— Присесть тебе, мил человек, не предлагаю, поговорим так. Рассказываешь все, получаешь пожизненный срок и сидишь себе спокойно, без эксцессов. Не рассказываешь — тоже пожизненный срок, но с прибамбасами. Ты уже понял, что мне не можно, а нужно верить. И так начнем. Кто ты?
— Тихонов...
— Понятно, один минус уже заработал. Какое задание получил в ЦРУ?
— Не понимаю...
— Понятно, два минуса заработал. Признаешься в убийстве майора КГБ Тихонова?
— Я и есть Ти...
— Понятно, минус третий. А Бог, говорят, троицу любит. Придется мне самому все рассказать. Но тогда, мил человек, жить тебе не захочется, а умереть не сможешь. Это страшнее расстрела, страшнее боли. Рассказывать?
— С удовольствием послушаю, генерал, вашу сказку, — с ехидцей произнес задержанный.
— Вот, посмотрите, Петр Степанович, на этот ярчайший тип амбициозной неосознанности, вредоносного эгоизма и абсолютной уверенности в своей легенде. Хотя каждый разведчик хорошо знает, что абсолютной уверенности не давала никому еще ни одна легенда. Жил когда-то на свете некий Акено Мураками.
Задержанный вздрогнул и попросил воды. Но Посланник продолжил свою речь:
— Акено означает что-то вроде сообразительного или ясного утра, а Мураками — это глава деревни. Но главой деревни он не стал и ясное утро никому не принес. Он стал заниматься боевыми искусствами и достиг величайшего уровня. До сегодняшнего дня никто не мог с ним сравниться в рукопашном бою и сегодня впервые господин Мураками потерпел поражение. Он и сейчас считает свое поражение случайностью, потому и надеется, что когда заживут руки и ноги, его никто не сможет остановить.
— Вы учились у Кенсиро Сакамото, господин генерал? — неожиданно спросил задержанный.
— Нет, мне нечему у него учиться.
— Тогда вы...
— Да, Акено, да.
Задержанный хоть и сидя, но склонился в японском приветствии.
— Ничего не понимаю, — вмешался в разговор Суманеев.
Задержанный блеснул глазами и с презрением посмотрел на него, как господин смотрит на своего слугу, помешавшему разговору с почетным гостем.
— Петр Степанович, в Японии есть очень малоизвестная легенда о небесном самурае. Эта легенда передается из уст в уста только тем лицам, которые достигли самого высшего дана в боевых искусствах. Легенда гласит, что наступит время и на землю придет человек, непревзойденный мастер боевых искусств. Его победить нельзя, ибо он может сразиться сразу со всеми мастерами и убить их. Поднять руку на небесного самурая — большой грех. Сделавший это должен подвергнуть себя пожизненным мучениям. Так гласит легенда и эту легенду знают, как я уже говорил, очень немногие. Разглашение легенды карается смертью, лишь только один человек может говорить о ней свободно. Акено, — обратился Посланник к задержанному, — скоро приедет следователь, и ты ему все подробно расскажешь.
— Слушаюсь, господин, — задержанный вновь склонился ниц.
— Боль в ногах уйдет через полчаса, и ты сможешь ходить. Но кости твоих рук не срастутся никогда и станут твоим наказанием.
— Слушаюсь, господин.
Посланник вызвал охрану, и они унесли задержанного на первый этаж в смотровую. Там его допросит следователь.
— Так ни черта и не понял — что за бред вы несли? — поинтересовался Суманеев.
— Это не бред, Петр Степанович, рассказываю по порядку и коротко. Подробности потом у следователя прочитаешь, Акено Мураками расскажет все.
— Какой Мураками, причем здесь японцы — это же русский мужик, разве по лицу не видно? Личное дело и фотография есть. В чем сомнения, Николай Петрович?
Суманеев действительно ничего не понимал и кроме того его напрягала мысль о проколе.
