реакция — подумал я. Нет, чтобы сожалеть и плакать в душе... Ну, ладно.
— Теперь, послушав тебя, думаю, что лучше мне пойти наверх по линии женитьбы, -хладнокровно продолжил я. — Скажем, заключить с разрешения короны временный брак с одной знакомой эльфийкой лет на пятьдесят — она, кстати, родственница принцесс, и с магией у нее, как у эльфийки, все хорошо. Затем родить с ней красивых и способных к магии детей и сделать им карьеру при дворе. А с тобой дело явно не выгорает — ты решила оставить меня и уехать.
Я замолчал, с грустью в душе продолжая свои наблюдения. Неужели она и сейчас не бросится мне на шею, не повинится в холодности, в отчаянии от предстоящей разлуки... Ничего подобного не происходило. Прелестная девушка с твердым характером не проявляля искренности и даже не пыталась притвориться, но стискивала зубы, думая не обо мне, а только лишь о том, что могла сделать великолепную партию со мной — и поспешила. О чувствах она и не вспоминала.
Похоже, я ошибался в ней с самого начала. Теперь все было ясно, и я счел за лучшее закончить разговор, так быстро ставший неприятным для нас:
— Мне жаль говорить тебе эти слова, но я должен. Ты не хочешь и уже не сможешь стать моей невестой. Тебе не хватает надежности и любви ко мне. Прощай и будь счастлива!
Я встал во внезапном приступе гнева, не обращая внимания на ее попытку сказать что-то, бросил несколько монет на стол как плату за ужин и, не оборачиваясь, вышел из таверны. На выходе я бросил на стол ее спутникам несколько золотых, отчего они перестали делать вид, что не замечают меня, вскочили на ноги и низко поклонились — и вышел вон.
Пройдя по улице шагов пятьсот, я вдруг так же неожиданно успокоился. Немедленно мой желудок подсказал мне, что он остался почти пуст, и я завернул в первый же приличный ресторан, а там с горя заказал полный ужин с салатом, телячьим жарким и тортом на десерт, лучшее вино и принялся снова есть суп, не обращая внимания на призывные взгляды дам полусвета, ужинавших там же. Правда, когда я закончил мой ужин, то с удивлением обнаружил, что не съел и четверти поданных блюд, несмотря на свой обычно хороший аппетит, зато бутылку вина опустошил полностью.
Затем правильным маршем я зашагал обратно к цирку, где мой слуга Адабан ждал меня с лошадями. Там сел на коня, и, не обращая внимания на циркачей, уже собиравших в дальнюю дорогу огромный парусиновый тент цирка, безо всякой спешки, задумчиво поехал к себе в училище.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
