— Так он не идет. Ему, видите ли, теперь не в чем, он стесняется.
— Ах, он еще и стесняется! — и полковник вытащил меня за мокрые волосы из-под одеяла. — По снегу босиком, он не стесняется, а по коридору стесняется. А ну, бегом марш!
И даже придал мне начальное ускорение чем-то домашним мягким замшевым, но чисто символически, ибо не в его правилах было вмешиваться в процесс, который и сам хорошо идет. Пошевелил мягким замшевым мыском нечто, что являлось моей одеждой:
— М-да, оригинал. Зато с ним не скучно, — подвел итог полковник, и тоже направился к камину.
Каминных комнат было две, конечно каминов было больше, но остальные служили только для отопления, а эти два для удовольствия и приятной беседы. Одна их этих комнат была еще и курительной, и получается как бы мужской, а другая соответственно женской и детской. Когда Калларинг, вальяжной походкой, и прихрамывающий асса Тадиринг вошли в большую каминную, я сидел, повернувшись спиной к огню, завернутый в плед с ног по грудь. Всего пледа на него рост не хватило, а вопрос, что закрывать, для меня решался однозначно.
— Ну, вот видишь, никто за тобой не погнался. А то: "Не хочу — не буду, не буду — не хочу". Прав командир, с тобой не заскучаешь.
— Да уж, выдумывать ты умеешь. Только на вольности сам не налегай, пусть они приходят постепенно. Мне сегодня чудно спалось, уверен, что сейне Дайо тоже. Ну ладно, сиди, грейся.
Калларинг встал и пару раз подергал шнурок на стене, вызывая обслугу.
— Пора бы по кофейку пройтись, асса Тадиринг, ты как?
— А когда я был против?
— Ну и замечательно. Наш юный друг, надеюсь, тоже не откажется.
Одрик кофе не потреблял, напиток был дороговат для его доходов, но ел и пил он все подряд.
— Может ему молока горячего? У смиз Тено ведь есть, — переживал за меня старый маг.
— Ему? Молочка? А не поздновато ли спохватился? — Калларинг рассмеялся в голос, — Накапай лучше вон той микстурки. Тадир, ты что, внучка себе завел на старости лет? Раньше надо было о наличии внуков позаботиться.
— Ну, извиняй, командир, занят был.
Под дверью что-то послышалось.
— Смиз Тенире, заходите, — скомандовал хозяин дома Дьо-Магро, — я знаю, что Вы почему-то побаиваетесь заходить в эту комнату, но я не для того сегодня остался дома, чтобы торчать в коридоре.
Вошла тетушка Тенире, в полной готовности выслушать все пожелания хозяина.
— Все как обычно, нам с ассой Тадирингом и вон тому молодому человеку. Можете и сливок сегодня принести, или просто молочка.
Я ожидал усмешки на слове "молочка", но взгляд командира был невозмутим, как сталь клинка в ножнах. Тетушка Тенире позволила себе наклониться к сидящему хозяину и нашептывала ему что-то более интересное, чем "Чего изволите". Он слушал ее также бесстрастно, правда, его взгляд дважды полоснул по мне, завернутому в плед.
— Ну что ж, это похвально с его стороны. И раз уж на то пошло, то окажите юному СЕЙНУ Одрику ответную любезность. Подыщите что-нибудь для него походящее.... Да-да, из того, что х-мм... я уже не ношу, да, стало мне мало... Да все верно, Вы лучше всех в доме знаете, что и где у нас лежит... Только не надо сейчас мне показывать свою бережливость, вашим племянникам там еще надолго хватит, и внукам останется, — он резко повернулся в ее сторону и командирским взглядом прекратил назойливые нашептывания.
— Юный сейн не может позволить себе быть за столом в таком виде, и мы ВСЕ не можем приступить к завтраку, так что — Я жду!
