— Давай по порядку, Алексей Васильевич, начни сначала. Чего вздыхать-то?
— Ну да, ну да... Вы же знаете, Соленый — он вор в законе и в СИЗО авторитет имеет.
— Знаю, положенец, — поддакнул Токарев.
— Вербанул я его и как сыр в масле катался.
— Да ну, — вроде бы передразнил Токарев, — тут одного мастерства не хватит — вора вербануть. На чем взял?
— Поднял его дело 'на взрослях', это когда с малолетки на взрослую переходят. А он там, оказывается, петушком кукарекал. Вот... и вербанул его. Даже начальник СИЗО не знал, все держал в тайне. Сам понимаешь... случай такой...
— Вот тебе и положенец, — действительно удивился Токарев.
— А тут этот Устинов сел, личность известная в УВД, да и у нас тоже. Но не мое это дело — за что сел. Наше — чтобы срок отбыл без эксцессов.
— Разве? — перебил его Токарев, — никогда не думал, что начальник оперчасти интересуется только режимом.
— Ну да, ну да, понимаю. Может и зря посадили, появится информация — сообщу. Так вот, уже сообщаю, — Лобановский как-то криво усмехнулся, — Нестерович у меня был и попросил... как это лучше сказать...
— Заказал Устинова, — подсказал Токарев.
— Ну да, ну да, только не прямо. А все намекал, юлил, но было четко понятно, к чему он клонит.
— А ты?
— А я что — я человек маленький, мне ссорится не с руки. Конечно, я никого не собирался устранять ни лично, ни через кого-либо другого. Поэтому не ответил ему ничего вразумительно, тоже все вокруг да около.
— То есть отказа не было? — конкретно уточнил начальник УСБ.
— Ну да, ну да. Но и заказа конкретного не было, — попытался оправдаться Лобановский.
— Деньги Нестерович предлагал, какую сумму?
— Нет, о деньгах речь не шла, он лишь намекал, что в долгу не останется, без конкретики.
— Намекал или говорил? — уточнил Токарев.
— Об этом говорил прямо.
— Но, если Нестерович прямо не говорил об убийстве Устинова, то, как ты понял, что речь идет именно о заказе, то есть убийстве Устинова? — конкретизировал вопрос начальник УСБ.
— Он говорил, что было бы хорошо, если с Устиновым случится инфаркт или со шконки упадет насмерть, или случай какой несчастный другой. Он бы в долгу не остался. Вот так он и говорил.
— А ты, ты как отвечал? — в упор посмотрел на Лобановского Токарев. — Дословно, пожалуйста.
— А я... а я говорил, что несчастный случай — он и есть несчастный случай. Как это понял и расценил Нестерович — не знаю. Другого я ему ничего не говорил.
Лобановский вдруг обозлился и продолжил:
— Это вы там в своей конторе только преступников в погонах видите, а я, между прочим, распорядился отдельно Устинова посадить, чтобы не достал его никто. И, зная инертность системы — лично пошел проконтролировать. ЛИЧНО — вам это понятно? И успел, предотвратил преступление, рассадил их по камерам. Так и знал, что Нестерович меня лишь прощупал, а конкретику обычному зэку заказал.
— И кому?
— Да есть там урод один, его Нестерович же и ведет по наркоте.
— Фамилия?
— Игнатович. Он, кстати, тоже из петушков, как и Устинов, но из действующих.
— И что говорит этот Игнатович?
— А что говорит? То и говорит, что якобы убивать никого не собирался. Хотел лишь шкурку немного попортить, припугнуть, так сказать, чтобы к его мальчикам не приставал.
— В смысле?
— В прямом смысле. Они же оба петухи, только один поневоле, а другой по призванию. Вот и приревновал он, якобы Устинова, к своему парню. Бред, конечно, но такие вот объяснения.
— А в камере что говорят?
— Ничего не говорят. Хоть и уважают Устинова по-своему, но кто же полезет в петушиные разборки?
— Кошмар какой-то... ладно, Алексей Васильевич, подписывай объяснение и давай сюда этого, Игнатовича. Хотя — стоп, ты еще что-то говорил про Гончара и Белого.
