Самхейн. Алый Чертог

Питс проводил его тяжелым сумрачным вглядом. Один Создатель ведал, чего ему стоило разыграть эту комедию, отпустив на волю убийцу его любимой и жены. Того, кто по сути разрушил всю его жизнь. Однако как ни крути, малефик был прав. Честь воина и потомка благородной фамилии превыше его обид. Он, Питс Алмор, давал клятву защищать простых людей от любых опасностей. Давал перед лицом отца, своего рода, святой церкви и самого Всеединого. И он ни за что не отринет ее. Как бы тяжело ему не придется, он выполнит свой долг до конца.

* * *

Серая громада замка хищно скалилась массивными зубцами, частым гребнем расположенными на внушительных крепостных стенах. Чернеющие окна-бойницы казались зловещими провалами в иное жуткое пространство враждебное всему живому. Словно глаза неведомого исполина они таращились на людей с нечеловеческой злобой и жаждой смерти. А ведь когда-то они были украшены ажурными витражами из разноцветного мозаичного стекла, стоившего невероятно дорого и имевшегося лишь в домах самых богатых людей империи. Питс, глядя на это, лишь горько усмехнулся, поправив перевязь с клинком. От того фамильного гнезда Дизборов, которое он знал, остались лишь одни воспоминания. Нет, замок не утратил мощь, по прежнему оставаясь грозной, внушающей уважение крепостью. Но он словно бы поблек, ушел в тень, лишившись цвета и красок. Словно бы он подобно его теперешней владелице и сам стал призраком.

Войско церковников расположилось в полу лиге от замка с явным намерением начать скорый штурм. До главной вражеской цитадели солдаты дошли без особого труда. И за все это время им не встретилось никого живого. Небольшие же разрозненные отряды одержимых, изредка встречавшихся им, безжалостно вырезались до последнего человека. Инквизиторы объявили их "рабами бездны", по сути приравняв к ожившим мертвякам, что порой нет-нет да и поднимались из могил, и посему напуганные до крайности нечестивой магией простые воины, безоглядно верившие святым отцам, с ними не церемонились. Отряд Питса тоже был среди них, как и малефик, ныне следующий за своим новым хозяином неотступной тенью. Воины сперва на него косились, но затем попривыкли, благо справлялся со своей новой ролью верного слуги колдун просто превосходно. Лишь молодой оруженосец Дарио, бывший с Питсом с самого начала его военной карьеры, что-то подозревал, но верный присяге и субординации так и не решился подойти к своему сюзерену с расспросами.

Основные силы их врага оказались стянуты непосредственно к замку. Громадные толпы околдованных, лишенных души марионеток, они превосходили числом воинов господних минимум вдвое. Впрочем, наспех вооруженные, еще хуже обученные, они вряд ли представляли серьезную угрозу для регулярных войск, тем паче что призрак не погнушался обратить в своих рабов даже женщин и совсем маленьких детей.

Как и всегда безмолвно одержимые, видно дождавшись незримой команды, первыми обрушились на занявшие оборону войска церковников. Те умело сгруппировали тяжелую пехоту в центре, рассредоточив конницу по флангам, чтобы у нее оставалась свобода для маневра. Войска схлестнулись. Дружинники спешно составили фаланги, уперев длинные тяжелые копья в землю. За их спинами по нечестивым созданиям Бездны плотно били лучники. Куксы ударили по ним всей своей мощью, фанатично рвясь вперед несмотря ни на что. На флангах кавалерия ударила плотным клином, на полном скаку рассекая прущую на нее безо всякого строя обезумевшую толпу. Всадники сумели сходу прорубится достаточно глубоко, однако одержимым было похоже на это совершенно наплевать. Они оставляли груды тел своих, платя десятью за одного, но даже и не помышляли об отступлении. Натиск конницы вынужденно приостановился, они завязли в плотном столпотворении выгодном их врагам. Всадников принялись стаскивать с коней, остервенело рубя на части. Одержимые не были так сильны как зомби, но вот в скорости превосходили последних существенно, ничуть не уступая в этом обычным людям. К тому же они не ведали страха смерти, что еще более затрудняло битву с ними.