На слове "Я" смиз Тенире выбросило из курительной комнаты как пробку из бутылки. Как-то до подозрительности быстро она вернулась, подала мне слишком тщательно сложенную стопку одежды. С поклоном поставила с моим ногам сапоги, пробубнив, что она выбирала голенища поуже. Да уж, мои жерди болтались в моих сапогах как ложка в стакане, да и сейчас немногим лучше. Покидая комнату, уже кланялась трижды: самому хозяину дома, его давнему соратнику и вдобавок опытному магу, а теперь еще и мне. Недоумение на ее лице сменилось жгучим интересом. Взгляд забегал по мне как по заморской диковине, вся ее поза выражала "Чего изволите? ". В глазах читалось что-то типа: "Кто его знает, бегал-прыгал тут сколько лет, ну лягушонок лягушонком, а сейчас вон как, может хозяин его усыновить собирается. Кто их разберет, этих сейнов... По молодости-то Дьо-Магро был весьма горяч, и тогда он не раз объехал всю Северную равнину, а то и дальше, он и сейчас ни мало не остыл, но кое-чего уже и чин не позволяет, да и от его хозяйки на сторону и взгляд не отвести, но мало ли..."
Я смотрел умоляюще-отчаянно, как будто эти два палача сейчас подвергнут меня ужасной пытке.
— Вот только не надо тут кочевряжиться как наследница Великого дома... Пожалуйста! — Последнее слово прозвучало уже раздраженно. — Приведи себя в порядок, в конце концов, и не будем больше об этом, облачайся, ХОП! — Дьо-Магро хлопнул в ладоши, звук получился резкий, как удар хлыста. В прочем, он примерно так и подействовал. Я нырнул за занавеску, уже ни о чем не рассуждал, а просто действовал, уж лучше принять что-то с командирского плеча, чем сидеть голышом. К тому же что-то не было какими-то обносками, а штаны, кожаные штаны, если и одевались, то от силы пару раз. Не удивительно, что смиз Тено припрятала их в надежде как-нибудь унести для своих племянников. Она уже проделывала это неоднократно, но хозяева закрывали глаза на подобные мелочи. А у меня никогда еще не было кожаных штанов, так чем я хуже племянников смиз Тено? Стоп! А почему это сразу "смиз", что это во мне заговорило? Тоже родовая кровь, будь она неладна? И я уже не выползал из-за занавески, а решительно отдернул ее в сторону.
В этот момент вошла тетушка Тено с подносом, и вскрикнула от неожиданности, как же одежда может изменить человека! Перед ней был интересный юноша, безусловно благородного происхождения. Теперь смиз Тенире была полностью уверена, что в родословной юного сейна кроются весьма щепетильные подробности, и как ей было обидно, что не сможет никому на рынке не может поведать открытые ею тайны. На ее тряпичные прегрешения хозяева смотрели сквозь пальцы, но за протянутый где-нибудь язык можно было запросто его лишиться с головой в придачу, так что ей ничего не оставалось, как наслаждаться своей осведомленностью в гордом одиночестве.
— Что с Вами, смиз Тенире? Этот молодой человек знаком Вам на протяжении нескольких лет, чего Вы так напугались? Хорош слишком? Так не будете показываться ему на глаза со всякой хвачиковой бурдой, как человек благородного происхождения, он не может позволить, чтобы женщина таскала тяжести. Подождали бы, денщики скоро прибудут, ничего с вашей живностью не случилось бы. Если бы варгам, им бы я и сам отнес, а про этих чтоб больше не слышал! — перевел дыхание и продолжил. — Где-нибудь через полчаса принесите завтрак для сейне Дайо, и принесите сюда, мне угодно сегодня самому подать ей кофе в постель. И убедительнейше Вас прошу, сегодня не досаждать ей никакими вопросами, вообще не показываться на глаза. Все, Вы свободны.
— Как мне надоело всех с утра воспитывать! Тадир давай накапай-ка мне микстурки, и себе, и нашему новоявленному. Кстати, что ты думаешь по поводу его происхождения.
— Что тут думать, родовой знак он показывать не хочет, он ее даже от меня скрывает. Знак отца почему-то не проявился, но это бывает, он еще достаточно молод. Но уж больно мы гордые, чуть что, взбрыкивает как необъезженный варг.
— Но это же не проблема, вполне достаточно родословной матери.
