Самхейн. Алый Чертог

Внутри обнаружилась лестница. Нечеловеческое чутье подсказало, что его цель находится наверху. Поднявшись на второй этаж, Линь проник в комнату хозяина, безошибочно определив оного по астральному следу ауры. Торговец — яркий источник огня жизни в серо-черном мареве мертвого окружающего пространства — обнаружился безмятежно спящим в своей кровати. Он явно совершенно не ожидал опасности. Линь тихо коснулся рукой его лба, гася огонь жизни живого. Тот дернулся и затих. Задание было выполнено. Следовало вернуться назад к господину, но Линь отчего задержался, пристально вглядываясь в черты убитого им человека. Нет, ему не было жаль покойного, скорее он вызвал у миньона некое смутное чувство похожее на интерес. То чувство, которым в основном был движим и его хозяин.

Когда он только родился, Линь не испытывал ничего подобного, лишь его Я отчего-то оказалось отделено от окружающего пространства Сумрака, из которого тот и возник. Сие ощущение было непривычным и наверное должно было напугать миньона, если бы тот в принципе был способен испытывать страх. Нет, скорее новое бытие ощущалось как некий легкий дискомфорт, как нарушение гармонии. Но впоследствии познавая окружающий мир, в том числе и мир живых, Линь осознал, что подобное существование все же куда предпочтительнее бесконечного прозябания в сумеречном пространстве в виде одной из его мельчайших обезличенных частиц, напрочь лишенных разума и свободы воли.

Он все чаще ловил себя на мысли, что ему нравится, когда хозяин призывает его, ибо призыв даровал возможность исследования мира, в корне отличающегося от его собственного, где ничто не менялось, наверное, с самого момента сотворения. К тому же будучи связанным со своим создателем незримыми узами, он мог улавливать отголоски его чувств, которые дарили ему новые возможности познания. А еще в связующем потоке он мог видеть живые цвета. Как человек. В своем обычном состоянии тень видела окружающий мир в серо-черных тонах, к которым порой добавлялись ярко-оранжевые ауры живых существ. Причем чем дольше существовала связь, тем ярче и полнее ощущались эмоции и мысли хозяина. И тем ярче были краски. Порой Линь даже думал, что эти чувства его собственные, и от подобных размышлений отчего-то ощущал скрытое удовлетворение. Будто эти чужие эмоции и краски целиком заполняли собой его собственную пустоту и наполняли его жизнь смыслом.

* * *

-Ты готов?

Безмолвный кивок в ответ, к коему Линь на протяжении многих лет уже успел привыкнуть, послужил сигналом к действию. Мастер теней медленно поднял короткий серый стило, составленный будто из тончайших перекрученных нитей праха. Кто бы знал сколько сил и времени ушло на создание этого артефакта. И еще больше времени потребовалось чтобы раскрыть секрет древнейшего ритуала. Ритуала, допрежь еще не свершавшегося под солнцем сего мира. Нет, смельчаки в прошлом, конечно, находились, но их можно было пересчитать по пальцам одной руки. И ни одному из них так и не удалось воплотить задуманное. Кого-то убили завистливые конкуренты, а некоторые попросту не справились с жестокой и своенравной силой теней и навсегда сгинули в ней, не оставив по себе никакой памяти. Кроме той, что вопреки законам привычного материального мира сохранилась в лоно стихии Сумрака. Именно она вновь в который уже раз подсказала Линю ответы. Если сегодня все пройдет как надо, он, наконец-то, станет богом. Как и всегда мечтал.

