— Я хочу быть как все! — крикнул он зеленым каравачским лугам.
— Исполнено! — отозвался чей-то голос у самого горизонта.
Ну, вот и ладно, так спокойнее и надежнее и не придется отвечать за судьбы всего человечества, только за свою.
Его рассуждения прервались самым неожиданным образом. На ровной дороге, варг споткнулся, и Одрик полетел в высокую каравачскую траву. Поднявшись на ноги, он обнаружил, что не один на этом лугу. Вокруг него стояли пятеро. Их единообразная, знакомая Одрику, экипировка приводила к невеселым выводам. Эта пятерка легионеров по его душу и он под прицелом пяти арбалетов.
— Хавард, зови Даму. Она так хотела на него взглянуть.
Через пару минут, показавшихся Одрику вечностью, легинер пришел вместе с женщиной средних лет, шатенкой с прической по последней моде. Она держалась чересчур заносчиво, для путешествия по каравачским хуторам, ее костюм безумно дорогим, а лицо прикрывала темная густая вуаль.
— Ну, парень, как тебе повезло. Дама решила тебя повидать лично. Не каждому дано посмотреть на леди Смерть.
Одрик даже через вуаль чувствовал на себе пристальный взгляд. Дама вдруг подняла вуаль и почтила его своим открытым взором, голубых, холодных как лед, глаз. На тонких, причудливо очерченных губах блуждала нервная усмешка. Одрик понял, что дело плохо и попытался призвать себе на помощь магию, но ее не было, он больше не был магом! А драться на мечах или хоть кулаками достойно махать, он так и не научился. Обидно, как же обидно умирать, даже не оказав, хоть какого-нибудь сопротивления!
— Какой славный мальчик! И чем ты так мог насолить "Основному", что пока ты живой, ни пить, ни есть не может? Жалко, такой молоденький. Но в моем деле репутация превыше всего. — Дама тяжело, даже горько вздохнула. — Я не могу отказать постоянному клиенту.
Она взглянула на Одрика еще раз и отвернулась в сторону.
— Прости... Ничего личного, это только работа. — И ее молниеносный удар снес Одрику голову....
Один из легионеров поднял голову за волосы и протянул Даме.
— Этот старый маньяк пожелал получить такой сувенир, — Одрик видел, как тонкие губы Дамы скривились. О, ужас! Его голова видела и слышала! Она даже шевелила челюстью, но не говорила. Но схватить зубами могла, и схватила главу Легиона за руку. Дама вскрикнула, выронила голову.... Она покатилась как капустный кочан и плюхнулась в какую-то заросшую речушку....
...Вода и какие-то причудливые растения касаются лица.... Странно, он слышит, он чувствует.... Но глаза открывать страшно. Да он и не может их открыть, он опять наблюдает со стороны за жизнью своего тела и себя.
— Сейн Одиринг.... Сейн! — кто-то касается его руки.
— А-А! Кто?! Что?!
— Сейн, Вы, верно, заснули, я Вас напугал.
Одрик, командующий телом, приподнялся, сел, решился открыть глаза. Он сидел в мраморной ванне среди зимнего сада с причудливыми растениями и статуями. За высокими окнами с цветными витражами шел снег. У изножья ванны стоял слуга с полотенцем.
— Сейн, я знаю, сейчас не время приемов, но....
— Что "НО"?
— Э-м-м-м...К Вам трое эльфов.
Одрик вышел из ванны, взял у слуги полотенце, обернул его вокруг пояса.
— Ну, так в чем дело? Зови. — Скомандовал он слуге, направляясь с эркерному окну, где стоял маленький круглый мраморный столик на кованной витой ножке и несколько плетеных кресел.
— Сейн...это не ваши эльфы.
— Что-что?
— Это ...ДРУГИЕ эльфы. Сам консул с секретарем и ... и с племянником.
— Только племянников мне здесь и не хватало! — пришлось облачаться в положенный для приемов камзол, опять эти воротники, манжеты, опять церемонии и расшаркивания.
— Айре Греттиэль!
— Сейн Одиринг! — они обменялись приветствиями и прошли в малую гостиную.
