И офицеры тайной стражи покинули столовую. За окнами уже была ночь, черноты и так достаточно за стенами дома, можно обойтись и без нее. Можно было добавить свечей, но не стали, и так хорошо, и звезды за окнами и два серпа восходят... Так хорошо бывает только тогда, когда все собираются дома сидят за столом, едят что-то очень вкусное, рассказывают по очереди истории... И свечи оплывают, и воск капает на стол, и детям давно пора спать, а они не уходят и засыпают у кого-то из родителей на руках, так я и сам засыпал на руках у матери...
В столовую зашел человек, действительно просто человек.
— А вот всем сейчас будет сюрприз, — человек, который несколько минут назад был грозным командиром Тайной Стражи, сейчас переодетый в простую сухую и теплую одежду, поднял плетеный короб, и опрокинул его на стол. По столу покатились желто-зеленые яблоки, большие, на глаз видно, что твердые, но чудесно пахнущие. И откуда только? Сейчас, когда снежный буран гонит даже стражей с гор в городские дома.
— Это с истока Несайи, там есть целая роща. Только обычно они кислые, просто вырви глаз. Но если их тронет мороз, вот тогда, самое время их собирать. Но потом еще надо убежать от бурана, в этом вся хитрость.
В дверях показался асса Тадиринг, вопросительный взгляд которого обращался уже не командиру, но к хозяину. Я подумал, раз они не первый год служат вместе, то у них какая-то своя система знаков. Но мне казалось, что я их тоже понимаю.
— Командир, даешь добро? — говорил взгляд одного.
— Чего спрашиваешь, давно пора, — отвечал другой.
— А которую, эту? — и пальцы старого мага складывались в объемный жест.
— Нет, давай другую... то ли повыше, то ли побольше, — примерно так я сначала перевел тот жест командира.
— А она там же? — вопрошали пальцы доброго дедушки Тади.
— Ага, чуть правее, — был ответ ладони Калара.
И асса Тадиринг снова отлучился, а хозяин дома Дьо-Магро позволил себе совсем расслабиться, и я уже не чувствовал перед ним того священного трепета. Казалось, боги сошли на землю, они так же пьют, едят, радуются, переживают, плачут, им тоже бывает холодно, больно и страшно. Сейн Калар взял Шайми на руки, и ходил с ней по столовой кругами:
— А маленьким девочкам не пора спать?
— Нет, нет, нет! — запротестовала Шайми, — я так давно не была с тобой.
— Это я не был с тобой, моя птичка. Ты простишь своего папу?
— Конечно, конечно, — нашептывала Шайми ему на самое ухо, — только не уходи больше.
— Звездочка моя, если бы это было возможно, если бы было...
— Ну, тогда хотя бы завтра не уходи, а то знаешь, как я без тебя скучаю... и мама тоже, и Лаки... и даже Оди, — и девочка вопросительно посмотрела папе в глаза.
— Ну, уж если и даже Оди, тогда сдаюсь! Завтра я твой целиком и полностью — клянусь! А сейчас пора спать.
— А я хочу новую сказку, пусть Оди сочинит.
— Пойдем, я тебя уложу, а твой Оди все сделает.
— Нет, хочу с тобой, хочу здесь!
Это конечно были капризы, но сегодня всем все можно.
— Ладно, пусть сегодня будет как ты хочешь, но давай, ты хоть здесь приляжешь. Одрик, ты можешь выполнить ее просьбу, сделать прямо здесь? Я бы тоже посмотрел, как ты это делаешь.
— Могу, наверное, почему нет, — согласился я, потому что даже если он не мог, надо было сплести сон и обязательно новый, — только у меня все там.
Сейне Дайо не дала мне подняться, сама пошла за саквояжем. В ее отсутствие вернулся асса Тадиринг, и не просто так, а с бутылкой гномьей огневки, которую торжественно водрузил на стол.
— Она? — спросил Калара.
— Она, — утвердительно качнул головой тот.
— Ну, что еще можно было от вас ожидать. Стоит оставить на две минуты — и пожалуйста! — начала упреки вошедшая сейне Дайоне. Но ее недовольство было игровым, ей тоже хотелось, чтобы сегодня было можно все и оно не кончалось как можно дольше.
