— Осталось совсем немного, — продолжил незнакомец, — перепишем бизнес и недвижимость — вот необходимые бумаги.
Он пододвинул их под правую руку Сосновского. Тот глянул мельком. Понял, что здесь все и заплакал.
— Что же ты, гнида, слезами-то заливаешься? Что же ты не смотрел на народные слезы, когда чистил 'АвтоВАЗ', 'ЛогоВАЗ', 'Аэрофлот', бразильский футбол, что же ты не плакал, сука, когда совращал несовершеннолетних девочек? Сволочь крокодилья, да простят меня крокодилы. Подписывай!
Сосновский внезапно перестал плакать, глянул зло, с ненавистью лютой, попробовал разорвать скотч и сник. Боль терпеть не хотелось и внутри жила надежда, что все скоро пройдет — подпишет он бумаги, освободится и вернет все назад. Другой вариант даже не обдумывался. Сознательная жизнь, прожитая по одному принципу: брать — не позволяла считать по-другому.
Константин, секретарь Сосновского, потянулся в кресле. Славно вздремнул немного, глянул на часы: 'Ого'! Проспал часа полтора. Хотел заглянуть к шефу — не решился, с утра у него настроение дрянное, не хотелось попадать под горячую руку. Внезапно услышал выстрел, кинулся в кабинет: 'Ох ты, боже ты мой' ... Голова Сосновского, пробитая пулей, покоилась на столе, напротив стояла работающая видеокамера.
ХХХVIII глава
Бортовой внимательно изучил видеозапись в интернете. 'И чего его это на любовь к России растащило? — стал рассуждать он. — Таился, скрывался, обирал Россию и на тебе — воспылал любовью перед смертью, все деньги вернул и недвижимость завещал. Нет, Сосновский не из тех фруктов, кто просто так что-то делает. Что-то или кто-то его заставил. И этот кто-то сделал предложение, от которого он не смог отказаться. Перевел все деньги в Россию, заявил публично, что виноват и застрелился. Англичане сейчас в ярости, особенно на его секретаря, который и выложил все в интернет. Что теперь руками махать — деньги-то все равно в России'.
Долго думал Бортовой, так сопоставлял и этак. Много лиц и фамилий перебрал, много врагов перешерстил и недругов. Естественно, доказательств нет, а мысль осталась всего одна. И вовсе не из врагов. Он набрал номер телефона.
— Добрый день, Николай Петрович, вернее у вас уже вечер. Как самочувствие, успехи?
— И вам доброго здоровьица, Александр Васильевич. Самочувствие хорошее, а успехи по плану, как при социализме — с перевыполнением.
Они рассмеялись оба.
— Нужда какая, — продолжил Михайлов, — или необходимость? Вы же не просто так звоните, — перешел он ближе к делу, отбрасывая ненужные никому комплименты и стандартные заготовки предисловий.
— Ну, что вы сегодня такой колючий, Николай Петрович? — ласково заговорил Бортовой. — Я же просто позвонил поинтересоваться: как погода в Лондоне?
— Я не метеоуслуги. Есть конкретные вопросы — задавайте.
С директором ФСБ так давно никто не разговаривал, но он сдержал себя, хотя определенные интонации в голосе не смог скрыть или не захотел.
— Хотел с вами увидеться — переговорить. Завтра с утреца и вылетайте ко мне.
— А я что — подчиненный ваш? — не стал скрывать раздражения Михайлов. — Вам надо — вы с утреца и подъезжайте. Приму, не переживайте.
— Товарищ генерал...
— Генерал, да не ваш, — перебил его Михайлов, — и к министру обороны тоже не поеду. Можете звание назад забрать. Я свою работу делаю и буду делать — для Родины, для России. Вот так и точка.
Михайлов бросил трубку. 'Какая муха укусила, чего я так с ним? Чего, чего? Жопу только мять в креслах могут. Я им деньги вернул, а он поговорить захотел. Делами бы лучше разговаривал. Воспитатель хренов. Доказательств не имеет, но понимает, кто это сделал. Морали читать собрался... А где ты был, когда Сосновский страну, народ обворовывал? Моралист хренов... таких олигархов еще тьма — вот и занимайся ими'.