Линь еще раз придирчиво проверил точность линий огромной фигуры, вычерченной прямо посреди гигантского подземного грота. Он всегда был предельно скрупулезен и дотошен в подобных вопросах. Наверное, именно его природная осторожность и явилась тем фактором, благодаря которому он в отличие от всех остальных собратьев по силе сумел подобраться столь близко к цели. Осторожность и идеально точный расчет давно уже стали его кредо по жизни. Промышляя частными заказами, он никогда и никому не раскрывал свою истинную суть, притворяясь лишь скромным посредником и обводя вокруг пальца как дотошных имперских ищеек, так и своих бывших работодателей, не слишком то желающих чтобы об их грязных делишках вдруг стало известно. Ему легко это удавалось, благо Линь никогда не мог похвастать большой физической силой или выдающимися боевыми навыками и внешне выглядел сущим агнцем. Его мускулами, если можно так выразиться, был теневой подручный, всегда и всюду следовавший за своим хозяином. Именно он и вершил всю самую грязную работу, предоставляя самому Линю после наслаждаться плодами его заслуг. Иначе и быть не могло, ведь миньон не имел собственных желаний. Он не был живым, не был даже призраком, лишь отражением его собственной воли в мире Сумрака.

Порой Линь от нечего делать задавался вопросом, как именно видит мир его слуга и действительно ли он столь бездушен, коим кажется. Но по настоящему проверить это не было никакой возможности, да и столь ли это важно? Ведь в сущности нет никакого смысла заморачиваться вопросами, на которые никогда не получишь ответа. Сие удел инфантильных ученых мужей, которые вследствие природной трусоватости и слабости характера давным давно подменили разнообразными скучными отвлеченными теориями жизнь реальную. Сам же Линь был совершенно иной породы. Его гораздо сильнее интересовали намного более приземленные вещи. Например, как получить бессмертие и стать живым богом во плоти.

Долгие годы он потратил на овладение искусством теней. Объездил почти весь мир в поисках секретов и истоков собственной силы. Родная стихия подсказала, что для того чтобы ускорить процесс перерождения он должен питаться силой иных адептов Сумрака. Последних в мире оказалось не так уж много, и немало трудов доставило Линю найти их. Однако, выпускники классических школ, они и близко не могли равняться с ним в могуществе, а их пусть и весьма и весьма впечатляющие навыки ближнего боя были абсолютно бесполезны против теневого миньона.

К тому же немалую роль играли и так называемые места силы. У каждой стихии имелись оные, однако отыскать их было крайне непросто. Едва ли не сложнее чем скрытных и осторожных (стихия, как никак, обязывает) мастеров теней. Грот, в котором находился Линь, как раз и являлся подобным местом силы. Старый заброшенный храм давным давно вымершего народа, не оставившего по себе никакой памяти кроме этого места. Места, где только и возможно было свершить ритуал Воссоединения, что сделает его равным богам. Линь в последний раз с легким сожалением глянул на застывшего в трех шагах миньона. А он ведь даже почти привязался к нему. Что ж, еще одна необходимая жертва на его великом пути. Не такая уж и значимая, если разобраться, учитывая, что именно стоит на кону.

Стило окутался призрачным огнем, тотчас точно такое пламя взметнулась в четырех серебряных чашах, расставленных на концах магической фигуры, которая тоже замерцала тусклым серым светом. Сумеречное пламя — сама суть, сама квинтэссенция стихии теней, сейчас отзывалось на его зов, наполняя тело и дух небывалой мощью. Пищей же ему служил собранный в чаши прах тех самых мастеров убитых Линем ради силы.

-Подойди! — голос Линя прозвучал подобно грому. Прах прогорит довольно быстро, и потому следовало поторопиться.

Теневой миньон медленно двинулся в его сторону. Линь нахмурился. Ему вдруг показалось что от фигуры подручного впервые за все время его службы веет некой... неуверенностью? Впрочем, мастер быстро выбросил эти мысли из головы. Сейчас было не время, а вскоре станет уже и неважно. Ритуал Воссоединения сольет его сущность и сущность миньона воедино, наделив Линя силой его собственного слуги. Фактически он сам станет смертоносной тенью, грозным воплощением истинного Сумрака, а примитивное сознание миньона, если таковое у него вообще имеется, без следа растворится за ненадобностью. Совсем крошечная плата за всемогущество.

