Лобазеева ехидно улыбнулась.
— Что заслужил, то и получил. А ты проваливай отсюда, я тебя не боюсь.
— Хотел на этом закончить, — мужчина встал. — Но, вижу, ты не поняла ничего. Тогда пойдешь на зону официально, по приговору. Там быстро какому-нибудь коблу приглянешься. Посидишь, понюхаешь, очень там судей ждут и любят. И приговор тебе будет по закону справедливости.
— Вали отсюда, козел, ничего не докажешь.
Мужчина не стал спорить и ушел. Татьяна налила коньяк, выпила сразу полбокала. Вечером за ней пришли... ИВС, СИЗО, колония строгого режима, пятнадцать лет по совокупности статей за покушение на убийство, злоупотребление и незаконное лишение свободы.
ХХХVI глава
Утро, ранее июньское утро, луч солнца скользит по окну, упираясь в боковую стену. Часам к десяти он повернет и коснется кровати, лаская и пробуждая спящих, если парочка еще не встала. Своеобразный природный тонизатор, поднимающий настроение.
Ирина проснулась первой, открыла глаза и потянулась истомно, заглядывая Николаю в лицо. Он еще спал, но она не удержалась и обняла мужа от внезапно нахлынувшей нежности. Ее дорогой и любимый Коленька, а внутри самой зарожденная им новая жизнь. Как это приятно ощущать близость самых дорогих на свете созданий!
Николай проснулся, чмокнул ее в щеку.
— Доброе утро, родная, — прошептал он с нежностью. — Проснулась по неписанному закону?
— Это как?
— Когда на работу: хочется поспать, а сегодня выходной и спать не хочется. Поваляемся еще или будем вставать? — Николай спросил, глядя в лицо и мысленно стараясь угадать ее ответ.
— Прекрасное утро — и встать хочется, и с тобой еще пообниматься, — она улыбнулась, словно смущаясь ответа.
Он обнял ее и как бы перекатил на себя, ощущая всем телом, поглаживая талию и бедра, целуя в шейку и чувствуя, как учащается дыхание и пульс. Его любимое тело ожидало его присутствия.
После душа они позавтракали, и Николай спросил:
— Как на работе, начальник больше не заглядывается на тебя?
— Ревнуешь? — Ирина улыбнулась. — Я не знаю, что там ему наговорил Фролов, но об этом он напрочь забыл. Сейчас даже выдвинул совсем не новую идею, что бизнес и личные отношения не совместимы.
— Вот как? — удивился Николай. — С чего это он так заговорил?
— Я достаточно легко общаюсь с иностранными партнерами, они меня понимают, мы даже иногда шутим, и они сейчас стараются отдать предпочтение нашей фирме, если имеется выбор. Заказов стало больше, качество, сервис улучшился, клиенты по возвращению нас рекомендуют. Бизнес подрос качественно и количественно, вот он и молится теперь на меня, образно говоря. Все просто, никаких секретов. Раньше другой человек общался с партнерами, она по-английски кое-как говорила, понять трудно, французский, немецкий вообще не знает. Туристам же что важно? Сервис. Если за ту же цену заказать гостиницу получше, естественно, что он будет доволен и другим передаст. Парочка как-то одна пришла к нам с благодарностью, и ты знаешь, Коля, что они привезли? — Михайлов пожал плечами. — Книжку про русскую организованную преступность. Автор из Нью-Йорка, некий Джеффри Робинсон. Что он там в Нью-Йорке про нашу преступность знать может? Я просмотрела ее — вроде бы все правильно, но чувствуется политический уклон. Дескать, Америка круче, лучше и только она может во всем разобраться. А организованная преступность у нас всегда была. И во времена Сталина, Хрущева, Брежнева. Такой комментатор, видите ли, нашелся, в своем огороде бы лучше покопался.
— Понимаешь, Ирина, — Николай на секунду задумался и продолжил: — С какой стороны на это смотреть и что понимать под этим термином. — Он удобно устроился в кресле, закурил. — Позволю себе порассуждать на эту тему, ты не против?
Ирина взяла пилочку для ногтей и присела в кресло.
— С удовольствием тебя послушаю, — ответила она, разглядывая свои пальцы, иногда наводя штрихи пилочкой.
