Самый невезучий маг

На последнем слове Огневушку вырвало.

— Я умираю!.. Только маме не рассказ-зывай, — трагическим голосом прохрипела она и отползла в сторонку, потому что, по всей видимости, не хотела, чтобы на утро клиенты постоялого двора спотыкались о ее хладный труп.

— Глупости! — слабо улыбнулся Йока. После услышанных 'комплиментов', если честно, улыбаться совсем не хотелось, но он пересилил себя. — Наоборот тебе скоро станет легче. Пойдем, помогу дойти до комнаты. Давай, поднимайся.

На сей раз Видка почти не сопротивлялась. Ее бил озноб, а ноги не слушались, поэтому Йока взял ее на руки и отнес в комнату. Благо, что щуплая и маленькая однокурсница была очень легкой по весу.

Сонная Крошильда отворила им дверь, даже не спросив, кто стучится, Йока хотел было попенять ей на подобную беспечность, но взглянув на внушительные размеры огрихи, передумал. И в самом деле, какой недруг захочет связываться с мускулистой огрихой, которая одним ударом кулака наверняка лося завалит.

— Вида пить плохой вино, — принюхавшись, сообщила Крошильда. Видка буквально исходила винными парами и никакой насморк не мешал их почувствовать.

— Очень точно подмечено, — вздохнул Йока, укладывая Огневушку на одеяло, лежавшее поверх набитого соломой матраса. — Ты не могла бы, — он поднял голову и взглянул на Крошу, — не могла бы сотворить для нее сон-файербол?

Крошильда, выпятив губу, беспрекословно выполнила пожелание Йоки, а когда фаейрбол материализовался в ее огромной лапище, спросила:

— Почему Йока не колодовать? Драка?

— Что? — переспросил он, отнимая руку от горячего лба Видки. — А! Нет, я ни с кем не дрался. Мой запас магии при мне и он не растраченный. Но ты же знаешь, что я — самый невезучий маг, поэтому я не хочу ставить сомнительные эксперименты над бедной Видкой. Ей и без меня досталось.

— Заткнись уже, недомаг! — прохрипела Видка, стуча зубами и отпихивая предложенное Йокой шерстяное одеяло.

Крошильда подтолкнула файербол в сторону Видки и та сразу же отключилась, безвольно рухнув на матрас. Йока проверил ее дыхание — глубокое, мышцы расслабились. Правда, руки были холодными. Он растер ее ладони, Крошильда помогла закутать Видку в несколько шерстяных одеял, коих в комнате было три штуки.

— Йока хорошая. Йока не слушать, что говорить винный Вида, — огриха сграбастала его руку и погладила по тыльной стороне. — Твоя прилипла. Надо отлепить, — она аккуратно поскребла ногтем по родимому пятну Йоки на тыльной стороне ладони.

Велезвёзд нетерпеливо прицыкнул, стряхнул лапу огрихи и со вздохом сказал:

— Наверное, ты плохо слушала, когда я говорил, что это родимое пятно...

Видка простонала во сне и обеспокоенный Йока потрогал ее лоб — горячий. Он полил водой из кувшина найденную в кармане тряпочку, немного отжал и водрузил на лоб Видке.

— И угораздило же! — проворчал он, зевая в сгиб своего локтя.

Кроша протиснулась бочком к матрасу и заботливо пробасила:

— Йока, идит стать.

— Чего?

— Твоя... спать.

— Спасибо, не хочется. Я здесь с вами посижу. Если хочешь, можешь ложиться. Я мешать не буду. Только тряпку иногда менять.

— Если помочь, буду мени.

— Хорошо, разбужу, — хоть на душе и было паршиво, а он едва сдержал рвущийся из груди смешок. Йока подметил, что когда Крошильда волнуется, то начинает хуже разговаривать на оравийском языке.

Огриха расположилась возле двери, поперек каморки, причем ей пришлось поджать ноги, чтобы нормально улечься, но, похоже, что ее это нисколько не смущало, и через какое-то время Йока услышал размеренное сопение.

Видка иногда издавала отрывистые звуки во сне и дергала ногой, иногда смахивала тряпочку со лба. Йока терпеливо встряхивал тряпочку и возвращал на место. Через несколько часов лоб Огневушки уже не казался таким горячим, как раньше.

