| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
...РЫБАЧКА...
Следующий день был церковный, выходной, и после утренней молитвы все кадеты и корнеты собирались, говоря попросту, по женской части. Как и обычно, все знали, кто к кому идет.
— У тебя нет духов? — спросил я Гирона после бритья. — Мои кончились.
— Изволь, — ответил верный друг, рассматривая свои аккуратно уложенные кудри и крючковатый нос в зеркале. — Вот тут флакон. Ты с кем сегодня встречаешься? С циркачкой своей?
— Циркачка сегодня или завтра уезжает с цирком, и вынужденно дала мне отставку до следующего приезда, а вообще-то навсегда, поскольку мы с тобой скоро уйдем на войну — невозмутимо ответил я, застегивая воротник штатского камзола. — Потому сегодня я притворяюсь штафиркой, и встречаюсь с необычайно красивой юной рыбачкой из порта. Она похожа на морскую фею. Уже согласилась попозировать мне для рисунка в платье. Вместо акробатических фигур и клоунов я буду набрасывать эскиз женщины из народа в рыбачьей лодке. А со временем, глядишь, полюбуюсь ею и без платья.
— А рыбацкий нож в бок не хочешь получить от её отца или брата? — серьезно спросил Гирон, знаток морских людей — его графство было прибрежным. — Я эту публику знаю — к дочерям серьезно относятся.
— Она сирота, одна на свете, — спокойно сказал я, напяливая вместо сапог с портянками чулки и штатские туфли. — Некому заступиться за неё, бедняжку, кроме меня.
— А рыбацкая Гильдия у них есть? — удивился Гирон.
— В этом вся проблема, — вздохнул я. — Гильдия давит на неё. Хочет выдать замуж насильно.
— А на хрена им это? — изумленно спросил Гирон, как наследник прибрежного графства — прекрасно знавший повадки морских гильдий. — Гильдиям обыкновенно на свадьбы наплевать, с этого не поимеешь дохода.
— А у нее большой дом остался от родителей, и хорошая лодка с парусом, — объяснил я. — Кто-то уже разинул пасть на всё это. И договорился со старшиной — возможно, подкупил. А ей за кандидата замуж неохота, поскольку она его слишком хорошо знает — вроде бы он ещё то дерьмо. И потом, у неё есть я, так называемый письмоводитель из районной управы. И ещё один ухажер имеется, рыбак с пригородной деревни. Поселковые его не желают, уже пригрозили избить. Сегодня посмотрим, что народ обо мне скажет. Я еду на свидание прямо в Гавань. Чего доброго, старшина поселка возникнет, начнет мне мораль читать — напомню ему об обязанностях. Глядишь, ухажерам по хребтам перетяну плетью, поставлю их на место.
— Поехать с тобой? — серьезно спросил Гирон. — Знаю я этих рыбаков из столичной гавани. Они там наглые — пробы ставить негде. Отец один раз у них лодки отобрал на наших рыболовных участках, так они чуть за ножи не взялись, пришлось кой-кого искупать в соленой водице.
Предложение было здравым. Несмотря на небольшой 'кавалерийский' рост, Гирон был отменным бойцом. Но я не ждал неприятностей сегодня, планируя их на следующее свидание.
— Со мной Горман, а у него всегда упрятаны в тюке сабли и заряженные пистолеты, так отец приказал — успокоил я Гирона. — И потом, это свидание. Слуга уместен, а вот другой дворянин...
— Ладно, — вздохнул Гирон. — А я двину к фрейлине. Уже шестнадцатая.
— Слушай, их всего двадцать, — предупредил я его. — Если ты им всем разобьешь сердце — их начальница статс-дама Галлер разобьет тебе карьеру, ты её знаешь.
— Ну, знаю не так взаимопроникающе, как ты, — засмеялся Гирон. — До сих пор все удивляются, как корнет Альбер смог уложить Галлер в постель. Но ты прав — надо укрыться от её всевидящего глаза. Придется лезть в окно из сада — коридоры хорошо просматриваются. А насчет карьеры... Через три луны, в конце лета, мы выпускаемся. Как раз война начнется, судя по тону переговоров. Дядя говорит, что в Империи так хреново, что только война позволит императору заткнуть глотку недовольному дворянству. Летом они урожай соберут — и замаршируют через границы, а флотом начнут бомбить нам столицу, как двадцать лет назад, в Третью имперскую.