Питс сражался на левом фланге, возглавляя свой небольшой отряд. И хоть битва едва началась, его меч уже был весь красный от крови. Никогда ранее он не видел ничего подобного. Творившееся напоминало чудовищную бессмысленную бойню, затеянную непонятно кем неведомо для каких целей. Прямо на его глазах один из всадников из числа его дружины лихо зарубил палашом очередного кукса, и тут прямо на него из круговерти боя выскочил совсем еще маленький ребенок не более пяти лет отроду. Воин замешкался, и пацан, высоко подпрыгнув, с совершенно недетской силой и проворством вскрыл ему горло коротким крестьянским серпом, который сжимал в руке. Мальчишку тотчас нанизал на копье товарищ убитого, но отвлекшись на одержимого, не заметил второго врага, вонзившего ему в бок деревянные двузубые вилы — хорошие кольчуги были среди воинов далеко не у всех.

Тем не менее пехота держалась намного лучше, ей даже удалось несколько потеснить марионеток баньши сплошной стеной щитов, и за счет этого положение начало понемногу выправляться. Сказывалась колоссальная разница в выучке. Как бы не были храбры одержимые, как бы не презирали они смерть, армия инквизиторов медленно, но верно одолевала. У куксов уже не хватало резервов напирать на конницу с прежней силой, и та, умело перегруппировавшись, принялась деловито брать врагов в клещи, отрезая им даже малейшую возможность для бегства.

Впрочем, одержимые о бегстве и не помышляли, продолжая ожесточенно сражаться как ни в чем не бывало и выказывая завидное презрение к смерти, к слову вполне естественное для тех, кто и так по сути был уже мертв. Они забрали с собой немало жизней своих врагов во славу собственной жестокой госпожи, но вот она сама отчего-то отнюдь не спешила появиться на поле боя, хотя уже было совершенно очевидно, что церковники вот-вот одержат верх. Нет, она ничтоже сумнящееся позволяла истреблять своих миньонов, будучи то ли не в силах, то ли попросту не желая никак им помочь.

Сами инквизиторы держались позади собственного воинства. Они озаботились потратить толику сил для укрепления боевого духа солдат, но и только. Слепящим золотом сверкал меч святого Григориана, великого воина древности, прославившегося в походах против язычников, в руке старшего над ними, предводителя священного войска, Гиза Дариуса. Эта реликвия являлась одной из сильнейших, предметом особой гордости Святого Престола, что недвусмысленно говорило том, что высшие иерархи церкви восприняли угрозу со стороны призрака более чем серьезно. Однако основную свою мощь церковники не спешили являть до срока. Она понадобится им в битве с главным порождением Бездны и понадобится вся до капли. Слишком глупо тратить ее на безмозглых пешек.

Меж тем сражение подходило к своему логическому финалу. Вдохновленные успехом солдаты освободительной армии света рассекли порядки противника на множество мелких групп и теперь деловито добивали одержимых, которые впрочем и не думали сложить оружие, продолжая ожесточенно сопротивляться до последнего.

-Они разбиты. — Удовлетворенно кивнул Гиз Дариус. — Самое время начать штурм крепости.

-Как скажете, командор. — Поклонился брат Крехх. — Но с вашего позволения, командор, я бы рекомендовал включить в отряд святых братьев Питса Алмора. Он мистическим образом связан с нечестивым духом, но его вера крепка, и возможно...

-Я понял вашу мысль. — Прервал подчиненного Дариус. — В вифлиофиках Ордена упоминается о подобном. Участие сего юноши и впрямь будет нелишним.