— Преступность была во все времена, — продолжил Николай, — но термин 'организованная' возник не так давно, гораздо раньше возникла сама организованная преступность. Что под этим подразумевается, исходя из смысла? Что есть какая-то организованность, что это не один человек. Робинсон во многом прав, что-то, конечно, передергивает, что-то недопонимает или целенаправленно политизирует в интересах США или капстран, как было принято говорить ранее. Я знаком с его книгой, она вышла еще в 2000 году. Вот, например, он пишет, что 'Михаил Горбачев не смог контролировать преступность, а Борис Ельцин и не пытался это сделать'. Смешно — как будто их Президент ее контролирует. А Борис Ельцин — именно он создал Управления по организованной преступности, в название которых позднее добавилось слово борьба. Не помню точно, но, по-моему, еще при Горбачеве появились так называемые шестые отделы при областных УВД. Они получали зарплату в регионе, а подчинялись Москве. Это давало возможность не петь под местную дудку. Именно они потом преобразовались в РУБОПы. О них ходили легенды, а РУБОП, особенно поначалу, так и называли шестым отделом. Ничего тогда не боялся преступный мир — ни УВД, ни ФСБ, а шестой отдел боялись. Рассказывал мне один знакомый майор из УВД, ехал он с ребенком на машине, остановился на обочине, а сзади, не справившись с управлением, в его машину въехал джип. Понятно — виноват водитель джипа. Но из джипа выскочили пять братков, переставили его машину так, как будто виноват этот майор, он, кстати, в форме был. И потребовали возместить ущерб — купить им новый джип и еще, якобы за беспокойство, которое он нарушил, забрали и его машину. Сроку дали три дня на покупку джипа. Майор обратился к своему руководству — никакой реакции, сам, дескать, виноват, не там ездишь. Пришел тогда майор в РУБОП, рассказал все, как есть и поехал на встречу с одним из сотрудников. Очень тогда братки перед майором извинялись, машину отремонтированной вернули. Сетовали, почему сразу не сказал, что шестой отдел знает. Сейчас нет в области РУБОПа, извели его дерьмократы, всем мешал. Конечно, и его сотрудники были не безгрешны, но гораздо и еще раз гораздо в меньшей степени.
— А как же он один ехать не побоялся, этот, из шестого отдела? — удивилась Ирина. — Бандиты же, могли и избить, убить даже.
— Ты знаешь, родная, — Михайлов улыбнулся, — как-то раз бандиты, как ты говоришь, оскорбили сотрудника словесно. Он вернулся в Управление и там сразу приняли решение — нельзя потакать преступникам, сегодня оскорбят, завтра стукнут. Прокатились толпой по адресочкам, собрали человек двадцать из этой группировки, а главное — главаря взяли. Привезли в Управление, повесили его в спортзале вместо груши и начали тренировку. А членов его группировки вместо зрителей держали. Потренировались, попинали немного, сняли с крюка и сказали, что если кто-то из твоих будет оскорблять сотрудников, то ты постоянно сам лично на этом крюке висеть будешь. Пнули под зад и отпустили всех. С тех пор никто никогда из РУБОПа бранного слова от мафии не слышал. Да, не по закону, но никаких жалоб или обид не было. Обиделся главарь на своего, который оскорбил сотрудника.
— И что он с ним сделал?
— Не знаю, его больше никто не видел и не слышал о нем. Никаких адвокатов, депутатов, дерьмократов, никакой шумихи — люди поняли друг друга. У преступности тоже есть свои правила — кого доить, кого грабить, кого уважать, а кого презирать. Правда все это условно, но все-таки есть.
— Как интересно ты говоришь, Коля. А организованную преступность можно совсем изничтожить?
— Конечно, есть очень простой и надежный способ разобраться, только как внедрить этот способ в жизнь, никто не знает.
Ирина поджала под себя ноги в кресле и с удовольствием слушала. Ранее она даже не думала, что ее могут заинтересовать рассуждения о преступности. То ли Николай увлеченно рассказывал, то ли ей стало это действительно интересно.
— Необходимо внедрить в организованную преступность элементы демократии, всего лишь. И она сразу лопнет, перестанет быть организованной и развалится сама по себе. Преступники, как отдельные личности, останутся и их, в большей части, изловят. Это аксиома — если механизм работает, четко, слаженно и продуктивно, то в нем нет никакой демократии. Пробовали же в армии и внедряли демократию, институт комиссаров, но отказались от него. Какие тут могут быть дискуссии, когда надо вести войска в бой?
Ирина задумалась.
— Значит, демократия может быть не только созидательной, но и разрушительной?
На Михайлова нахлынула волна уважения к жене, она впервые заговорила с ним на такие темы, которые в принципе считаются мужскими.
— Понимаешь, Ирина, еще Черчиль говорил, что демократия — самый худший вид правления, не считая всех прочих, что человечество испробовало за свою историю. А в природе в чистом виде не существует ничего. Возьмем того же вора в законе — собираются несколько воров и коронуют одного из авторитетов. Именно коронуют, потому что он теперь король в определенной среде. Они коронуют не просто так любого, они выбрали того, кто доказал своими действиями, что может вершить и управлять. Теперь он своеобразный король, ему не перечат, на него не покушаются, это запрещено воровским законом, все его указания выполняются быстро и четко, даже армии есть чему поучиться в этом плане.
Это монархическая форма управления и монархом над определенной группой лиц, в определенный регион ставят лицо, заслужившее этот пост. Это не выборы, где может пройти черт знает кто. Ставят такие же монархи, обладающие опытом и знаниями, а не крикуны из толпы.
В этой своеобразной республике есть свой воровской закон, и его создатели, не побоюсь этого слова, были гениями преступности. В этом законе есть очень неплохие моменты, которые бы и нам в реалии перенять не мешало. Все воры рассматриваются как члены одной семьи, имеют право на заботу и защиту, они должны обучать правилам поведения молодых воров, которые должны подчиняться старшим. Они должны исполнять обещания, данные другим ворам. В случае разногласий, другие воры должны приглашаться для их разрешения, решение арбитров окончательно и наказание, которым обычно бывает смерть, должно быть исполнено немедленно.