Я занялся свои делом, вдруг вспомнил про свои флакончики, вернее про их отсутствие, ведь до своего дома он так и не дошел. И я обратился к Дьо-Магро, как тот мне и советовал:
— Сейн Калар, Вы говорили за помощью обращаться лично к Вам.
— Ну да, конечно, чем я тебе могу помочь?
— Знаете, мне нужна чашка, из которой точно никто еще не пил, — я вспоминал рассказ девочки. Конечно, интересный случай, возможно человек оставляет какие-то следы, пусть они не цепляются за сон. Я ревностно относился к своим снам и не желал больше никаких визитеров.
— Ага, сейчас найдем, — немного посмотрел, подумал, — А что, это должна обязательно столовая посуда?
— Нет, вовсе нет, просто что-то в форме чаши, хоть сложенные ладони.
— Тогда есть одна идея, асса Тадир, давай-ка сюда твой ножичек.
А у ассы Тадиринга был нож, когда-то подаренный эльфами в знак примирения и уважения. Старый маг вынул из-за пазухи свою драгоценность — ножны, скрывавшие тонкое серебряное лезвие с эльфийской надписью на резной ручке радужного дерева. Сейн Калларинг выбрал яблоко, и этим ножом, как скульптор резцом убрал все лишнее, и на его ладони вскоре появилась чашечка, даже с подобием ручки.
— Такая подойдет? — спросил он меня.
— Сейн Каллар, а Вы, оказывается, тоже немножко сказочник.
— Сегодня — ДА.
И туманный клубочек с радостью разместился в яблочных недрах, и девочка с радостью согласилась посмотреть сон, где она как бабочка порхала по яблочным лесам, и у каждого дерева был свой вкус: ягодный, ореховый, медовый, карамельный, мармеладный, даже вкус мороженого. Шайми уговорила, чтобы ее не относили в комнату, а оставили здесь на двух сдвинутых креслах, а кто из нас в детстве не мечтал об этом?
— А теперь настал черед попробовать, что наколдовала матушка Суа, — сказал Каллар Тадирингу. Тот уже давно был готов. Мани Суа, главный гномий специалист по огневке, по изготовлению естественно, а не по распитию, никогда не торговала ей, делала только для "себя" или для "своих". Узок был круг этих "своих", она знала наизусть пристрастия особых клиентов, по запаху определяла в какой бутылке для кого. Удивительно было бы, если черный полковник был обойден вниманием мани Суа. Калар достал из посудного шкафа маленький поднос, в гнездышках которого сидели восемь серебряных стаканчиков, и расставил перед всеми сидящими за столом.
— А девочки не будут, девочкам этого нельзя, — объявила сейне Дайоне и поставила свой, Лаки, да и заодно мой обратно в гнездышки.
— Ну, здрасти, моя ненаглядная, а его с каких пор в девочки записала? Может, косички ему еще заплетешь?
— Не буду, хотя есть из чего. А не рановато ли ему огневки?
— Ему? В самый раз, — вынес свой вердикт асса Тадиринг. — От матушкиного ничего никому плохого не сделается.
— Потом, если с него спрашивается как со взрослого, то и позволяться должно аналогично, — подвел итог Калларинг и вернул стаканчик мне.
— Ну, мне вас двоих не переспорить, — сдалась сейне Дайо, — чувствую, надо уже покидать эту компанию.
— Нет-нет, только не сегодня. Сегодня же такой день, когда еще все ТАК будет получаться... .Что-то мы много говорим, Тадир, командуй этим парадом. — И огневка сделала первый круг.
После всего сказанного мне ничего больше не оставалось, как держать марку, а огневка оправдывала свое название. М-да, это вам не эль, и даже не гоблинский ром, "Так вот что это означало — покрепче" наконец я догадался о точном переводе жеста. Тадиринг заботливо присматривал, чтобы я обязательно закусывал, давненько меня не окружали таким вниманием. А время уже катилось к полуночи, и Лаки уже не слушала застольных разговоров и клевала носом, уж слишком длинным выдался сегодняшний день. И сейне Дайо хотела уже унести Шайми в комнату, но Калларинг доверил эту честь мне.