— Не хочет он иметь со своей родней в Ричелите никаких отношений, просто до смерти не хочет, — асса Тадиринг и разговоры разговаривал и за делом поспевал, налил в крошечные рюмочки рома, не какого-нибудь, настоящего из южных морей, а не пиратской сивухи, к кофе весьма недурно.
— А что у нас с Ричелитом такое?
— Да есть там одна особа, такая с... — Тадиринг дернул головой, — просто дьявольская баба. Сам Гаарх с ней не стал бы связываться. Видать, с младенчества ему насолила. Ну вот, сейчас опять взовьется, от одного упоминания об этой стерве.
Я отставил чашку, прикусил губу, мои кулаки сами сжались до побеления. Калларинг встал, придвинул свой стул так, чтобы быть напротив меня, щелкнул пальцами у меня перед глазами. Я вздрогнул, потом разжал кулаки.
— Послушай меня, мальчик, с тобой наверно давно никто не говорил на эту тему, а может, вообще никогда не говорили, да и я больше не буду. Я, конечно, не был в твоей ситуации, но был во многих других, ни чем не лучше. И поверь мне, ты все равно будешь тем, кто ты есть, и сопротивляться этому глупо. Почему ты решил возненавидеть свой род и свой знак? Из-за взбалмошной тетки? Значит, перечеркнуть все, что там было до тебя на протяжении веков, перечеркнуть память о твоей матери и быть НИКЕМ? Просто заранее сдаться и сбежать даже не приняв боя? Да, конечно, весьма достойный выход, весьма, просто слов нет.
Я готов был ткнуться полковнику в грудь и разрыдаться как маленький. Наверное, если со мной был отец, он бы сказал мне это давно, но отца со мной никогда не было. Мои волосы сейчас лежали распущенные по плечам, они еще не совсем просохли от снежных ныряний. Свой плетеный ремешок я положил на подлокотник.
— Позволь полюбопытствовать, — Калларинг взял ремешок в руки, — это мама сплела?
Я только утвердительно покачал головой. Черный полковник всмотрелся в узор плетения со всех сторон, даже на свет. Брови его приподнялись, но не удивленно, а самодовольно, вроде "ну, я так и знал".
— Тадиринг, хоть ты и говоришь, что я "не маг ни разу", но я тебе сейчас без всяких магических штучек расскажу его тайну. Я знал его мать. Смотри, как захлопал глазами, а удивительно было бы, если я ее не знал. Так вот я не поверю, чтобы она сделала что-то просто так. Восемь лучей в круге, можешь даже не стараться, не проверять, там именно такой знак.
— Я как всегда прав? — вопрос адресовался ко мне.
— Да. Их восемь, — прошептал я.
— Тебе объяснили, что это означает?
— Нет, ничего.
— Асса Тадиринг, это уже по твоей части, всякие ваши маговские заморочки. Я так понимаю, что нынешний магистрат не очень жалует эту легенду. А мама решила его не напрягать раньше времени. Так что просвети будущего коллегу на досуге.
— Да, командир, надо рассказать ему все обстоятельно. Это не сегодня и даже не завтра, но в ближайшее время.
— Только было бы оно, это время. Наше-то почти истекает, так что живенько все доедаем и идем заниматься делами. Я позволю себе развлекать сейне Дайоне, столько дней не ночевал дома, имею право; наш юный друг пойдет развлекать девочек, уж больно хорошо это у него получается; а асса Тадиринг проверит, что творится в казармах.
И через пару минут они покинули каминную комнату. Тетушка Тено уже семенила им навстречу, сейн Калларинг перехватил ее ношу, махнул ей рукой, что свободна.
— Я вас оставляю, займусь хозяйкой дома. А то рискую попасть в немилость. И что-то она последнее время не очень хорошо себя чувствует, устает.
— Что ж, немудрено, — вздохнул Тадиринг.
— А в чем дело, может, я чего-то не знаю?
— Нет-нет, просто... просто, мы все последнее время, — он еще раз тяжко по-стариковски вздохнул, — устаем по известной причине, а ей достается больше всех.
Калларинг уже ничего не отвечал, просто покачал головой, развернулся и ушел.