Йокрунд проснулся от ощутимого потряхивания — как будто в повозке на ухабах подпрыгиваешь. Он распахнул глаза и пошарил ошалело-сонным взглядом по сторонам. Наконец до него дошло, что он сам не заметил как заснул, прислонившись к стене и Кроша теперь пыталась его разбудить. В мутное окно каморки пробивались солнечные лучи. Вчерашнее происшествие казалось дурным сном.

— Пришла хозяка, сказать, что мы уже уходить через десять и пять минута, — заявила огриха.

Йока кивнул в ответ и подполз к Видке. Ее бледное личико говорило о плохом самочувствии, но дыхание было ровным, а лоб — нормальной температуры. Йока не стал ее будить, повернулся к Кроше и спросил:

— Ты не против, если мы останемся на этом постоялом дворе еще на день? Боюсь, что сейчас ей в таком виде лучше не двигаться, а отдыхать и набираться сил.

— Вида махонькай пьяник? Травить себя? — бесхитростно спросила Кроша.

— Гм!.. Нет, в академии за ней ничего подобного не замечалось. А вот насчет отравления ты, кажется, права.

Крошильда улыбнулась во все сорок три зуба, явно приняв слова Йоки за комплимент.

— Что ж! Давай быстренько позавтракаем, — предложил Йока. — Ты пока присмотри за ней, а я пойду в таверну закажу нам чего-нибудь.

— Кроша чего будет в завтра: десять и два яйца крутая и много хлеб и масло. Квас моя любить.

— Понял, закажу, — Йока, пригладив петухи на макушке, отправился за провиантом.

На просьбу остаться еще на сутки, хозяйка лишь кивнула головой. Позднее утро было самым горячим отрезком дня: на пару с мужем и помощниками они носились от стола к столу, разнося заказы, а затем вновь скрывались на кухне, из которой доносились шипяще-булькающие звуки и манящие запахи еды.

Крошильда объявилась практически в тот самый момент, когда принесли заказ Йоки: кувшин кваса, тарелку творога, дюжину яиц, хлеб, масло, сыр, и гороховую похлебку. Заявлялось, что она с мясом, но мяса там обнаружено не было. Они быстро позавтракали, а когда собрались уходить, к ним подошел хозяин с просьбой внести оплату за дальнейший постой и за завтрак.

— Кошель в комнате, — сказал Йока, поманив за собой хозяина.

Однако когда они зашли в каморку, ни он, ни Кроша не могли нигде найти выданный Октаном кошель.

— Не понимаю, где он может быть?! — озадаченно изрек Йока, высыпав все содержимое из Видкиной торбы и перебирая его в поисках денег.

— Вида спрятать? — предположила Крошильда, высморкавшись в тряпицу.

— Хватит морочить мне голову, молодежь! — утомленный ожиданием хозяин насупил брови.

— Мы заплатим, то есть, я хотел сказать, что... — Йока порылся в потайном кармашке своего мешочка и вытащил куну. — Этого хватит? — с надеждой спросил он, протягивая монету хозяину.

— Не хватит! — гаркнул пожилой мужчина, но монету все же взял. — Это ты половину завтрака оплатил.

— Ладно, мы сейчас же уйдем отсюда, — вдохнул Йока, прикидывая, как они будут перетаскивать Видку и где теперь остановятся. Придется идти либо в лес, либо на берег моря.

— Да кто ж вас отпустит, пока вы вторую половину завтрака не отработаете? — мужчина вновь насупился и закатал рукава, Йоку он явно не опасался, зато кидал тревожные взгляды на вооруженную секирой Крошильду. — Небось, на концерте вчера все куны потратили, — предположил он.

— Да, — согласился Горемыка. В словах мужчины был определенный резон.

На помощь опечаленному Йоке пришла Крошильда.

— Хозякин не орать! Йока хороший. Йока сутер... сутенер.

Мужчина потерял дар речи, и добрых полминуты просто пучил глаза. Кажется, полученная информация плохо укладывалась в его седовласой голове. А Йока был готов провалиться под землю от стыда. Ну почему Крошильда не могла просто помолчать?!