Тем временем воины сумели погасить последние очаги перед стенами сопротивления и принялись за штурм цитадели. Таран под прикрытием тяжелых осадных щитов несколько раз ударил в массивные ворота, но в ответ со стен на головы воинам полился крутой кипяток, и осаждавшие вынужденно отхлынули от стен, таща за собой на руках обваренных до мяса товарищей.

-Так мы не пробьемся. — Нахмурился Дариус. — Братья — кольцо! — Отрывисто скомандовал он, и гончие господа тотчас проворно соскочили с лошадей, встав широким кругом. Около четырех десятков. Все у кого была хотя бы толика силы.

Дариус встал центр круга, высоко вскинув над головой сверкающий золотом меч-святыню. Святые братья затянули молитву. Сильные голоса звучали все громче. Над ними принялся формироваться ореол золотистого сияния которое стягивалась, которое постепенно стягивалось к поднятом клинку. Наконец меч святого Григориана полыхнул особенно ярко, и от него отделился тонкий золотой луч, ударивший в крепостные ворота. Раздался страшный грохот. Створки взорвались изнутри, рухнув вместе с частью стены, давя не успевших вовремя убраться одержимых. Солдаты с ликующими воплям хлынули вовнутрь, убивая оставшихся немногочисленных куксов, что с упрямством диковинных оживших механизмов упорно продолжали сражаться до последнего. На лице командира армии света однако залегла туча. Слишком много братья потратили сил на этот последний прорыв, а призрак, как показала практика, далеко не так прост и может в дальнейшем преподнести им еще немало неприятных сюрпризов.

Им не встретилось никакого серьезного сопротивления вплоть до самого донжона. Как бы ни были многочисленны куксы, их число отнюдь не являлось беспредельным, и похоже баньши исчерпала все свои резервы. Замковые врата, далеко не столь мощные как на внешней стене, но все равно довольно внушительные, высадили без всякой магии при помощи тарана. Дариус велел братьям беречь силы. С верхних площадок башни немногочисленные лучники пытались помешать, но ответный ураганный огонь лучных и арбалетных стрел быстро заставил их умолкнуть. Внутри оказалось пусто, лишь полые рыцарские латы рядами стояли вдоль каменных стен, недобро глядя на вторгшихся непроглядной чернотой забрал.

-Странно. — Выдохнул Питс. — Раньше их держали в сундуках...

-Это ловушка! — выкрикнул Крехх, но было поздно.

Пустые доспехи внезапно ожили, и подняв устрашающие клинки и палицы неуклюже двинулись в сторону воинов. Один из совсем молодых бойцов попытался встретить ожившего воителя ударом клинка, и выяснилось, что их внешняя неловкость лишь кажущаяся. С огромной силой отбив клинок, рыцарь опрокинул парня на спину и одним быстрым профессиональным ударом двуручного фламберга без особого труда разрубил несчастного надвое.

Закипела битва, однако оружие простых солдат мало что могло поделать с оживленными магией латами, кои в замке Дизборов всегда содержались в превосходном состоянии. К тому же креатуры намного превосходили силой обычных людей, отчего сражаться с ними становилось еще тяжелее. Бойцы святого воинства падали один за другим не в силах причинить врагу никакого видимого ущерба. Лишь гончие господа преуспели в сражении. Их клинки под воздействием их веры засияли чистым золотом. И эти клинки играючи разрубали зачарованную темной магией сталь, снося ожившим големам руки, ноги и головы. Однако и сами паладины то и дело гибли — в воинском искусстве поднятые магией рыцари ничуть не уступали святым братьям.

-Сбиться к центру! — отчаянно проревел Дариус, снося голову очередному голему. Его отряд из владеющих силой церковников оборонялся плотным клином с самим командующим на острие и оттого пострадал меньше остальных. — Сейчас она явит себя!