Меж тем сила теней уже до краев переполняла Линя, грозя вот-вот вырваться на свободу. Этого ни в коем случае нельзя было допустить. С резким криком-выдохом он нанес стремительный удар стило прямо в грудь оказавшегося совсем рядом миньона, ставя завершающую точку. Ничего не вышло. Рука замерла на пол пути словно налетев на невидимое препятствие. Скосив глаза, Линь с изумлением увидел бесплотную кисть подручного, крепко сжимавшую его запястье.

-Что ты творишь?! Немедленно отпусти меня! Ты должен, должен отдать мне свою силу!

-Нет. — Пальцы духа сжались еще крепче. Плоть любого другого живого существа от подобного прикосновения давно бы рассыпалась прахом, но сейчас Линь был настолько переполнен силой Сумрака, что не почувствовал даже малейшей боли.

-Ты будешь делать что я тебе говорю, раб! — лицо Линя перекосила жуткая гримаса дикой неконтролируемой ярости. Она заглушила даже удивление от того, что миньон заговорил с ним. Впервые в жизни.

-Я не раб. — Голос призрака был совершенно бесстрастен, но в нем чувствовалась скрытая сила и непоколебимая уверенность в собственной правоте.

-Ты... — Линь не нашелся что ответить. Вместо этого он принялся ожесточенно бороться, отчаянно пытаясь вонзить стило в грудь непокорного создания Сумрака.

Здесь, в эпицентре сосредоточения силы теней он был очень силен, силен так как никогда прежде. Но миньон был изначально рожден Сумраком, будучи плотью от плоти этой стихии, тогда как в самом Лине все еще оставалось много от обычного человека. Непозволительно много для подобной схватки. Тень жадно пила силу из окружающего пространства и из самого мастера, который в свою очередь предпринимал отчаянные усилия для того чтобы ее удержать, но тщетно. Стило начал медленно, но неуклонно поворачиваться острым концом в сторону живого. Линь расширенными от ужаса глазами глядел на приближение смертоносного острия, но ничего не мог с этим поделать.

Когда стило вошел в его сердце по самую рукоять, сил не осталось даже на то чтобы закричать. Лишь тихий предсмертный хрип вырвался из горла несостоявшегося чиновника средней руки, прежде чем его тело осыпалось прахом. Сумеречное пламя взметнулось к самому потолку и устремилось к победно вскинувшей бесплотные руки тени. Свод подземного грота огласил холодный торжествующий смех, даже отдаленно не походивший на человеческий.

Глава двенадцатая. Призрак-кукловод.

Потоки золотистого и серо-черного сумеречного пламени яростно сплетались, сойдясь в ожесточенной борьбе не на жизнь, а насмерть. Оба соперника не имели телесной формы и потому, отчаянно стремясь победить любой ценой, в бою утратили даже слабое подобие человеческого облика, слившись в один сплошной разноцветный клубок. Оборотень со всем своим сверхчутьем и явно далеко немалым опытом в сражениях даже примерно не представлял, что именно на самом деле происходит внутри него. Соперники стоили один другого. Тень, совершенно невероятным образом обретшая сознание, и создание света, и вовсе пришедшее из иного пласта бытия.

Наитие явило воину некие смутные неявные картины зарождения подобных существ в самых недрах звезд, а уж их жизнь в потоках раскаленной плазмы, язык и невероятно сложная внутрисоциальная структура и вовсе не походили абсолютно ни на что виденное им допрежь. Ясно было лишь что некоторое человекоподобие дети звезд обрели, вступая в контакты с иными более привычными для оборотня расами. Чтобы последним было более комфортно вести с ними дела.

