— Да они только увидят нас и сразу побегут.
— А если не побегут? У наемников нервы крепкие... Поэтому и нужен доспех, защищающий наиболее уязвимое место ящеров — живот, именно в него будут направлены копья. А если понадобится штурмовать или защищать помещения? В них ящерам делать нечего, туда придется идти в человеческой форме. И тоже понадобится доспех, чтобы сделать эту работу без больших потерь. Другое дело, что все доспехи должны быть съемными, причем быстро съемными... Но это вопрос изобретательности и тут, я так думаю, можно взять за основу доспехи используемые во флоте. Они должны по определению легко сниматься...
Старейшина долго думает, потом соглашается, что в некоторых случаях доспех необходим, ну или хотя бы щит. И фехтовать обязательно надо научиться, с этим он тоже согласен.
Мне выделили отдельный домик, а семья, что занимала его, ушла на время к соседям, дети у них уже давно выросли, так что я их не особенно стеснила, зато какая честь. Старейшину, разместили в еще одном доме, а Юллит с Аллигом в звериной ипостаси остались спать на улице.
Как мне стало понятно — торговля шелком очень помогает выживанию оборотней. Всего, что они закупают, не перечислить, надо будет еще проверить счета Юммита. В топях жизнь тяжелая, и почти ничего нет.
Как они выживали до этого? Мне кажется просто чудом. Прошло много поколений, и хорошо сработал естественный отбор. Судя по тетрадкам дядюшки, оборотни ("изделие N 2") стали крупнее (в холодном климате крупным зверям выживать удобнее), менее агрессивными (воевать не с кем, а самых агрессивных убили свои) и значительно поумнели (глупые гибли быстрее). Грамоту знают не все, но многие.
Большинство моих подданных оптимисты по жизни, что тоже не может не радовать.
Одрику поспать не удалось. С утра началось шатание. Чуть свет приперлись несколько оборотней, и, по-лакейски извиняясь, попросили госпожу отправиться в поездку. Перед домом уже выстроился почетный эскорт. Потом Анна чего-то искала в доме и несколько раз перепрыгивала через него, спотыкалась о его ноги, при этом ругаясь. И в этом он оказывается виноват! А куда их девать, что выросло — то выросло!
Оставшись в одиночестве, Одрик перекрыл вход предметами интерьера, вытащил свой матрас в садик и добрал пару часов сна на свежем воздухе. И в бассейн можно было окунуться спокойно, не прикрываясь от спутниц темнотой.
Вчерашние события не дали ему возможности посетить Торкану. На оплетенный паутиной островок вечером сбегала Мара и сообщила, что никаких изменений, девушка еще спит. Но что собачки могут понимать в девушках?! Хотя Мара не совсем собака, даже скорее совсем не собака, но его беспокойство от этого не унималось.
Одрик оделся и разобрал баррикаду у входа. "Однако, популярность иногда может быть приятной", — подумал он, взглянув на стайку девушек дожидавшихся его пробуждения. Да и Анна уехала, так что все почести, включая островное меню, доставались ему. Но поедать все предложенное ему на завтрак можно было до вечера. Он хлебнул молока из оборотневской кружки, ухватил печенья все пятерней и направился по знакомой дорожке. Все встречные оборотни кланялись ему, а обращались теперь не иначе как "О, великий друг госпожи!". Теперь уж хочешь, не хочешь, приходилось хотя бы кивать головой в ответ. Но вот уже и мост, а за ним занавешенный паутиной островок. Там шее можно будет отдохнуть, а голове получить желанный покой, а то скоро укачает.
"Интересно, а Хозяева будут на поляне?" — переживал Одрик, — "А то, как бы еще одно украшеньице от них не получить. Еще всего обвешают, как девченку."
В дальнем краю поляны в гамаке спала Торкана, даже птицы в лесу издавали осторожные безмятежные трели, чтобы не беспокоить ее. Но не успел Одрик пересечь поляну, как из-за деревьев показалась мохнатая глыба, и, переставляя многочисленные ходули, направилась к нему.