Опытный воин, прошедший не один десяток битв, не ошибся. Раздался непереносимый режущий уши визг, и баньши обрушилась на воинов, вылетев откуда то сверху. Многие не выдержав жуткого вопля, рухнули на колени в том числе и Питс, коему повезло оказаться среди сбившегося к центру отряда инквизиторов. Его бывшая возлюбленная явно набрала сил с момента их последней встречи. От ее рук отделялись тонкие серые нити, хлеща во все стороны, и все к чему они прикасались тотчас обращалось во прах. Воины валились на пол десятками, погибая жуткой смертью.

Лишь над головами святых братьев мерцал щит золотистого сияния, отражающий враждебную магию. Всякий раз когда нити соприкасались с ним, у одного из братьев вырылся стон боли. Вся их сила уходила сейчас на оборону, на атаку ничего не оставалось. Дух обманутой невесты торжествовал. Он все четко просчитал, заставив инквизиторов потратить почти всю свою магию на големов, и теперь пожинал заслуженные плоды победы. Как только призрак расправится со всем гончими, простые воины станут его легкой добычей и пополнят ряды армии куксов, которая двинется на завоевания новых земель, а это новые и новые души, которые еще больше увеличат силу и власть их жестокой госпожи.

Внезапно из рядов инквизиторов выскочила тщедушная низкорослая фигура. Люди Питса Алмора легко узнали бы в ней того самого слугу, непонятно откуда появившегося среди них совсем недавно. Громко выкрикнув что-то неожиданно низким совершенно неподходящим для его комплекции голосом, карлик, широко размахнувшись, швырнул в сторону баньши нечто незримое. Призрак в ответ глумливо расхохотался, и от этого жуткого мертвенного смеха заледенело нутро даже у самых стойких. Небрежно отмахнувшись от назойливой козявки, дух с удвоенной силой принялся хлестать по щиту святых братьев бичами праха. Разрезанное надвое тело малефика осталось лежать на каменном полу, конвульсивно подергивая конечностями. Из него не вытекло ни капли крови.

Тем временем силы инквизиторов подходили к концу. То и дело то один, то другой святой брат валился на пол без сознания, а то и вовсе мертвым, отдав всю свою энергию на поддержание заклятья. И в итоге щит не выдержал. С оглушительным треском колдовская преграда лопнула, бичи праха принялись косить гончих одного за другим. Последним пал Гиз Дариус. Меч святого Григориана помог ему продержаться дольше остальных, но даже священная реликвия древности не сумела взять верх над набравшим колоссальную силу за счет множества поглощенных душ выходцем из Бездны. Однако перед тем как погибнуть предводитель святого воинства все же сумел сплести последнее заклятье. Яркая золотая стрела ударила в грудь призрака, заставив его очертания слегка потускнеть и размыться. А затем бичи праха оплели отважного паладина со всех сторон и легко разорвали на части.

Дух вновь издал торжествующий вопль, принявшись гоняться за уцелевшими бойцами, уже и не помышлявшими о сопротивлении и стремящимися лишь поскорее унести ноги как можно дальше от жуткого логова тьмы. Питс Алмор медленно разлепил веки, с трудом поднявшись. Рядом заворочался верный оруженосец, всегда сопровождавший господин во время битвы. Взрыв от лопнувшего щита гончих оглушил их, однако закаленные воины, они довольно быстро сумели прийти в себя и в отличие от остальных не поддались общей панике.

Питс видел, как легко его бывшая жена разделалась с колдуном. Похоже, малефик крупно просчитался. Его заклятье, в коем он был так уверен, отчего-то не сработало. Взор Алмора обратился к баньши. Черное строгое платье, ожерелье из диамантов на безукоризненной шее, вполне вещественное в отличие от тела. И лицо. Лицо его невесты. Но в то же время не оно. Теперь Питс отчетливо это осознавал. "На гравюрах мы с моей прабабкой одно лицо. Поговаривают, она была могущественной ведьмой, и ей тоже очень шло это ожерелье"... Ну, конечно! Свадьба! Энель тогда все уши прожужжала ему об этом. Как же он сразу не догадался! Ведь его жена никогда не была колдуньей...