Воинами дети звезд, как выяснилось, также были отменными, однако противник в этот раз оказался сильнее. Зыбкие тенета теней оплели светоносную фигуру со всех сторон, высасывая силы и лишая жизненного огня. Та отчаянно сопротивлялась, хлеща во все стороны концентрированными потоками испепеляющего света, но в итоге теням все же удалось взять верх и разорвать дитя звезд на части. Последнее, что увидел оборотень, было растянутое в гримасе гротескного недоумения лицо создания света. "Похоже не так уж мы и отличаемся". Мелькнула на периферии сознания злорадная мысль. И в этот момент руна вызова зажглась над его головой. Взгляд воина мазнул по лицам участников, мельком отметив подчеркнуто ничего не выражающее лицо Мелеры.

Когда он взошел на арену, его противник уже поджидал его там. Насмешливо уставившись на оборотня, чародей крови как и в прошлый раз медленно повел ладонью себе по горлу, однако поняв, что на соперника это не произвело никакого впечатления, недовольно нахмурился. "Правильно, скалься, пока можешь". — Мрачно подумал оборотень. — "Все равно тебе это не поможет". Первый удар Кейна был ужасающ. Зыбкое кровавое облако на огромной скорости ударило в не успевшего даже отреагировать воина, опрокинув его на каменный пол ристалища. Но мало того магическая кровь принялась активно вгрызаться в плоть оборотня, стремясь проесть его тело насквозь. Чувствовалось, что в эту атаку чародей вложил гигантское количество энергии, явно решив закончить дело одним ударом. Оборотню пришлось призвать на помощь всю свою способность к заживлению ран чтобы устоять. Едучая кровь в считанные мгновения высохла и осыпалась с его тела, но это отняло практически все его силы.

Багровые щупальца, соткавшиеся за спиной рыжебородого рывком вздернули оборотня в воздух и принялись изо всех сил сдавливать его тело. Чародей отчаянно напрягал усилия стремясь выдавить из соперника жизнь. Его трясло и шатало. Похоже Кейн и сам основательно выложился в этом бою, однако его сопернику приходилось много хуже. Оборотень почти потерял сознание, когда его мозга коснулась спасительная заполошная мысль. "Флакон!" Рука сама собой метнулась к поясу, сильные пальцы выбили пробку и в следующую секунду сосуд со смертоносным зельем полетел вперед.

Уже уверовавший в свою победу рыжебородый настолько не ожидал подобного фортеля что позевал бросок. Флакон угодил аккурат ему в лоб, расплескав содержимое по всему лицу. Кейн дико завопил: кожа, волосы и мясо начали плавиться прямо на глазах. Заклятье, удерживавшее оборотня, развеялось без следа, швырнув последнего на девственно белые плиты арены, а сам чародей крови принялся остервенело кататься по полу, отчаянно пытаясь справиться с действием зелья алхимика. Несколько мгновений понадобилось оборотню чтобы худо бедно прийти в себя, однако чары колдуна, как ни крути, крепко потрепали его. Он не смог встать на ноги, но сумел подобрать выпавший меч и медленно ползком двинулся в сторону врага. Глаза заливало кровью, в ушах гремели колокола, он с трудом удерживался от того чтобы не потерять сознание, но упрямо полз и полз вперед.

Декокт алхимика нанес чародею страшную рану. Все его лицо теперь напоминало сплошную кроваво-черную язву, глаза оказались выжжены, но он неким мистически образом чуял своего противника. Зыбкий кровавый сгусток пронесся в считанных миллиметрах от лица оборотня, тут силы Кейна иссякли окончательно. Он со стоном опустился на землю, не в силах и далее продолжать бой. Воин же, приблизившись, навалился сверху, последним поистине запредельным усилием вогнал черный клинок в грудь рыжебородого по самую рукоять и в изнеможении рухнул неподалеку. Клинок жадно завибрировал, выпивая жизнь из могучего тела, и глаза Кейна, наконец, закатились, подернувшись дымкой смерти. Поединок завершился.