— Сейн, я бы хотел представить Вам Ладариэля, моего ...э-э-э...племянника. — Консул так промурлыкал последнее слово, что у Одрика случился приступ тошноты.
— Ладари, — подозвал консул эльфийского юнца, — это и есть знаменитый сейн Одиринг. Я бы сказал, что он великий магистр магии искусств. Искусство по воздействию на мыслящих существ подобно магии, а если на службу ему поставить магию! Я даже не могу представить степень возвышения силы!
— Сейн Одиринг, не будете ли Вы великодушны, и не поучаствуете ли в судьбе Ладариэля?
— Простите, но юноша выглядит вполне благополучным. Зачем ему мое участие?
— Он мечтает попасть в вашу школу искусств. У Вас ведь есть и межрасовые курсы.
— Конечно, Каравач вольный город. У нас никому не запрещено проживать.
— Даже оркам, — скривился Греттиэль.
— Да, даже оркам. Но согласитесь, консул, где кроме Каравача Вы могли бы спокойно встретиться с некоторыми их представителями и уладить кое-какие проблемы.
— Как это верно! Такая политика позволила Каравачу наладить отношения со всеми расами и государствами и мирно сосуществовать не один век.
— Айре Греттиэль, Вы можете мне признаться, зачем молодому человеку обучение магии искусств? Ведь со статусом вашего племянника он может сделать куда более престижную и выгодную карьеру.
— Сейн Одиринг, а Вы не допускаете мысли, что у него могут присутствовать таланты и в этом статусе?
— Вполне допускаю. Но знаете, лучше не заострять внимание на этом его... статусе. Я готов принять его на общих основаниях.
— Безусловно, сейн. Безусловно!
— Я рад, что мы поняли друг друга.
— А теперь, если сейн будет так любезен, то нам бы хотелось посмотреть что-нибудь.
— Всего увидеть невозможно и за целый день. Чего бы вам хотелось в первую очередь?
— Купол! Конечно же купол.
— Прошу...
Эльфы с восторгом взирали его легендарное творение, результат его невероятного упорства и вычурной фантазии — витражный купол, игравший редкостными цветами
.... Зимнюю томную дремоту Каравача прервали залпы катапульт. Гранитный снаряд разбил творческие изыски в пыль...
Мирный город заполнился рокотом, скрежетом, человеческими и нечеловеческими рыданиями. Белый снег обагрился межрасовой кровью.
Одрик стоял посреди площади и как когда-то ощущал свою полную никчемность. На его глазах все, что было ему дорого, погружалось в хаос войны. Полчища наемников терзали вольный город, а он ничем не мог этому помешать.
Одрик не любил военных игрищ, не любил кровавых поединков. Он был уверен, заверений в мире и дружбе достаточно. А сейчас ему нечем защищаться самому и защищать любимый город.
К Одрику подбежал оборотень в боевой трансформации, и, не разглядывая, кто передним, одним махом кривого бронзового меча снес ему голову. Голова по странной траектории полетела через всю площадь...
"Что-то часто голова стала отделяться от тела", — шевельнулась мысль в мозгу, — "Надо будет подумать о съемном варианте...."
"А ведь у меня была возможность. Я наверно смог бы это предотвратить, я бы смог спасти город и людей, а я даже не попытался..."
— Дошло наконец-то! — раздался чей-то простуженный голос. — Возвращаемся.
И голова, не долетев до земли, попала в расставленную кем-то рыболовную сеть. Только плетение у сети было странным, ажурно-кружевным, как у паутинного гамака.
— Хорошо, тогда вернемся к нашим илларям... Можно ли поинтересоваться у многоуважаемых Хозяев, почему Вы изволили называть меня Госпожой? С вашими соседями оборотнями все понятно, они иначе не могут, а Вы?
— Уважаемая госпожа, мы конечно не оборотни, но мы все помним, мы помним, кому мы обязаны нашим существованием. И дело даже не в этом.
— Совсем не в этом?
— Совсем не в этом, совсем...