А демократия внесла свою лепту и в воровской кодекс. Сейчас корону можно купить, что запрещено их же законом. Вор не должен иметь семьи и собственности, а они имеют такие коттеджи, виллы и пароходы, что только позавидовать можно.
Я уже говорил, что в природе в чистом виде не существует ничего и, на мой взгляд, самая лучшая из форм правления — это монархия. Не важно, как называется монарх — король, царь, генеральный секретарь или президент. Монархия с элементами демократии, с вертикалью власти. Руководители на малые, средние и высокие посты не должны выбираться толпой, они должны назначаться опытными, знающими патронами по своим профессиональным способностям и моральным качествам. Монарх — это абсолютная власть, например, монарх Горбачев развалил же нерушимый Союз без всяких военных действий. Нельзя ошибиться в выборе, а демократия и дает право ошибки такого выбора.
— Коля, я тебя понимаю, но ты так смело высказываешься, что мне становится немного страшно, — ее глаза уже смотрели на него с обеспокоенной чуткостью.
— Дорогая моя, — постарался утешить ее Николай, — у нас же демократия. И я русский человек, Россия моя Родина и я за нее горло любому перегрызу. И мои мысли, высказывания, рассуждения не стоит воспринимать, как ругательство или того хуже, как подстрекательство к чему-либо. Это критика, где-то, может, советы. А вот тех, кто хвалит власть, Россию, демократию, при этом, махинируя и уводя капитал за рубеж, играя на несовершенстве закона, таким петушкам, кукарекающим и срущим, где попало — надо рубить головы без всякого диссидентства и ссылки. Демократия им мать родная.
У Американцев, например, своя демократия в политике — подогнали авианосцы, нанесли ракетный удар, потом собрали корреспондентов и заставили похвалить.
И почему бы мне не порассуждать? Главное в своих рассуждениях не делать ложных выводов, а еще главнее — не убеждать в таких выводах других. Ошибочные выводы чаше возникают не из-за дурости, а из-за недостатка достоверной информации. Например, совсем недавно по телевизору показывали Путина, передача к его 60-летию. Журналист задал вопрос о том, что народ не верит судьям, в интернете даже опубликованы расценки их взяток. Я не помню точно вопрос, но смысл этот. И что ответил Путин? А он не ответил, ушел от ответа, пояснив, что средняя зарплата за последнее время многократно выросла. Это важнее. Не буду спорить — благосостояние народа важнее судейских взяток. Но он не сказал, насколько выросла инфляция, на сколько выросли цены за тот же период. И кто бы что там не болтал, какие бы цифры не приводил, а народ действительно стал жить в целом лучше. Это факт.
Конечно, мне не понравилось, что он не ответил прямо. А как бы он ответил прямо? Что знает и ни хрена не делает, извини за выражение, что надо решать в первую очередь более масштабные задачи? Так он так и сказал, что благосостояние важнее. Это мы, сидя в кресле, хорошо рассуждаем и каждый лучше другого. Что так надо сделать и этак, такой закон издать и этакий. А ты сядь в его кресло и поуправляй — очень я сомневаюсь, что станет лучше. Каждый на своем месте должен быть. Строитель — строить, врач — лечить, артист — народ веселить, а не лезть в губернаторы. Но и это все относительно. Ведь Горбачев из комбайнеров, а Путин из чекистов.
— Да-а, Коля, начали мы с книги Джеффри Робинсона, а укатились к президентству. Но интересно.
— Вообще-то мы начали с любви, — Ирина сразу покраснела, и Николай решил исправить положение. — Но мы легко вернемся к книге. Организованная преступность — это же змей о четырех головах. Одну голову, воров в законе, мы уже обсудили.
С развалом Союза пришел капитализм. Бывшие руководители партии и правительства умело использовали свои позиции для создания личного капитала. Например, когда русские войска покидали Восточную Германию, как утверждает тот же Робинсон, Бундестаг выделил средства для постройки советским военнослужащим в России на пятьсот тысяч квартир. Построено, примерно, три тысячи квартир. Деньги на строительство остальных исчезли. Бывшие функционеры и сейчас занимают решающие посты. А сколько денег вбухано в Чечню, куда они делись? Не помню, кто из классиков говорил, что величайшее поощрение преступления — это безнаказанность. Поэтому до сих пор выделяемые громадные суммы продолжают исчезать в неизвестности. Это так называемая легальная организованная преступность, до которой ворам в законе никогда не дотянуться по капиталу. Эта голова самая важная и большая, центральная. До нее пытаются дотянуться и все остальные.
Третья голова — это этнические, национальные преступные группировки. Они могут быть как в форме первой головы, так и в форме ОПГ.
И, наконец, четвертая голова — ОПГ, организованные преступные группировки. Робинсон утверждает, что у русских ОПГ нет пирамидальной организационной структуры. Это, конечно, чушь полная. Все там есть — и бойцы, и бригадиры, и элита: в смысле руководители, руководитель.