— Да, карьеру будем делать уже после войны, корнет Гирон, — согласился я.
— Так точно, корнет Альбер! — вытянулся и козырнул мне Гирон.
Через некоторое время мы с моим немолодым слугой Горманом, бывшим солдатом отца, скромно въехали в селение со звучным названием Гильдейское, стоящее на краю рыбацких кварталов столичной гавани.
Собственно, это просто тройная линия небольших деревянных домов вдоль береговой дороги. Никаких деревьев здесь не наблюдается — рыбаки их почему-то не сажали, но при каждом доме разведен огород. Но главное, при доме имеется его кормилица — парусная лодка, привязанная к маленькой пристани участка, гордости рыбака. Есть дома, причалы и лодки побольше, даже двухмачтовые. Чуть подальше от воды стоит большой дом старшины, за ним — вторая линия домов, победнее, с лодками поменьше в сараях у общественного причала. Дальше, за третьей линией и за широкой портовой дорогой идут необозримые кварталы портовых складов с грузчиками, хозяевами, купцами, ворами и портовыми нищими — самой осведомленной в гавани публикой. Вся эта публика в рыбацкие поселки не ходит — имеется старинный и строжайший запрет Гильдии для портового люда заходить к рыбакам, чтобы не разводить контрабанды.
Купцы давно бы откупили землю у рыбаков, хоть бы и насильно, но на то и существует Гильдия. Без её разрешения ни один рыбак не продаст участка на сторону — только другому рыбаку, и угрозы и долговые бумаги здесь бесполезны. Впрочем, в деле с Ланой — моей знакомой рыбачкой — я считал, что Гильдия перегнула палку. Насильственная выдача сироты замуж под угрозами — дело обычное в прошлом, но сейчас другое время. У рыбаков тоже есть права перед Гильдией, и мы готовы помочь их соблюсти — усмехнулся про себя я.
Пахло морем, рыбой, смолой. Пованивало в поселке не так, как в гавани, но копченой и тухлой рыбой основательно попахивало. В прибое романтически плавал мусор, как это всегда бывает в порту. Поднималось солнце. Море слегка волновалось после утреннего прилива. Часть лодок уже вышла на утреннюю ловлю — их белые паруса виднелись на горизонте.
Пришедшие на рассвете с ночного лова рыбаки, зевая, слонялись по поселку, готовясь ко сну. Их лодки уже были 'пришвартованы', как они говорили, к семейным причалам, паруса и мачты сняты от чужого глаза и спрятаны по сараям. Пока жены не вынесли рыбу на рынок — рабочая суматоха в доме не давала мужьям лечь отоспаться. Лана насплетничала мне однажды, что большинство таких семей занимается супружескими обязанностями только в церковные, десятые дни отдыха: ночью жена спит — муж в море, днем муж спит — жена на рынке торгует свежей рыбой, кроя перекупщиков матом и вежливо разговаривая с покупателями. Во время кратких свиданий утром муж сортирует с женой улов, вечером — вместе чинят снасти и подшивают старые паруса. А задирать жене юбку перед выходом в море — плохая примета, можно не вернуться обратно. Морские обычаи требуют, чтобы дети делались после моря, без спешки, со всем тщанием. Изменять мужу — непременно заметят соседи. В общем, рыбацкая жизнь представлялась мне со слов потомственной рыбачки непростой, да и опасной.