— Дорогой, ты полюбуйся, он пришел. — Женский голос.
— Дорогая, я давно любуюсь на него. — Мужской голос.
— А двуногими тоже можно любоваться? — Женский голос.
— Можно, дорогая, можно...молодыми и здоровыми почти всеми можно любоваться.
— Да, дорогой, ты как всегда прав.
— Я прав? Я всегда прав?
— Всегда...Всегда...
— А я любуюсь тобой, мой дорогой...
— Ты любуешься мной, дорогая?
— Да, ведь ты самый мудрый паук на свете
— Да, дорогая, в этом ты можешь быть уверена.
— Могу?
— Да, дорогая, можешь.
— А наша девушка в нем уверена?
— Она уверена, совершенно уверена.
— А он?
— А вот он нет, он в себе не уверен.
— Не уверен?
— Совсем не уверен...
— Как жаль, дорогой!
— Очень жаль, дорогая!
— Мы что-то можем сделать?
— Можем, можем.
— И мы делаем?
— Дорогая, я сделаю, все что захочешь.
— Сделаешь? Все?
— Сделаю, дорогая, сделаю.
— Ты постарайся, дорогой.
— Я постараюсь, дорогая.
— А то, мне будет очень жаль девушку.
— Девушку? Жаль?
— Да, дорогой, она разочаруется, а это так печально!
— Это печально?
— Да, дорогой, это печально. И я расстроюсь.
— Дорогая, ты расстроишься?
— Я расстроюсь, дорогой, о-о-ччень ра-а-асстроюсь....хнык! — Одрик был готов поклясться, что бесчисленные глаза паучищи слезились, и сама она шмыгала несуществующим носом.
— Нет, дорогая, я этого не допущу.
— Не допустишь, дорогой?
— Ни за что, дорогая!
— Вот, молодой человек, до чего ВЫ довели мою Хозяйку!
— Чего? Я тут причем? — оторопел Одрик.
— Причем, причем....
— Да, причем тут я?
— Он еще спрашивает! Почему ты никогда не слушаешь старших?
"Опять началось!" — мысленно простонал Одрик.
— Оно и не заканчивалось. Я же далеко не первый, кто тебя хочет наставить на путь истинный, кто тебе хочет что-то объяснить про тебя же САМОГО!
— Дорогой, так ты не первый, кто ему это говорит?
— Да, дорогая, не первый.
— Были другие?
— Да, были.
— И они хотели его научить?
— Да, они пытались.
— А он?
— А он никому не верит.
— Несчастный мальчик, он не понимает.
— Не понимает.
— Несчастный мальчик, он не понимает, чем это может закончиться. Это так грустно, я не могу этого вынести! — и гигантское тело паучихи затряслось в рыданиях.
— Дорогая, ну не надо, тебе вредно плакать.
— Мне вредно?
— Вредно, очень вредно.
— Но что же делать? Я так надеялась, они такая красивая пара.
— Красивая пара, такая красивая...
— Жаль!
— Да, дорогая, очень жаль.
— Но если он не хочет ради себя, то пусть сделает ради девушки.
— Да, я слышал, что человеческие мужчины на многое способны ради женщин.
— Как ты, дорогой?
— Да, дорогая, почти как я.
— Я сюда и пришел ради нее, а вы мне тут зубы заговариваете, — Одрик резко развернулся и почти побежал к гамаку, где спала Торкана.
— Видишь, дорогая, как он за нее переживает.
— Сильно переживает?
— Сильно, очень сильно.
— Значит, еще не все потеряно?
— Надеюсь, не потеряно. Надеюсь.... — И паучье семейство поволоклось вслед за Одриком.
Торкана спала также безмятежно. Но что-то было не так. Она была завернута в шелковое полотно, а остатки ее собственной одежды валялись на траве под гамаком.
"Это еще зачем?" — удивился Одрик. "Она уже не первый день здесь спит, а спать приятней без одежды", — успокоил он себя, — "Но почему все лоскутами раскидано?" Он хотел собрать то, что было одеждой Торканы в одну кучку, но увидел на некоторых клочках кровяные пятна.