— Когда ты снимешь защиту, и оборотни отсюда уйдут, Топи останутся без защиты, они станут ничьей землей, мы этого не хотим.
— Не хотим, не хотим.
— Нам нужна будет защита.
— Да, защита нужна.
— А тебя мы уже знаем. Ты нас не боишься и не обидишь.
— Не обидит?
— Не обидит, не обидит...
— Слуг у нас много, но зимой холодно и большинство из них спит, и мы становимся беззащитными. Шелк нужен многим и демоны тоже не помешают, многие захотят захватить пустые топи. А вот если они будут под твоей защитой, то мы сможем зимой спать спокойно.
— Спокойно?
— Совсем спокойно.
— Ваша позиция мне понятна... лучше то зло, которое знаешь. Еще какие проблемы есть?
Паук опять начинает переминаться с ноги на ногу.
— Наши слуги и пленные демоны делают шелк... Шелковое полотно, но слугам скучно делать простое полотно.
— Скучно?
— Очень скучно, очень...
— Из-за этого бывают проблемы с качеством...
— Мы бы хотели делать еще что-нибудь, но не знаем что. Нужно что-то, что будет стоить достаточно дорого, и чтобы слугам было интересно это делать. Чтобы они могли творить... Но мы не знаем — что делать?
— Что делать? Что делать...
— Ну, это просто. — Машу ручкой, так, ерунда...
— Просто?
— Да, можно, например, делать... шелковые чулки, они могут быть разной толщины и разных узоров и цветов. Можно делать перчатки для дам, разной длины и с разными узорами. Можно делать шелковые носовые платочки с кружевами. Можно просто делать кружева для воротников, можно делать кружевное шелковое белье. Еще придумать?
— Нет, но хотелось бы сделать образец. С чего начнем?
— Сейчас начнем?
— Сейчас, сейчас...
— Ну, например с чулок. — Вношу конструктивное предложение.
— Мы готовы. Что делать?
— Пусть принесут чего-нибудь, куда мне сесть и куда ногу поставить.
Пока слуги волокут деревянные чурбачки, снимаю сапоги и штаны. Сажусь на чурбачек, а на другой — ставлю голую ножку.
— Начинайте...
— А что делать?
— Ну, зовите мастеров, снимайте мерки и делайте чулки, сразу и примерим. Можно для первого раза прямо по ноге оплетать.
На поляну сбегаются десятки пауков. Они начинают бегать по моей ноге. Я смеюсь, щекотно.
— А носовой платочек, как выглядит? — Спрашивает Хозяйка.
— Такой маленький квадратный кусочек шелка, а по краям, по кругу кружева.
— Какие кружева?
— А какие понравятся... Нужно что-то ажурное, воздушное...
— На каждом платочке кружева разные?
— Я так думаю, что платочки лучше делать по восемь штук одинаковых или по четыре, а чулочки обязательно по два. Вы смотрю с левой ногой закончили? Давайте правой займитесь, а этот дайте мне. Тут еще кое-что надо сделать...
Снимаю тонкий и приятный на ощупь чулочек. Работа великолепная.
— Вы делали замечательный чулочек, но тут надо кое-что поправить. — Паучки мастера замерли передо мной, смотрят. Интересно, понимают что-нибудь или нет? Или им все хозяйка транслирует. Поясняю и Хозяйке и мастерам. — Самый мысочек чулочка и пяточку надо сделать более полотыми — чтобы носились лучше. Еще вот тут сверху тоже надо сделать плотнее — это чтобы к поясу прицеплять было удобнее, и чулочки при этом не рвались. Еще здесь же сверху можно сделать кружева и ... Вы можете сделать липкий слой? Так чтобы к коже прилипали? Допустим, смочить и прилипает, сухие не липнут. Очень было бы удобно. Одела, смочила резинку, и чулочек прилип и не сваливается.
Паучиха и мастера заворожено слушают.
— Еще можно сделать чулочки разного цвета и плетения. Этот чулочек белый... Лучше всего было бы их делать телесного цвета. Можно и других цветов. А кружев на платочке хватит. — Останавливаю я мастеров плетущих кружева на платочке. — Ах, как здорово получилось.