— Мураками завербовали давно и использовали как инструктора спецназа ЦРУ. Его безупречный русский язык постоянно наталкивал руководителей Лэнгли на определенные мысли. Сосед Акено в Японии женат на русской женщине, поэтому Мураками знал русский с детства. Пройдя курс подготовки разведчиков, он стал одним из перспективных сотрудников отдела по бывшему Советскому Союзу и Восточной Европе. — Посланник прикурил сигарету и продолжил рассказ. — Когда убили Тихонова, бывшего майора КГБ, Мураками сделали несколько пластических операций, и он стал Тихоновым. Если бы вы сравнили отпечатки пальцев из личного дела и рост, а он у них разный, то поняли бы сразу, что проверяемый объект далеко не Тихонов. Ладно, у вас не было отпечатков пальцев этого Мураками, но на рост вы должны были обратить внимание. У них разница в двенадцать сантиметров, это очень существенно. Посмотрели фотку и успокоились — дилетантизм какой-то, Петр Степанович, не находите?
Суманеев вздохнул и словно осунулся внешне.
— Да, вы правы, Николай Петрович, теперь я все понял. Промах мог привести к тяжелейшим последствиям, Бортовой не простит мне его.
— Петр Степанович, — улыбнулся Посланник, — никто не собирается сообщать Бортовому о случившихся событиях. Зачем мне новый начальник УФСБ, что он лучше будет? Вряд ли, а мы с вами сработались, я ведь тоже не сахар. Поэтому директору информацию сообщите вы. Мураками все расскажет на следствии в подробностях и даже останется доволен, что в материалах дела не зафиксируют легенду о небесном самурае. Небесный самурай для мастера боевых искусств не чтимый учитель, это намного выше, что-то от Бога. Спросите — причем здесь я?
— Конечно.
— Я задерживал Мураками, не охрана, и спас от смерти двух офицеров Фролова. Я сломал ему кости на руках и ненадолго травмировал ноги. Вначале он считал это случайностью, а меня учеником мастера Кенсиро Сакамото. Помните, в разговоре упоминалась эта фамилия и имя?
Суманеев согласно закивал головой, а Посланник продолжал:
— В Японии всего два лучших мастера-учителя боевых искусств. У одного учился Мураками, второй Кенсиро Сакамото. Акено посчитал, что я ученик Кенсиро, а когда я сказал ему, что мне нечему учиться у Сакамото и, помня те, ему неизвестные приемы рукопашного боя, которыми он был повержен, он пришел к однозначному выводу о небесном самурае. Рассказ о легенде, известной лишь самым лучшим бойцам из избранных, полностью убедил его в том, что я и есть тот, который когда-то должен прийти в этот бренный мир. Японцы очень чтят традиции и верят в легенды. Мураками никогда не простит себе, что поднял на меня руку и все расскажет. Я для него сейчас высшая власть, закон и господин.
— Смотрю на вас, Николай Петрович, и не перестаю изумляться. Конечно, что такое знание приемов рукопашного боя и малоизвестных японских легенд в сравнении с тем, что вы уже сделали для России? Ничего. Но этому 'ничего' стоит поудивляться.
Генералы спустились на первый этаж в комнату для досмотра. Мураками уже оказали первую медицинскую помощь: наложили шины на сломанные кости рук, боль стихла, и он давал показания следователю.
Мураками упал на колени и опустил голову вниз перед Посланником.
— Встань, Акено, — приказал Посланник.
Он встал, но голову все равно держал в поклоне.
— Ты должен сказать следователю, что тебя задержала охрана.
— Охрана слишком слаба, господин, она не могла меня задержать, — возразил Мураками и склонил голову еще ниже.
— Ты должен сказать именно так. Непосвященные не должны знать обо мне.
— Слушаюсь, господин, — Мураками снова упал на колени, бросая косые взгляды на Суманеева.
— Ему можно, я разрешил.
— Слушаюсь, господин.
— Я опять чего-то не понял, — съязвил Суманеев, когда они вышли из кабинета.