— Сутенеры вы там, мародеры или наемные хренодеры, — наконец, вымолвил он, подняв палец, — а долг отработать надо.

— Мы отработаем, — заверил раскрасневшийся Йока и, кивнув на спящую мертвецким сном Видку, спросил: — А можно она пока здесь полежит?

— Пускай лежит, — подозрительно быстро согласился хозяин, — только постой тоже отработать придется. Причем, не тем способом, на который вы надеетесь.

— Э... Мы согласны, — вздохнул Йока, приготовив меч. Наверняка хитрый мужик предложит им вакансию вышибал и... оказался неправ. Потому что хозяин велел оставить оружие в каморке и привел их на кухню.

— Вот! — с плохо скрываемым отвращением он взглянул на высоченные стопки мисок в количестве шести штук и на заставленный грязными кружками стол. — Мне мытье это уже поперек горла! Они все жрут и жрут, пьют и пьют, а я только и делаю, что эти лешачьи миски отскребаю. А на днях я не стерпел и шваркнул ногой по стопке мисок. Звон получился знатный! Гм! Но и убыток тоже получился... Короче, сегодня весь день моете посуду. Только не здесь, на кухне, а на заднем дворе. Там и лавки есть и колодец с водой и несколько лоханей. А на кухню не суйтесь, слышите? — крикнул хозяин в след уходящим на задний двор постояльцам. — Сопрете еще чего из еды! От вас, вечно голодных юнцов всего ожидать можно.

— Это мы еще легко отделались, — Йока посветлел глазами и улыбнулся плетущейся рядом Крошильде. — Только давай будем по очереди заглядывать к Видке.

— Ыгы, — кивнула та.

— А ты... это... любишь мыть посуду?

— Кроша нет. Кроша еда любит. Если Йока любит мыт, Кроша тоже.

— Гм! Ну я как-то не задумывался. — Он отпрыгнул от летящей в него калитки — Крошильда первая вышла на задний двор и, конечно же, не рассчитала силы, когда открывала калитку.

— Моя любит ради Йока, — изрекла огриха и направилась к горам посуды.

— Нет! — воскликнул не на шутку перепуганный Горемыка и Кроша остановилась, озадаченно глядя на Йоку. Кажется, она ждала объяснений.

— Давай так: ты набираешь воду, выливаешь ее в бочки и лохани, а я занимаюсь посудой. Мы же друзья, вот и поделим обязанности, — тут же нашелся он.

— Йока не только друзя, Йока сва-а-бдя, — с широкой улыбкой протянула огриха и потопала на задний двор выполнять поручение.

— Чур меня! — шепнул ей вслед помрачневший Горемыка.

Глава 8. В поисках кунов

— Уф! Нормально управились, — Йокрунд вытер мокрые руки о штаны и окинул довольным взором возлежащую на траве посуду. Он старался сооружать не слишком высокие башни из мисок. А ну как упадут, разобьются, и они вновь задолжают хозяевам постоялого двора? Чистые кружки стояли чуть поодаль, а отчищенные при помощи воды и Крошиной магии котлы сохли на солнышке вверх дном.

Сбоку послышался трагический шепот Крошильды, сопровождаемый всхлипом:

— Моя кастрюля погнул!

В доказательство она показала кастрюлю со вдавленным днищем.

— Что? Как? — безмерно удивился Йока. — Она же была нормальная. Только недавно отдраил ее и на травку сушиться положил.

— Кроша сесть и не посмотреть место для попа! — Кроша продолжала вещать трагическим шепотом.

Велезвёзд провел рукой по лицу и философски изрек:

— Ну что ж! Варить в ней еще можно. Скажем, что так и было. Кроша, хватит всхлипывать! Рыданиями этой кастрюле уже не поможешь. Иди лучше посмотри как там Видка, а я отнесу посуду обратно на кухню.

Огриха перестала шмыгать вздернутым носом, похожим на пятачок, и послушно потопала по указанному маршруту.

Йока вылил мыльную воду в сточную канаву, а когда вернулся, то едва не столкнулся с хозяином, пришедшим с новой порцией посуды. Стопка грязных мисок была такой высокой, что хозяин передвигался практически на ощупь.