Асса Тадиринг повернулся ко мне.
— Не дуйся. Ничего страшного, плохого мы про тебя ничего не узнали, даже наоборот, вот увидишь. Беги, сынок, я скоро тебе все расскажу.
И я побежал, что мне теперь, в этих сапогах кажется, будто они сами несут. Влетел в комнату к Шайми. Она уже не спала, но была одна.
— Привет, сказочник!
— Привет, малыш, а почему ты одна?
— Лаки сейчас придет. Хочешь пирога? Он же был такой большой, что за один раз не съесть.
— Конечно, хочу, но попозже.
— Ты сегодня какой-то другой. Волосы у тебя выпущены, ремешок потерялся?
— Нет, он в кармане, не переживай.
Тут вошла Лаки, она несла мой саквояж. Не поздоровавшись со мной, и не дав мне рта раскрыть, смерила оценивающим взглядом и хмыкнула. Поставила мой саквояж на край кровати, открыла, и из него на кровать выкатились вчерашние яблоки, их оставалось еще много.
— А ты что думал, я специально его таскать буду, мне просто не во что было положить, — это была Лаки во всей своей красе, вся светилась в пламенеющих язычках волос, а я, как беспечный мотылек, рисковал в них сгореть.
— Нет, не думал, но все равно спасибо.
— Да, пожалуйста... — бросила она, как снег с плеча стряхнула. Не сводя своего взгляда, взяла яблоко и протянула мне. Ее ладонь раскрывалась, яблоко оставалось на самых кончиках пальцев, они начали подрагивать, и мне ничего не оставалось, как взять яблоко вместе с ее пальцами. Лаки начала эту игру и не собиралась из нее выходить. Я прижал ее пальцы к щеке, нашел у яблока свободный бочок и вгрызся с него. Побежал сок, от яблока откололся кусок, я стал его медленно разжевывать, опустил ее руку от лица, но не выпускал ее, даже сжал крепче. Я уже не ловил ее взгляда, сам смотрел сверху вниз, в конце концов рост мне позволяет, он пол головы выше. Лаки опустила глаза, дотянулась до яблока, но прежде чем откусить его мякоти, продемонстрировала свои зубки на моем пальце. Естественно, я не выпустил ее руку, даже не подумал, но игру в гляделки я выиграл безоговорочно. Да, конечно, она при таком папе, и при такой маме, у нее вроде все в порядке, а я с кучей проблем по жизни. Но уберите папу с мамой, что кроме ее раскаленных кудрей останется? Да я у них в доме, но не напрашивался же, хозяин меня сам сюда привез. Чем я хуже ее в конце концов? Да ничем. Поняла ли она, что ее ночная выходка была глупостью, как минимум? Что это я повел себя благородно, а она, скажем, необдуманно? Что ей извиниться не помешало, а не задираться с утра?
Выручила всех Шайми:
— Что вам яблок не хватает, вы одно едите? Хм, смешные какие.
— А так вкуснее, малыш, вот подрастешь и сама узнаешь.
— Лаки, он правду говорит? Так вкуснее?
— Да, Шайми, Одри всегда говорит правду, — подтвердила Лаки, смиренно подняв глаза, давая понять, что я действительно прав, как бы недоумевая, что это вечером на нее нашло. Вот, хитрюга!
Со стороны дороги послышался шум, возвращались обозники. Красавца Чогори накрытого белой попоной вели в поводу, его можно было далеко узнать по белым рожкам на лбу, но командир не давал приказа приводить своего скакуна в усадьбу. Чуть дальше показалась еще одна команда с варгом поводу, это была Ульзи, рыжая самка. Стражи увидели своего командира в окне, или он сам уже открыл его навстречу этому параду.
— Командир, прости, но Ульзи наконец выбрала. И она выбрала Чогори.
— А как Чогори? — поинтересовался полковник настроением своего любимца.
— А он всегда готов. Мы же не могли их в общей вагрятнице оставить, они разнесут там все по камешку. И Тензи возмущается, что его вниманием обошли.
— М-да, нашла время, проказница.
— Ну, командир, здесь ведь не прикажешь.