— Ты непосвященный в легенду, Петр Степанович, и узнавший ее, по закону высших самураев подлежишь немедленному уничтожению. Мураками уже смотрел на тебя исподлобья снизу, ждал, когда я выйду, чтобы убить тебя. Поверь мне, он бы это сделал даже с руками в шинах. Но я разрешил владеть тебе этой тайной и тебя не тронет никто, если ты никому более о ней не расскажешь. Это очень серьезно, Петр Степанович, очень серьезно. Для такого самурая, как Мураками, нет информационных преград стенами тюрьмы, он передаст сообщение на волю и за тобой присмотрят. Если ты обмолвишься о легенде, тебя убьют, сроков давности у легенды нет.
— Послал бы я вас к черту, Николай Петрович, но не могу — слишком часто, вернее всегда вы оказываетесь правы. Что делать — приму к сведению эту легенду, — он грустно улыбнулся. — Откуда вы узнали о ней, если про нее знают только высшие мастера боевых искусств?
— Хм, вы же сами ответили на свой вопрос.
— Не понял.... Ах да, вы первый из высших.
Посланник ничего не ответил, предложил вернуться к праздничному столу.
LХI глава
Гончар всегда говорил, что не признает публичные сауны, то есть те, которые может посетить любой человек. 'Заразу там всякую цеплять — это мне ни к чему'. Но на самом деле боялся другого — возможного киллера и особенно в последнее время.
Но сейчас успокоился, ситуация с Соленым разрешилась в его пользу и даже Строитель, обвинявший его на следствии, не смог ничего доказать, тихо скончавшись от сердечного приступа в камере СИЗО.
Гончар уже третий день праздновал победу по-своему, резвясь с девками в собственной сауне с бассейном на территории личного коттеджного дворика. Белый загуливал вместе с ним не потому, что хотел этого сам, а налить, принести, подать, позвать, позвонить, вызвать, отдать распоряжение от имени хозяина.
— Совсем забыл тебе сказать, Гончар, на прошлой неделе на Малое море ездил, — Белый выпил рюмку водки и отправил девчонок поплавать. — Там все нормально, аккуратно платят. Но слышал я, что Суровцев землю продал. Ту, что на заливе скальными глыбами отгорожена. Еще подумал, что какой-то не местный придурок взял, там отбойными молотками года три долбить надо, чтобы дорогу сделать или только на катерах заходить. Съездил из интереса, посмотрел, а валунов скальных и нет совсем, кто-то их убрал, говорят за день. Дорогу уже подвели к заливу — теперь это лучший залив на всем Малом море. Я к Суровцеву подрулил, а он шепчет, что баба иркутская залив купила и валуны, якобы, лазером срезала. Базу отдыха строить будет для богатых 'буратинов' и 'мальвин' из Европы. Еще шепнул, что мужик у этой бабы крутой, не советовал связываться.
Гончар хмыкнул, погладил животик.
— Пусть он советы в зад собственный засунет, без него разберемся. Что за баба, кто мужик?
Белый пожал плечами.
— Хрен ее знает, Михайлова какая-то, а мужик вообще нигде не светился. Ездит всегда с шофером и с парнем молодым, хахаль, наверное, а может и мужик ее — так, ничего особенного. Беременная она, с пузом уже, но все равно с хахалем ездит. Я поинтересовался — фирма у нее ООО 'Байкальский отдых', она и дорогу построила, разметку под фундамент сейчас делают. Хорошо бы в долю войти, половина ее — половина наша.
— Ты всегда, Белый, с головой не дружил, — усмехнулся Гончар, — пусть она у какой-нибудь нашей фирмы займ возьмет, миллионов пятьсот, например, а в залог землю оформит. Все равно деньги в срок не вернет — вот и будет все наше.
— Миллионов пятьсот, — Белый почесал затылок, — так ни в одной фирме у нас таких свободных денег нет.
— Ты дурак что ли, Белый, кто ей деньги давать собирается? Бумаги подпишет и все — пусть строится, потом заберем все за долги.
— Вот здорово, — обрадовался Белый, — срубим денежки по легкому. Ну и голова ты, Гончар!