'Красные дьяволицы! Не я первый объявил эту войну, но я попробую ее закончить', — подумал Йока, проворно подпихнув многострадальную кастрюлю под ноги хозяину. Грохот и отборный мат отзывался глухим эхом в кастрюле, лежащей возле распластавшегося хозяина, словно древний преларский шлем.

— Коровьи лепёхи! Кто это поставил сюда? Кто? — заорал подскочивший хозяин и, в сердцах наподдав кастрюле, бросился подсчитывать убытки и количество уцелевших мисок.

Йока благоразумно отмалчивался, стоя в сторонке, в тени абрикосового дерева, которое, к слову, было не намного выше него. Когда хозяин закончил с подсчетами, притопала Крошильда.

— Дядя кувырк? — с жалостью спросила она. Хотя эта эмоция в исполнении огрихи звучала как угроза.

Немного успокоившийся хозяин хмуро кивнул в ответ:

— О кастрюлю вон споткнулся.

— Дядя сила много! Кастрюля гнуть! — Крошильда правильно интерпретировал жестикуляции Йоки.

— Гнилая огородина! — Мужик сначала схватился за сердце, а потом бросился осматривать кастрюлю. — Жена теперь убьет... — его седая голова безвольно повисла, со стороны все выглядело так, как будто его уже хорошенько придушили.

Йока бросил на Крошильду озадаченный взгляд и та дернула в ответ могучими плечами.

— А давайте я скажу, — внезапно ожил мужик, — давайте я скажу, что кастрюлю погнула ваша огриха. Уж супротив нее моя Натка не попрет. Опасается она огров и этих... гвинов... или как их: гвиров. Ну не суть! Выручите, а? А я вам за это долг прощу. Можете чесать отсюда. Ну чего встали? Шевелитесь, а то мало ли что моя Натка удумает! Она ж у меня такая... Вот чует сердце, раньше с красными дьяволицами в одной шайке каталась.

Йока усмехнулся и поспешил в каморку. Нужно было забрать Видку и припасы и выдвигаться в путь. Кроша топала позади, косолапо переставляя ноги.

— Корчмарь прав, нужно спешить, — бросил через плечо Йока. — А то, не ровен час, хозяйка еще один штраф назначит.

— Куны жала!

— Жалко?

— Ага!

— Не то слово! — вдохнул Йока.

— А какое слово? — спросила озадаченная Крошильда и даже остановилась, явно намереваясь обдумать слова Йоки.

Но тот лишь махнул рукой и снова поторопил ее.

'Видку ограбили, вне всяких сомнений, — от подобных мыслей глаза Йоки потемнели насколько, что стали похожи на два бездонных колодца. — Как она могла, такая правильная староста, связаться с сомнительной компанией?.. Эх, нужно было разделить всю сумму на троих — сейчас было бы не так ощутимо!'

Йока еще раз вздохнул, потому что теперь на собственном опыте доказал правильность пословицы про 'хорошую мыслю', которая 'приходит опосля'.

Крошильда с грациозностью бегемота навьючила себя припасами, на которые, к счастью, никто не позарился, и двинулась следом за Йокрундом, бережно несущим на руках спящую Видку. Для верности они закутали ее в походный плед. Плед был старым, с вытертыми краями, что ничуть не мешало ему исправно служить хозяину — Йоке. Видкино шерстяное одеяльце было маленьким и коротким, поэтому Йока его не задействовал. Бывшие постояльцы быстро прошмыгнули к калитке на заднем дворе. Возле калитки их встретил сам хозяин. Он ничего не сказал, а только скользнул хмурим взглядом по внушительной спине огрихи и с остервенением захлопнул калитку за студентами.

Они миновали несколько идущих в горку улиц и энтузиазм продолжать поход поутих. Меньше всего сейчас хотелось разгуливать по раскаленным дорогам. Солнце как раз вошло в зенит.

— Давай свернем туда, — предложил Йока, указав на нечто, похожее на парк — по-видимому, один из немногих островков зеленых насаждений в этом каменном мешке. Студенты МБА расположились на траве под раскидистым деревом с зелено-серебристыми листьями. Йока бережно опустил Видку на землю. Личико ее порозовело, дыхание было спокойным. Кажется, сон воздействовал на Огневушку самым благоприятным образом.