— Пусть девочки спят, а ты возвращайся, — это был почти приказ.
Я отнес спящую Шайми в ее постель. Хотел проводить Лаки, но она запротестовав, велела мне возвращаться. Проходя мимо угловой комнаты, махнула рукой в ее сторону, томно выговорив, что мне постелено там. Я не заставил себя долго ждать, невообразимо длинный день продолжался.
По возвращении в столовую, Тадиринг обратился ко мне с идеей: а не сплести ли сон для хозяев Дьо-Магро, один на двоих. Я никогда еще не делал парных снов, но почему бы не попробовать, сегодня такой день, что все всем удается. Но на все должно быть желание заказчика.
— Давай попробуем? Только я один не хочу, неинтересно.
— А если что-то не так? — почему-то опасалась сейне Дайо.
— Я же с тобой. Да и что там может случится, в жизни куда страшней.
И дал мне команду:
— Начинай, а то ночь скоро кончится.
Я, мастер снов, несколько замялся:
— А можно... э-э... некоторые...
— Можно, сегодня можно. Давай с некоторыми... вольностями. Хотя, что у тебя за вольности могут быть! — и полковник рассмеялся.
— Асса Тадир, — обратился он к старому магу, — давай-ка опять свой инструмент. А то ведь нам нужна не пользованная посуда, как я понимаю.
И он снова взял яблоко, самое большое, и снова поколдовал над ним. Получилась чаша для вина, ниже чем принято, но в нее и не вино собираются наливать. Когда она наполнилась сонным содержимым, Калларинг спросил у меня:
— А унести это можно, или обязательно при тебе?
— Совсем не обязательно, как Вам удобнее.
— Ну, тогда, пожалуй, хватит на сегодня, мы вас покидаем.....
Он подал руку супруге, и они удалились. Вы, лично, представляете, как уходят люди которые за много лет не надоели друг другу, и если им надо расстаться, как того требуют обстоятельства, мечтают о встрече? Представляете? Вот именно так они и ушли.
— Ладно, сынок, — заговорил асса Тадиринг, — иди отдыхай. Хотел я тебе порассказать кое-что, да поздно сейчас. Да не хотелось мне настроение портить ни тебе, ни себе, ни всем. Иди, я вас всех посторожу, у меня все равно бессонница. И уж, прости меня старика, но твои услуги мне не помогут.
Я вышел из столовой, честно говоря, ноги еле волочились. Дошел до указанной мне комнаты, открыл дверь и застыл в проеме: на кровати спала Лаки. Как это понимать? Видимо, отсыл был притворным, и мне надо было догадаться и, сделав круг, возвращаться на указанное место, а Лаки меня не дождалась и заснула. И как теперь? До меня дошло, что я ни капли не соображаю в женщинах. А вот, что по головке именно меня не погладят, соображал я точно, а погладит меня Дьо-Магро по другим местам и даже страшно представить чем, хотя моего, греха здесь ну ни на капельку. Ничего другого не оставалась, как тяжко вздохнуть и обустраивать ночлег, и желательно не глядя в сторону спящей Лаки. Я развернул кресло, придвинул стул, учитывая опыт прошлой ночи, придвинул еще и второй. Взял пару подушек, благо на кровати они в избытке, нащупал плед гномьей работы, более чем достаточно. Прижал к своим ушам прохладный шелк подушечьих боков, чтобы, не приведи Пресветлая богиня, не услышать случайный вздох Лаки во сне, скомандовал всяким мыслям "Стоять! Смирно! " и через считанные минуты уже был там, где считался непревзойденным, если не единственным мастером — во снах.
Еще через четверть асса Тадиринг заглянул к нам в комнату, посветил себе свечой, прищурился, поморщился, покачал своими серебряными сединами и тихонько прикрыл дверь.
— Эх, молодежь... Ничего на свете не меняется — пробурчал он, подумал: "А может оно и к лучшему, что не меняется", и пошел к теплящемуся камину. Его колени ныли во всю, даже завывали в предчувствии приближающегося снегопада.