Сама Лана специально не пошла сегодня в море, и ждала меня в праздничном платье у крыльца своего дома, действительно приличного для даже такого богатого поселка. Я, признаться, с самого начала присмотрел ее только как модель для моих живописных упражнений, и давно уже оставил надежды задрать девушке подол — рыбачка имела твердый характер и не собиралась заводить ребенка со стороны, даже от письмоводителя управы (как я представился ей при знакомстве). Более того, я подозревал, что она не пала бы к ногам даже такого щедрого красавца, как корнет граф Альбер. Словом, тут роман не вышел, и теперь мне, с полной потерей циркачки, оставалось только перейти к одной красивой супруге негоцианта, давно строившей мне глазки. Тем не менее я пообещал Лане помочь с замужеством, и не хотел отказываться от своего слова. Сейчас мне уже казалось, что девушка ловко поймала меня с обещанием. Кроме того, я действительно собирался написать красавицу-рыбачку в лодке на фоне моря. И, наконец, мне хотелось развлечься — начистить морды наглецам, объявившим свободной рыбачке, члену гильдии, что она выйдет замуж по их выбору, иначе её принудят силой. 'Придется сыграть в благородного рыцаря' — меланхолично подумал я. Что ж, это удовольствие более оригинальное, чем обычная дуэль.
— Здравствуй, красавица, — панибратски приветствовал я Лану, как мелкий дворянин обычно обращается к гильдейской рыбачке. Мы с Горманом вежливо поклонились и слезли с наших нарочито невзрачных лошадей. — Ну что, будем рисовать, а затем заедем в ресторан, пообедаем?
— Прошу вас принять кофей из моих рук, — приветливо, но вежливо ответила девушка. Никто вокруг не смог бы подумать сейчас, что еще десять дней назад мы с этой на вид такой чопорной рыбачкой гуляли по берегу моря в пяти стадиях от поселка, смеялись над моими шуточками, и я поправлял ей волосы, путающиеся на соленом ветру.
Покончив с ритуальной чашкой кофея, я вытащил из ящика кисти и краски. Горман помог мне раскрыть и поставить мольберт, и я уже начал смешивать краски на палитре, как вдруг кто-то нахально присвистнул сзади.
— Смотри, управские в нашем поселке завелись, — весело сказал кто-то. — Сейчас нам налоги заново посчитают... прямо кистями на стене.
Сзади меня стояло пятеро молодых рыбаков — руки в карманах старых парусиновых штанов, отбеленных солью, ноги в кожаных сапогах, ободранные куртки распахнуты на голой груди без фуфайки, на головах новенькие вязаные шапки ярких цветов — юные щеголи. Хотя вид у них был вполне отвязный, я не стал задираться и только сказал холодным тоном:
— Молодые люди, вы имеете дело с дворянином. Повежливее, пожалуйста.
— Подумаешь, какое дело — дворянин с управы, — нагло усмехнулся стоявший первым парень, с яркими глазами и рыжими волосами — очевидно, заводила. Он, очевидно, прекрасно понимал, что оскорбляет меня.
— Если хотите со мной разговаривать — ведите сюда вашего гильдейского старшину, а мне с вами разговаривать неугодно, — высокомерно сказал я, уже понимая, что скандала не избежать. Юные рыбаки были явно настроены на то, чтобы испугать меня, а то и избить. 'Ждали' — понял я, и вскользь посмотрел на многоопытного Гормана. Он потихоньку раскрывал висевший на лошади тюк, где были уложены сабли и пистолеты.
— Вам лучше идти отсюда побыстрее, а не то я вам живо все припомню! — неожиданно сказала Лина таким голосом, какого я от неё не ожидал.
— А ты помалкивай, детка! Как замуж за Зарада выдадим — перестанешь собачиться, — небрежно сказал вожак.
— В жопе видела я и тебя, и твоего Зарада! — вдруг отрезала всегда мирная Лина. — Прирежу и его, и тебя, если будете мешать. Понял, хрен морской? В руке у Лины неожиданно раскрылся её складной рыбацкий нож длиной аж с пол-рукм, которым она разделывала рыбу и обрезала снасть.
— Ещё будете мне указывать, за кого я выйду, дерьмо в приливе! — продолжила девушка. — Если Гильдия сейчас молчит, потом по суду взвоет! Вот господин дворянин не откажет подать на вас в суд. Хоть всем поселком верещите — я сама знаю, что буду делать!
— Ах ты, сука... — медленно начал выговаривать опешивший рыбак. Его глаза прищурились, но он не успел и руки поднять на Лину, как полетел на землю от моего удара.