— Одно с другим не связано, товарищ полковник. Хотя, лично меня сейчас больше Соленый беспокоит. То, что он на малолетке еще опущенный и на взрослой зоне в Прибалтике петухом был — один я здесь знал и никто более. В Сибирь очень давно приехал, вором стал. И по моим оперативным данным Гончар с Белым тоже сейчас об этом знают. Кто-то сообщил им об этом, не далее, как вчера, полагаю. Вот и не знаю, что делать, вы представляете, что сейчас будет?
— А что будет?
— Ну да, ну да, что будет... Ничего хорошего не будет. Соленый или сам должен себе кишки выпустить, или... сами понимаете, что или. И как это на режиме отразится. Я доложил уже начальнику СИЗО, весь личный состав переведен на усиленный вариант несения службы. Вот, хотел идти сейчас и лично перевести Соленого в обычную одиночку, а дальше отправим его в зону, пусть там на параше греется. Придется одного перевозить... да и в зоне его все равно зарежут, и он это знает.
— А он что сейчас не в обычной камере сидит?
Лобановский хмыкнул.
— То вы не знаете, как воры сидят...
— Сами же эту благодать развели, — откровенно съязвил Токарев.
Лобановский ничего не ответил.
ХLVIII глава
Михайлов стоял у окна и смотрел, как ветер клонит ветки деревьев, а дождик шуршит и шуршит уже второй день. Осень, ранняя осень... В этом году первая декада сентября еще не успела зазолотиться листвою и тепло словно въелось всюду. Но вот первый холодный дождь сыплет еще по зеленым листьям и не хочется, совсем не хочется покидать уютное, ароматное и теплое лето.
Видимо, точно немного наклонилась земная ось и времена года сдвинулись на недельку-две. Зимы уже не такие холодные, как раньше, давно не было за сорок, а май стал прохладнее, зато сентябрь теплее.
В начале сентября или в конце, но всегда идут промозглые дожди, когда неуютно, сыро и холодно. Скорей бы уж сковало землю морозцем, чтобы не ощущать этой слякоти и ветряной сырости.
А еще говорят, что у природы нет плохой погоды и это, видимо, правильно. Погода в душе у каждого человека. Кому грустно — тому и сыро, а кому радостно — тому и дождь с ветром нипочем.
Михайлов сел в кресло, закурил и взял телефон, набрал номер Суманеева.
— Петр Степанович, день добрый.
— И вам добрый день, Николай Петрович.
— Я вот с какой просьбой хочу обратиться, Петр Степанович, мне компьютерщик нужен, хороший, талантливый программист. И чтобы допуск имел обязательно к секретной информации, надежный, проверенный человек. Есть такой у вас аттестованный сотрудник?
Суманеев аж заерзал в кресле. Что на сей раз задумал Посланник, зачем ему программист?
— Офицеры, конечно, есть, — ответил он осторожно, — но хотелось бы уточнить специфику поточнее.
— Мне нужен человек, способный взламывать чужие и создавать свои компьютерные программы.
— Надолго?
— Я полагаю, Петр Степанович, что этот вопрос мы решим безболезненно. Подберите несколько человек. Фролов выберет одного. А еще лучше — дайте ему допуск к этому отделу, пусть покопается в личных делах, с людьми побеседует.
— Я понимаю, Николай Петрович, — осторожно начал Суманеев.
— Формальности что ли надо соблюсти? — перебил его Посланник. — Хорошо, сегодня же получите соответствующее распоряжение.
— Тогда все в порядке, Николай Петрович.
— Вот и отлично, отправляю сейчас к вам Фролова, пока он едет — бумаги получите. Всего доброго, генерал.
— До свидания, Николай Петрович.
На следующий день Фролов уже представлял сотрудника. Оставил его личное дело и вышел. Тот чувствовал себя немного неуютно — при нем просматривали его личное дело.