Михайлов закурил и стал успокаиваться. 'Интересно, как на разговор Бортовой отреагирует? Понятно, что звонить не будет. Какие указания Фролов с Суманеевым получат? Подождем — увидим'.
В кабинет вошла Ирина.
— Ты что такой напряженный, Коля? Лицо прямо каменное какое-то... Что-то случилось?
— Ничего, Ирочка, ничего. Бортовой звонил, к себе приглашает.
— А ты что — полетишь завтра?
— Не полечу, нечего мне там делать. Я ему так и сказал — кому надо, тот и пусть летит.
— Коля... он же директор ФСБ.
— И что теперь — дергать всех можно? Вот и пусть своих подчиненных дергает да шпионов ловит. А я, как-нибудь, и без него обойдусь. У меня контракт с государством, и я его выполняю. Хорошо выполняю, качественно. А про надсмотрщиков в контракте ничего не сказано.
Ирина улыбнулась, подошла к нему.
— Нервный ты стал, Коля, отдохнуть тебе надо. Лето вовсю на дворе, а мы даже ни разу в лес не сходили, на речку не съездили.
Он обнял ее, прижал к себе.
— Вот, завтра и поедем, стройку заодно попроведуем. Лодку можно твоему отцу купить — наверняка пристань уже построили. Наш с тобой катер недели через две подойдет, будем на Байкал ходить. Поедем, обязательно завтра поедем, сбежим от Фролова с Суманеевым.
— А что завтра их приезд намечается?
— Не намечается, Ирина. Фролов и так здесь, а Суманеев, полагаю, обязательно появится. Бортовой через него станет меня в Москву вызывать. Как же — такой фифе отказали... не угомонится просто так.
Ирина засмеялась.
— Фифа... слово-то такого не слышала. Может, съездил бы, Коля, зачем отношения портить?
— В том-то и дело, Ирочка, что никаких отношений у меня с ним нет. У меня контракт с государством, он этот контракт охраняет. Вот и пусть охраняет, а не берет на себя распорядительные функции. Действительно — он помог этот контракт заключить, спасибо ему за это. Но выше головы прыгать не надо — попу можно ушибить. Пока он ее не ушибет — не успокоится. Каждый должен своим делом заниматься.
— А ты, Коля, чем занимаешься, я так и не знаю? Расскажи в рамках дозволенного.
— Я создаю новый материал, Ирина, материал для танков, самолетов, кораблей. Благодаря этому материалу, они становятся неуязвимыми, их нельзя уничтожить. Танк нельзя взорвать, самолет сбить, корабль потопить — вот, примерно, так. Я произвожу этот материал, государство его покупает и делает оружие. Вся фишка в том, что современным методам анализа этот материал не поддается. И ученые мужи не могут установить состав, вывести формулу. Поэтому пришли к абсолютно дебильному выводу — материал инопланетного происхождения и анализу пока неподвластен. Они предположили, что материал, возможно, доставлен на Землю с планеты Глория. Еще ее называют Нибиру, но Глория мне больше нравится. Это десятая планета, которая находится с другой стороны Солнца, поэтому ее не видно, но вращается она по той же, третьей орбите. И ты, Ирина, жена инопланетянина, Глорианка, так сказать.
— Чего, чего? — то ли удивленно, то ли насмешливо переспросила Ирина.
— Ничего. Меня лишь одно удивляет — как это я успеваю на Глорию смотаться и обратно прилететь. А так — ничего. Материал же инопланетного происхождения — таково официальное заключение ученых. А тут какой-то директишка звонит... и кому? Самому Его Превосходительству Светлейшему Глорианину. И как только посмел...
— Да-а-а... Его Превосходительство Светлейшая Глорианка Ирина Первая! Звучит?
— Ну, дык...
Они оба расхохотались.
Стук в дверь прервал смех.
— Шеф, к вам Суманеев, — произнес вошедший Фролов.