— Что вы тут творите?! — накинулся он на пауков, — Ну-ка стой, тварь!
— Тише, тише...Ты ее напугаешь. — Мужской голос.
— Напугает? — Женский голос.
— Да, она должна сама проснуться, ее нельзя будить. — Мужской голос.
Паучок даже выбрался из шерсти паучихи и замахал на Одрика всеми лапками. Одрик изловчился, и Хозяин оказался зажат у него в руке. Лапки мудрейшего Хозяина Топей беспомощно болтались в воздухе. Паучиха подняла передние лапы, надеясь напугать Одрика, для атаки она была слишком тяжела и медлительна. Кругом засновали их слуги.
— А ну назад! А то раздавлю вашего Хозяина, как гварричиное яйцо! И пусть он даже меня укусит, клянусь Пресветлой, я успею сделать это!
— Нет, мальчик, нет! — верещал женский голос. — Спокойно, они уходят, только спокойно.
Паучьи лапы опустились, многочисленные слуги отползли за деревья.
— Выпусти меня, — проскрипел паучок из пятерни парня.
— И не подумаю! — поцедил Одрик.
— Поставь меня на место, — скрип из пятерни.
— Бедный мальчик! Ну, нельзя же в твоем возрасте быть таким бестолковым! Просто удивительно! — причитал женский голос.
— Ничего удивительного, и них не принято это обсуждать это при мальчиках, — раздавалось из кисти Одрика.
— Что не принято?
— Верни меня на место. Если некому тебе это было объяснять, то мы тебе объясним.
Одрик разжал пальцы и выпустил Хозяина на голову Хозяйки.
— Дорогой!
— Дорогая!
— Дорогой, я так за тебя испугалась!
— Дорогая, со мной все в порядке. А вот за нашего юношу приходится серьезно опасаться.
— Ты прав, дорогой, как всегда прав.
— Мальчику нужно учиться, многому учиться. Сколько неприятностей может быть от элементарного незнания.
— Так давай, мы ему это объясним.
— Как скажешь, дорогая.
Паучок перестал копошиться в шести паучихи, уселся между ее глаз и многозначительно сложил лапки.
— Итак, молодой человек, я надеюсь, могу говорить с тобой как со взрослым.
— Я давным-давно совершеннолетний.
— Замечательно! Осталось еще стать совершеннозимним — и порядок. Может, ты присядешь? Разговор будет долгим.
— Нет, я постою.
— Как хочешь....
— Ты у нас юноша, надеюсь, образованный, читать-писать умеешь. Из школьного курса Лариведения тебе должно быть известно, что Превеликие боги населили Лари разными существами. Но пять видов существ они почему-то любили больше остальных, наделив их разумом, в том числе и вас — людей. Они даже многих из вас наделили магией, но это далеко не полный перечень подарков. Они дали вам способность любить. Любить разумом, чувствами и телом. Другие почему-то этого лишены, их неумолимо гонит инстинкт продолжения рода и ничего более. Вы же получаете удовольствие для разума, счастье для чувств и блаженство для тела. Меня все время интересовало, за какие такие заслуги? Ну да ладно, боги у нас наверху, им видней.
Но одним этим различия не ограничиваются. Тебе наверняка известны некоторые анатомические расхождения между мужчиной и женщиной.
— Ему известно? Ему ВСЁ известно?
— Дорогая, ты в нем сомневаешься? Не все, но, безусловно, многое.
— Продолжаем разговор.... В младенчестве эти расхождения минимальны, а с возрастом увеличиваются. И наступает день, когда девочка узнает, что она выросла. Ей это сообщает Марис, как у вас это принято называть. Боги заботятся о девочках, мальчикам о том, что они выросли надо догадываться самим. Почему? Ты никогда не думал? И каждый цикл равный полной смене фаз Мариса женщина носит в себе рану. Этим она платит своей кровью за великое право дать жизнь. И заметь, радости любви даны вам в равной мере, а расплачивается только женщина. Почему? В женщинах много странностей, их часто очень трудно понять.