— Хорошо, Владимир Сергеевич Покровский, — начал Посланник, — станете называть меня Шеф. Более вам знать не желательно. Могу лишь добавить, что по званию генерал. — Майор вскочил со стула. — Не надо вставать, майор, присаживайтесь. Я предпочитаю гражданское обращение. С сего момента, с этой самой минуты у вас более нет других начальников. Ни прямых, ни косвенных — никаких. Завтра подъедет директор ФСБ, Александр Васильевич, и на эту тему мы еще побеседуем. Так же определимся, по какому ведомству вы будете штатно числиться. Скорее всего это будет Президент решать, а не ваш директор. Поэтому еще раз напоминаю — с этой минуты никто не должен знать, чем вы занимаетесь, где служите. Ни министр обороны, ни директор ФСБ, ни премьер-министр, ни лысый черт. Только я и Президент лично. Вам понятно, майор?
— Так точно, Шеф.
— Вот и отлично, а теперь к делу. Компьютер вам предоставят, работать будете у меня дома, пока Бортовой станет определяться, куда лучше вас назначить штатно. Я плохо разбираюсь в специфике вашей работы, в ваших терминах, но и в этих вопросах обмануть меня невозможно, это подчеркиваю особо. Поработаете немного со мной — узнаете и поймете. Поэтому вашу задачу объясняю в общих чертах, детали станете прорабатывать сами.
Представьте себе карту мира, — Посланник перешел на 'ты', — выведенную на экран монитора. Любая точка с этой карты должна выводиться на экран увеличено. То есть конкретным городом, улицей, домом, подъездом, квадратным метром. Например, рабочий кабинет президента США, — Посланник загадочно улыбнулся.
— Но для этого...
— Не перебивай, майор, вопросы потом.
— Извините, Шеф.
— Все, что потребуется, хоть рога не родившегося парнокопытного, у тебя будут. Тебе дадут схему с точными координатами всех ядерных стационарных боеголовок стран НАТО и других стран. А так же движущиеся объекты — самолеты, поезда, подводные лодки, автомобили с ядерными зарядами. Необходимо все это внести в компьютер. Самолет летит — точка на экране движется. Нажимаю я, например, мышкой на точку — у меня на экране морда пилота этого самолета. Нажимаю два раза — у меня на экране координаты введенной цели конкретной ракеты. Ты должен создать устойчивую связь нашего компьютера с микросхемой каждой конкретной ракеты. В случае наведения ракеты по территории России, компьютер дает указание на самоуничтожение при нажатии кнопки 'пуск'. То есть взорвется их самолет, подводная лодка или шахта. Точки лучше использовать разноцветные — сам разберешься. Вот, полагаю, общий смысл ты понял. Теперь все крепко обмозгуй и скажи, что надо. Оборудование, детали, люди, космические программы, спутники, вирусы, черти лысые, бритые, волосатые... Все, что потребуется — будет. Вопросы?
Покровский никогда так напрямую не общался с генералами. Но не заискивал, не боялся, вел себя достойно, что говорило, может быть, о независимости в определенной степени.
— Несколько неожиданное предложение, можно сказать — совсем неожиданное. А почему я? Нет, это не отказ от работы — хочется понять схему, принцип выбора, если можно.
— Если можно, — повторил Шеф. — Можно. Надежный, молодой, талантливый. Так я считаю, а время покажет. По существу, вопросы будут?
— Сейчас сложно ответить, надо кое-какую программку накидать. Потом появятся вопросы. Я даже не знаю сейчас какой у вас компьютер, каких возможностей.
— Хорошо, майор. По вопросам режима дня и быта обращайся к генералу Фролову, это начальник моей личной охраны. Непосредственно по работе — все вопросы ко мне. Иди, генерал тебе все необходимое покажет.
— Один вопрос, Шеф, если позволите.
— Говори.
— Вы ученый, можно узнать направление?
— Почему ты решил, что я ученый?
— Сущность у вас гражданская, Шеф, не генеральская и не Президент, чтобы генералы охраняли. Поэтому вывод напрашивается сам собой — один из ведущих ученых страны, других генералы ФСБ не охраняют.
Посланник хмыкнул.
— Иди, сам все скоро поймешь. И к вечеру, будь добр, доложи первые выкладки. Надо всю программу за три дня сделать, можешь подключать хоть все министерство обороны, хоть черта лысого. Иди.