— Проси, — Михайлов повернулся к Ирине, — вот и ответ тебе на звонок приехал.
Генерал вошел, поздоровался.
— Даже не знаю с чего и начать.
— А ты и не начинай, Петр Степанович. Бортовой приказал обеспечить мой приезд к нему. Так?
— Точно так.
— А сам-то ты как думаешь, Петр Степанович? Был бы я его подчиненный или враг народа, а он Берией — тогда бы поехал. А так зачем — пусть сам едет, если надо. Верно говорю?
Суманеев закряхтел.
— Конечно, вы не его подчиненный. Но ехать надо.
— Надо? Мне не надо.
— Но, как же... вас же приглашают.
— Послушай, Петр Степанович, я тебя понимаю, ты человек подчиненный. Но это уже не приглашение, а черт те знает что. Что там о себе Бортовой возомнил — что он все может? — Михайлов закурил и несколько смягчил тон. — Ты читал заключение ученых по моей материи?
— Читал, — Суманеев вздохнул, понимая куда клонит Посланник.
— Вот так и отзвонись Бортовому — дескать, у меня важные переговоры с планетой Глория по закрытой межпланетной связи. Посему вылететь не имею никакой возможности.
— Николай Петрович, вы же понимаете, что это бред.
— Бред что? Мои слова или официальное заключение ученых? Я, кстати, ничего и не говорил, это они посчитали мой материал инопланетным. Бред говоришь? А не Бортовой ли это бредит? Его задача — мое изобретение охранять. ОХРАНЯТЬ — тебе понятно, Суманеев? Вот пусть охраняет и знает свое место. Так и передай — все дословно. В течение недели принять Бортового у себя не смогу. На следующую — пусть через тебя запишется на прием. И ничего личного, Петр Степанович, звони, заезжай, всегда рад, а сейчас извини, вам с Фроловым пора.
Генералы вышли и Михайлов посмотрел на Ирину. Обыкновенное испуганное лицо любящей женщины.
— Ты считаешь, что я говорил немного жестко?
Ирина закивала головой.
— Что теперь с нами будет, Коля?
— Ты, ведь, некоторым подружкам отказываешь во встрече. Разве что-то потом случается?
— Но, это же не подружка...
— Тем более ходить не стоит. Он мне не начальник. Может, я какой закон нарушил? Нет, ничего не нарушил. Таких нужно на место ставить и сразу. И не переживай, моя глорианочка, все будет хорошо. Особой необходимости в беседе со мной у Бортового нет, а значит, он сделает вид, что ничего и не было. Он там, я тут, напакостить он нам не сможет — руки коротки. Поверь мне.
Ирина вздохнула.
— Ладно, пойдем чай пить. А что ты знаешь про эту планету Глория или Нибиру?
— Интересно?
— Конечно, — она улыбнулась, — муж оттуда, а я про его планету даже не слышала.
— Знаю совсем немного, практически ничего. Это полумифическая планета, существование ее не доказано абсолютно, как Марса, например, или Меркурия. Но она существует с очень большой степенью вероятности. Находится на таком же расстоянии от Солнца, как и Земля. Предполагается наличие там более развитой цивилизации, именно с нее прилетают к нам корабли НЛО, в существовании которых уже можно не сомневаться. Такая вот официальная версия. А не официально и лично для тебя по большому секрету могу сказать больше. Такая планета действительно есть. Ее жители сейчас изучают нас, как мы, например, животных на планете. И в скором времени решится вопрос — что делать с нами? Оставить в покое, завоевать, уничтожить, использовать как подопытный материал? Именно они, нибирианцы, дали мне эти знания и сейчас наблюдают: что мы, земляне, с ними сделаем? Используем во благо — будем жить. Так что птичка я, Ирина, более высокого полета, чем директор ФСБ. И возможностей у меня многократно больше. Я не тону в воде, не горю в огне, меня невозможно убить, застрелить или повредить обычным земным способом. Я и тебя такой сделал. Только говорить об этом никому не нужно.