Тут мне рассказали о книге одного мудреца.... Ты не удивляйся, я сам не читаю, но у меня много знакомых читателей. Мудрец написал:
" Все в женщине — загадка, и все в женщине имеет одну разгадку: она называется беременностью. Мужчина для женщины лишь средство; целью бывает всегда ребенок."
Думаешь, твоя мать любила твоего отца? Да, конечно, она любила, но она любила ЕГО в надежде на ТЕБЯ. И здесь нечему удивляться, не нужно здесь искать никакого подвоха, никакого женского заговора, этот глубинный смысл заложен Вселенной.
Истечения крови в дни Мариса, являются следствием не состоявшейся беременности. Все в её теле настраивается на зачатие, а оно не происходит. С кровью происходит очищение от омертвевшей ткани, не могущей жить без плода, очищение для нового витка ожидания, надежды на новую жизнь, на зачатие. Женщина несет ответственность за ребенка перед Вселенной, мужчина, видимо, должен нести ответственность за женщину.
Но чтобы произвести на свет новую жизнь, женщина сама должна быть полна жизни, она должна быть здорова. А Торкана была отравлена, яд мог бы передастся ребенку. Ее все это время не посещал Марис. Ты не можешь представить, как это тяжело для женщины. А сейчас Торкана освободилась от яда, и эта кровь как раз заявляет о ее выздоровлении. О том, что к ней возвращается способность выполнить главное предназначение женщины. Кровь, что ты увидел, не признак смерти, это возможность новой жизни. Ты зря испугался.
Одрик уже давно сидел на траве, опустив голову. Давно он не чувствовал себя таким болваном, просто пень пнем. Он сидел и молчал, отвечать было совершенно нечего.
— И мы не могли и не должны были оставлять ее в таком виде. Снять одежду у нас не было возможности, и мы ее распороли. Ей сейчас удобно, ты не переживай.
— Да, ей хорошо, — смог выдавить из себя Одрик. — Я...это... ничего у вас не повредил?
— Вроде нет. А что?
— Ну.... Я ведь действительно испугался, я думал, что.... В общем, извиняюсь.
— Дорогая, посмотри какой страстный юноша.
— Да, дорогой, очень страстный.
— Это он так переживал за девушку.
— Готов за нее даже драться!
— Дорогой, а ты готов за меня драться?
— Дорогая, я тебя умоляю! Зачем махать конечностями, когда можно пораскинуть мозгами?
— Конечно, дорогой, но ведь как романтично.
— Дорогая, тебе так нравится этот мальчик?
— Да, дорогой, он просто загляденье.
— Загляденье.... — розовый мудрец Топей потер лапками намятые бока, — "Еще чуть-чуть и размазал бы кишки по всей поляне. А ведь разумной расой называются."
Одрик стоял у гамака и рассматривал Торкану. Ее плечики так и оставались тощенькими, под тонкой кожей просвечивались синеватые венки. Но от девушки исходило тепло, ее согревал внутренний огонь. Исчезла синюшность и сухость кожи, волосы из жраво-рыжего перешли в густо-рубиновый цвет, губы стали влажными и заалели.... Лучи Андао, пробившиеся сквозь листву, ласкали ее, она едва заметно улыбалась мягкими теплыми губами.... Одрик наклонился и еле удержался, чтобы не коснуться их, он не мог при зрителях, пусть даже паукообразных. Но он почувствовал ее дыхание и дрожание ее ресниц на своей щеке..... Это было тяжело, но он заставил себя выпрямиться.
— Взгляни, дорогая, он стесняется.
— Да, дорогой, наш мальчик еще не разучился стесняться.
— Слушайте, — забеспокоился Одрик, — вот она проснется. И как она пойдет в поселок? Она же леди, она не может позволить себе разгуливать в простыне.
— Мы не подумали.
— Мы об этом забыли.
— Мы больше ни о чем не забыли?
— Больше ни о чем.
— Дорогой, что же нам делать?
— Да ни чего делать не надо, я схожу в наш дом и там найду какие-нибудь ее вещи.