— Мы довольны. Новая работа нравится слугам. А будет ли это пользоваться спросом?
— Будет, будет, не волнуйтесь. Можно ли будет сделать мне с собой несколько пар шелковых чулок и несколько платочков? Мои мерки у вас есть. А я в Караваче прикину, сколько за них можно будет выручить. Я думаю, что это будет дорогая, элитная продукция... Рисунки остальных вещей с размерами я вам пришлю через Юммита.
Мы еще долго беседовали с Паучихой про размеры чулок и рисунки кружев. Потом в наш разговор втиснулся Хозяин и спросил, будут ли пользоваться спросом пленные демоны? Сказала честно, что не знаю... надо спросить... И если демоны пленные, то могут ли они работать, и если могут, то где? Какая упаковка для демона нужна?
Вот в таком виде... Без штанов и в одном чулке я и красовалась, когда раздался животный вой и что-то шмякнулось на землю. Судя по шмяку, что-то было размером с Одрика. Так и есть, гамак качается уже пустой, бегу отыскивать Одрика в траве.
— Одрик, сонный ты мой, ты проснулся! Как ты себя чувствуешь?
Вместо ответа вижу расширяющиеся от ужаса вишневые глаза, с леденящим кровь воплем парень пятится от меня и скрывается за деревьями. Я озадаченно оглядываюсь по сторонам, это он меня испугался? Неужели я такая страшная? Через несколько мгновений Одрик, весь всклокоченный выскакивает из зарослей с рогатиной наперевес, которой, похоже, пытается защищаться от меня. Кричит паукам:
— Куда вы дели Анну?! Что за демона мне тут подсунули!
Хозяева хором уверяют, что я и есть Анна.
— Неправда! У Анны нормальные ноги и одинаковые. Таких ног у людей не бывает!
— Одрик, спокойно! Сейчас все будет нормально. Только взрыва не устраивай!
Его бьет крупная дрожь, он растерянно озирается по сторонам, заплетающимся языком, спрашивает:
— Это не сон?
В три голоса заверяем, что он уже проснулся. Он недоверчиво, с опаской косится на мои ноги. Надо же какой эффект!
— Одрик, отважный ты мой, сейчас ты меня признаешь. Ты только отвернись, или просто глаза закрой — я оденусь.
Закрыл он глаза или нет, но одеваться надо. Пока женишок приходил в себя и изучал паутинный чулок, как доказательство реальности всего происходящего, я успела договориться с хозяевами о дальнейшем плодотворном сотрудничестве.
У Одрика после сна вид задумчивый и рассеянный. Он словно все еще спит или не верит, что уже проснулся. Пока идем к резиденции, пытаюсь понять и расспросить его, что же с ним произошло? Отмалчивается и продолжает о чем-то напряженно размышлять.
— Одрик, задумчивый ты мой, а что там с учителем? Ты теперь можешь у него учиться?
— Я его слышу... Когда я его спрашиваю, он отвечает, если считает нужным.
— А как его зовут?
— Не знаю...
— А ты спроси, а если не помнит, то выберите с ним имя, это улучшит ваши отношения.
— Думаешь?
— Знаю.
Остаток дня я отсыпалась и отдыхала в запас. На прощальный ужин нас решили побаловать сладеньким. Кроме всего прочего, оддньюкарка в летах преподнесла пирог с лесной вечерницей. Это была мать Арнори, благодарила за дочку и за внука. Потому что окажись ребенок неполноценным, Арнори могли бы запретить иметь еще детей. А это значит и супруг бы получил право оставить ее. С какой-нибудь другой, у него могло быть полноценное потомство. Тут в Топях тяжелая жизнь, тут не до жалостей и сантиментов. И еще она всем видом показала, что хочет сказать мне пару слов "без протокола". Оставляю "сладкую парочку" наедине с десертом, отхожу с бабушкой в сторонку, вешаю звуконепроницаемый полог.
— Даже не знаю, как сказать.
— Говорите как есть.
— А вот ваш друг, он нормально себя чувствует? Он столько добра сделал для моей дочери, мы очень переживаем....