— Челюсть сломанную подбери, крабосос, — холодно сказал я лежащему. — А вы, дружки идиота, бегом к вашему старшине и зовите его сюда, пока живы! Тут у нас нападение на дворянина. Ну?!
Против ожиданий, юные рыбаки не испугались и не подчинились. Один из них, самый шустрый и неумный, взвыл: 'Бей их!', и вытащил что-то из кармана, но тут грохнул выстрел — и его нож серебряной рыбкой полетел в песок, а рыбак схватился за простреленную руку.
Дело приобретало серьезный характер. Горман, не опуская дымящегося пистолета, другой рукой достал из тюка саблю и бросил мне. Я обнажил её, полюбовался сияющей сталью, затем другой рукой взял у Гормана ещё пистолет и скомандовал обомлевшим от выстрела рыбакам:
— Старосту сюда, и побыстрее!
Те не двинулись, притворяясь испуганными, и только злобно смотрели на меня. 'Похожи на бунтовщиков' — мимоходом подумал я, глядя на улицу, быстро заполнявшуюся разбуженными выстрелом рыбаками. 'Демон их подери, а ведь рыбачки-то все на рынке, мужьев остановить некому' — сообразил я.
Толпа рыбаков молчала, неприветливо разглядывая нас.
— Приведите сюда старосту и старшин! — громко сказал я. Никакого ответа не последовало — все молчали, и только на шаг придвинулись к нам. Я, тем не менее, не испугался, а наоборот, разозлился так, что начал терять хладнокровие, и громко сказал:
— Или вы приводите старшину, или я поджигаю поселок гранатами! Горман, зажигай!
Запахло серьезной стычкой. Горман, старый солдат, без промедления вытащил из тюка взятую якобы для глушения рыбы гранату, и мы оба поднялись в седла и приготовились к атаке. Рыбаки, мрачно глядя, все же остановились и начали искать глазами весла и камни, а кое-кто вынул рыбацкие ножи и приготовился швырять их в нас.
— Садись на коня сзади меня, — сказал я Лане. Она помотала головой, глядя на меня с непонятным восхищением, и, не теряя головы, отступила к своему дому, делая рукой незаметный знак: 'Бегите!'
'Девочка с характером!' — с восхищением подумал я. Хладнокровный Горман, тем временем, зажег гранату и примеривался бросить её в толпу. На войне он бывал и не в таких переделках, и нисколько не смутился в этом трудном положении.
— Еще один шаг — я подпалю ваш поселок с четырех сторон! — сказал я таким грозным тоном, которого даже не ожидал от себя. В голову ударил кураж, привычный всякому кавалеристу. Я был готов вдвоем атаковать в конном строю наглеющую толпу с ножами и прорубиться сквозь неё. Горман улыбнулся, и от этой страшноватой улыбки попятились рыбаки передо мной, без слов поняв, что их сейчас срубят.
— Сначала гранаты перед нами, потом рубим, потом вернемся и опять гранатами, — громко сказал я решительному Горману. — Они у меня запомнят, скоты, как ножи вынимать!
Рыбаки передо мной услышали и шарахнулись в стороны. Стычка уже казалась неизбежной, но тут послышался громкий свист, топот копыт, и два десятка конных полицейских из службы порта, немилосердно пыля копытами, вырвались из-за угла и разделили нас и толпу. Впереди отряда неслись майор полиции и знакомый мне чиновник — гильдейский старшина порта.
— Все назад! — заревел он таким голосом, что рыбаки отшатнулись. — Нападение на дворянина! В королевский суд захотели?! Где старшина поселка, мать его в жопу и за ногу веслом? Где его носит, козла, когда тут драка и стрельба?!
Рыбаки, очевидно, хорошо его знавшие, моментально отбежали с середины улицы к стенам. Из-за угла выскочил крепкий мужик в рыбацкой одежде и с виноватым видом подбежал к старшине. Я сделал знак Горману, и тот потушил фитиль на гранате, которую полицейские старательно не замечали.
— Прошу прощения, господин граф, — вежливо обратился ко мне гильдейский старшина. Судя по всему, он отлично помнил меня. Услышав такое обращение, сзади него тихо ахнули и ещё потеснились назад, и злоба на лицах уступила выражению страха.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