Вся ночь прошла без снов, вернее был сон про отсутствие снов, какая-то темная муть, пустота и духота одновременно. Страшное дело как захотелось потянуться. Вскочил, как всегда, не растягивая этот процесс. Что-то было не так. Отсутствие Лаки как раз было предсказуемо, ничего не выдавало ее ночного присутствия. Вроде все на своих местах, только абсолютная белизна за окнами. В Каравач пришел снег. Пришел не как завоеватель, с топотом, лязгом и кровью, а как к себе домой — вошел без стука, и развалился на любимом диване со всеми удобствами. Я не мог не встретиться со снегом, и вышел, но не на дорогу, а во двор. И не вышел, а выбежал, и так бежал до самого обрыва над рекой, сбивая лицом, грудью, волосами снежные хлопья. Снег заносил долину Каравача, ложился несмятой неоскверненной белой постелью, и никто в мире так не радовался его воцарению как я. Я пару раз проверил мягкость этой постели. Потом стащил с себя сапоги и прошелся по снегу босиком. Вы ходили когда-нибудь босиком по свежевыпавшему снегу? А по облакам? Так вот это почти одно и то же, просто райские ощущения, только сильно загуливаться не надо, а то перестаешь чувствовать свои конечности.
Из кухонной двери показалась тетушка Тено, вернее сначала чан с какой дымящейся бурдой, а за ним уже она. Вытащив чан на белый, теперь уже буквально белый, свет, она поставила его на дорожке, чтобы перевести дух. Увидела резвящегося таким способом парня и всплеснула руками,
— А ну как простудишься, заболеешь?
— Не волнуйтесь, тетушка Тено, от счастья не болеют, — я, прыгая поочередно на одной ноге, натянул свои сапоги и опять бегом направился к дому. Подхватил ее чан, тяжелый, однако, а как же она его таскает? Но ведь снег, и по нему уже можно ехать. И чан поехал как сани, в два счета оказался на месте назначения, в каменном загоне хвачиков. Теперь оставалось только перенести через порожек: нагнуться, обхватить и переставить, делов-то. Ну и запашок тут. Я резко выпрямился, зацепился за что-то воротом, видимо, за ручку, ну и распахал свою любимую рубаху. Тут уже можно было выругаться, но это бы не помогло. И я понесся к дому, потому что счастье норовило кончиться, а, следовательно, можно и подхватить простуду. Хорошо еще, что на лестнице никого не встретил, проскочил в угловую комнату, скинул все промокшее, т.е. фактически все, еще и хвачиковым пойлом заляпался, завернулся в шерстяной плед, да еще накрылся одеялом. Теперь можно отогреваться. Через минуту в комнату вошел асса Тадиринг:
— Великолепно! Я тут наблюдал твои выкрутасы. Ну, и на что это похоже?
— На снежное купание.
— Парень! У тебя с головкой все нормально? Я тебе вчера не доливал, и надеялся, что у тебя в голове еще что-то есть, а ты последнее готов по ветру пустить. Поднимайся, пошли к камину отогреваться.
— Не, я не могу.
— Это почему же?
— В таком виде? Я не могу...
— Прекрасно! Ты так лишишь меня посмертия, я стану демоном и превращу в кошмар всю твою оставшуюся жизнь. Вот знай!
— Тадир, чего шумишь не позавтракав? — Калларинг прохаживался по коридору с абсолютно довольным видом. — Или я вчера не ясно объяснил, что сегодня должно быть тихо, чтоб никого не будить?
— А ты полюбуйся вот на этого героя, он снежок решил обновить, и понырял там, и босичком побегал.
— Это с какого перегрева на него нашло?
— Да тут... эм-м ... — они перешли на свой междусобойный язык, пальцы Тадиринга заработали, во всю рассекая воздух.
— Ну-ка, ну-ка? Так вот оно что! Интересно. — Калларинг слегка как бы удивился, озабоченно потер лоб, но все-таки усмехнулся. — Ну и загнал бы его к большому камину, там ведь уже растоплено.