Посланнику понравился Покровский на первой встрече. Не лизоблюд, думающий сотрудник, а это очень важно. Не зря Суманеев не хотел его отдавать, даже предлагал двух-трех сотрудников за него.
ХLIХ глава
Токарев заехал к себе и вынес Постановление о возбуждении уголовного дела. Без уголовного дела многие вопросы решить сложно, а порой невозможно совсем. Вот и бьются вечно лбами два вопроса — без уголовного дела нельзя провести следственные мероприятия, а без некоторых следственных по существу действий невозможно возбудить это самое дело. И он решил его не афишировать, не сообщать пока даже своим сотрудникам. Кто знает, может, есть свои люди у Нестеровича и в его аппарате. Все-таки не первый год служит полковник полиции, наверняка с кем-то пересекался за время службы. Выяснять — времени не было. Он поехал к следователю.
— А-а, само УСБ пожаловало, что мы опять натворили? — с ехидцей произнесла Фельцман.
Токарев, конечно же, слышал об этой следачке, но немного. Женщина сорока лет, не замужем, слаба на передок и внешне немного свободного поведения. Поговаривали, что на сайтах знакомств она выставляет свою кандидатуру для секса даже на один-два раза. Подполковник юстиции, грамотный, опытный следователь.
— А что, просто так и зайти нельзя? — отшутился полковник.
— Просто так, милый, ко мне вечерком заглядывают, а не в рабочее время. Так вечерком зайдешь или по делу все-таки?
— Ну и язычок у вас, Клара Моисеевна...
— Нормальный язычок, рабочий, никто еще претензий не предъявлял, — продолжала в своем стиле Фельцман.
Токарев оглядел ее демонстративно. Симпатичные черты лица, но явно состаренные немного чрезмерным употреблением косметики или спиртных напитков. Однако, на работе в пьянстве не замечена. Славная, почти девичья фигурка и очень короткая юбка заставляли мужиков невольно засматриваться при случае.
— Зачем вы так, Клара Моисеевна?
— А что, рапорт на меня напишешь, в суд подашь? Ну, не люблю я вас, УСБэшников, не люблю. Я работаю честно, а посему сюсюкать с вами не собираюсь. Так что не по адресу приход, товарищ полковник, не по адресу.
Токарев вздохнул.
— Почему же не по адресу, Клара Моисеевна — как раз по адресу. Что вы можете мне рассказать о полковнике Нестеровиче?
— Ага, щас, разбежалась и ножки раздвинула — не дождешься, — она ухмыльнулась.
— Я бы хотел ознакомиться с материалами уголовного дела в отношении Устинова, товарищ подполковник юстиции.
Токарев еле сдерживал себя.
— Ах вот как, подполковник юстиции... а полковник полиции знает, что следователь — лицо процессуально самостоятельное?
— Хватит, Клара Моисеевна, — Токарев не сдержался и стукнул ладошкой по столу, — хватит ёрничать. Вот Постановление о производстве обыска на вашем рабочем месте, прошу ознакомиться и добровольно выдать уголовное дело в отношении Устинова, если таковое имеется, а также другие материалы, касающиеся полковника полиции Нестеровича. Возможные рапорта и так далее.
— Что, так все серьезно? — Фельцман в присутствии понятых достала из сейфа уголовное дело. — Здесь все, других материалов нет, можете обыскивать.
— Зачем же — я вам верю. Как же вы так лоханулись-то с возбуждением, вас ничего не насторожило? — в лоб задал вопрос Токарев.
Клара Моисеевна ухмыльнулась.
— Лоханулась? Да нет, милый, не лоханулась. Пока все законно — героин изъят в присутствии понятых в доме подозреваемого. Он арестован на десять суток до предъявления обвинения. Все документы в норме. А вот ситуация меня, естественно, насторожила. И собиралась я в ней разобраться дотошно, не первый год в следствии, сложно поверить, что Устинов начал героином заниматься. Но факты нужны, а у меня пока лишь другие факты и времени прошло двое суток. Сегодня как раз хотела этого капитана допросить, который героин нашел, он через час у меня должен быть.