— Ты сначала сруби, — осадил его хозяин, — потом считать будем, и то не ты. Вообще так: займешься это бабой, подготовь договор займа на подпись, хахаля этого спрячь сначала в подвале, потом уже договор подсовывай. Пусть выбирает — или хахаля завалим и мужу расскажем о ее блядстве, а если это ее муж: тем более выбор есть. Саму ее не трогать физически — беременная все-таки. Понял?
Белый закивал головой довольно, предчувствуя, что и ему немного перепадет от этого.
— Понял, Гончар, все сделаем, как надо. Завтра же с утра и займусь. — Он повернулся в сторону бассейна и крикнул: — Эй, девки, хватит задницы мочить, пора ими и поработать.
Вечером следующего дня бригадир докладывал Белому о проделанной работе:
— Целый день мотались за ее машиной то сюда, то туда: все по магазинам. Потом она за город выехала и свернула в сторону воинской части. Там КПП, близко подъезжать не стали. Везде с этим хреном молодым ходила, как привязанная. По отдельности не получится: вместе их брать надо, лучше перед выездом от воинской части на трассу, там тихо, дорога далеко не просматривается, удобное место.
— А если баба с испуга рожать начнет — все дело тогда завалится, — резюмировал Белый.
— Не, не начнет, пузо еще не очень большое.
— Много ты в пузах бабьих разбираешься. А что за воинская часть?
— Где связисты стояли. Их опять оттуда турнули, но, видимо, что-то осталось, раз КПП не убрали.
— Постой, командиром же у них генерал Михайлов был и она Михайлова. Во-о-от в чем дело — муженек по месту новой дислокации, а она блядует потихоньку. Хорошо устроилась, стерва, наверняка и ребенок не от этого старого хрыча-генерала. Ладно, завтра с утра выдвигайтесь и берите всех. Хахаля с водителем в подвал, где новостройка, а ее, — он задумался, — а ее на полянку привези. Перед въездом в город, направо которая, знаешь?
Бригадир кивнул головой.
— Там ей бумаги дашь подписать, — Белый протянул листы, — подпишет и пусть едет, куда хочет. Не подпишет — дай сроку сутки. Пусть сама туда на следующий день приезжает или труп водилы на дороге найдут, еще через сутки: труп хахаля.
Белый задумался, почесал затылок, закурил сигарету и продолжил:
— Менты сейчас умные стали, заранее могут засаду организовать. Ты загодя человечка около поляны посади, часа за три, не позже. Пусть посмотрит и отзвонится: что да как.
— Понял, шеф, все сделаем. А-а-а,.. — бригадир пошуршал пальцами.
— Что, а-а-а, денежек хочется? Не ссы. Все окей будет, сегодня тебе все равно нельзя водку жрать. Съезди с братвой на место, определись, как лучше дело организовать. Все, давай вперед и с песней. Человек пять с собой возьми, — крикнул он бригадиру вслед, — дело серьезное.
Михайлова утром не торопилась, словно предчувствуя беду. Ехать совсем не хотелось, но в городе ждал подрядчик. План строительства базы отдыха и смета, в основном, одобрены, остались мелкие, но нужные детали.
Ирина допила чай и вышла на улицу, поздоровалась с Игорем и Дмитрием, уже ждавшими ее. Машина тронулась.
Бригадир и трое его людей ждали в джипе на отвороте с трассы. Еще двое заняли места за толстыми соснами, где лес ближе всего подходил к грунтовке. Посматривали на часы и нервничали — давно уже пора появиться. Наконец послышался звук мотора, и бригадир услышал по рации — едут.
Джип с выверенной скоростью свернул на грунтовку и покатил, чтобы в назначенном месте перекрыть дорогу.
Дмитрий с Игорем увидели встречный джип почти одновременно. Игорь успел крикнуть:
— Дима, за соснами засада, Ирина Петровна — на пол быстро.
Мерседес резко затормозил, и Дмитрий с Игорем выкатились из дверей в разные стороны, открывая огонь по бандитам, стоявшими за соснами. Автоматный огонь из подъехавшего джипа не давал поднять головы и бандиты из-за сосен, тоже почти в упор стреляющие чуть выше, разоружили и связали охрану Ирины.