— Ладно тебе — еще один Андерсен нашелся. Спать пойдем, сказочник.
— Конечно, пойдем. Только покажу тебе кое-что.
Николай взял ее руку и поднес горящую зажигалку. Ирина задергалась, но вскоре поняла — пламя совсем не обжигает ее, даже копоти не осталось от пламени.
— Вот теперь пойдем спать, жена сказочника.
Ирина долго не могла заснуть, все думала, переживала. Конечно, столько информации навалилось сразу. Сложно понять, когда пламя не только не обжигает, не причиняет физической боли, но кожа действительно не горит. А потом еще этот Бортовой. ... Спорить с такими — себе дороже, все равно где-нибудь ножку подставит. А может, муж прав и таких действительно надо на место сразу ставить? Может быть, действительно судьба планеты решается, а тут Бортовой. Кто он? Да в этом плане никто — обыкновенный человеческий планктон в мировом космическом океане. А Коля? А Коля — это... она так и уснула с ласковой улыбкой на лице.
ХХХIХ глава
Меченов проснулся в холодном поту. Всю ночь снились какие-то кошмары, кошмары про Россию. Давно он не испытывал такого состояния тревоги: с 80-х годов, когда американцы придумали свою 'Стратегическую оборонную инициативу', так называемую СОИ или программу 'Звездных войн'.
Две мировые державы, политически противоборствующие державы, вступили в фазу своего наивысшего завуалированного обострения отношений. Это был не октябрь 1962 года, когда открытое противоборство чуть не привело к ядерной войне. Тогда Хрустову удалось запугать Штаты, и они ответили сторицей в восьмидесятых. Особо не выдающийся актер, но великий актер-политик, запугал Меченова до крайности. Последний не слышал, не видел и не воспринимал мнения своих ученых о СОИ. О том, что СОИ — это политическая звездная пыль, а не реальная угроза американского ядерного зонтика, о который якобы разобьется любая русская ракета.
Сговор актера с нефтяными королями Саудовской Аравии и в результате потеря трети бюджета советской страны, своеобразный экономический щит и внедрение новейших программных технологий, зараженных вирусами, а в результате череда техногенных катастроф. Борьба с зеленым змием и миллиардные убытки. Подорванная экономика СССР и огромнейшее вложение денег в 'звездную пыль', громадные займы и полный развал идеологии.
Что это — предательство первого лица? Нет — это хуже. Выбор не правильной политики, неуверенность, слабость и нерешительность в данной ситуации хуже предательства. Как действия командира в боевой ситуации, не сумевшего вовремя отдать соответствующий приказ, что привело к гибели подразделения.
Но Меченов себя виновным не считал. Получив в Советском Союзе несколько государственных наград, он более довольствовался иностранными, которых насчитывалось более пятидесяти. Западный лизоблюд не осмысливал действительности, однако, жить в России считал опасным и постоянно находился в Германии. Удобнейшая позиция самодовольного трусливого подонка, все списывающего на ситуацию.
Спокойно, безмятежно, во славе и богатстве он доживал свои дни, нисколько не думая о тех россиянах, которых вверг в нищету и бесправие. Но сегодня спал плохо, а утром отмахнулся от сна и мыслей, как от навязчивой мухи.
Но за все нужно платить, и ему отмерено рассчитаться не в том, а в этом мире. Так распорядился не он и не россияне, так посчитал Высший Разум. Мировые злодеи не умирают своей смертью, так умерли Гитлер, Сталин... И им гореть в вечном аду Вселенной...
ХL глава
Михайлов вошел в зал. Ирина сидела в кресле, читая газету.
— Что новенького пишут? — спросил он жену.
— Да вот... читаю. Про полицейских наших пишут, как они снова Закон нарушают. Коля, а сколько интересно всего у нас полицейских и журналистов? Я имею в виду в процентном соотношении.
— Не знаю, даже не задумывался никогда над этим. Наверное, примерно, одинаковое количество. Может быть, даже, журналистов и больше, но я не уверен. А почему ты спрашиваешь? — удивился Николай.
