И Кади пошла открывать дверь... А Мара легла у входа, дабы пресечь попытки кражи.
В лавку вломились две девицы, а я их помню, они были на приеме у доджа, и бросились выбирать чулочки. Цена на них немного привела их в чувство, но не надолго. Попытались устроить скандал из-за чека, но тут свое веское слово сказала Мара, рявкнув на девиц от двери. Дальше все пошло без сучка и задоринки, Кади с ролью продавщицы справлялась вполне успешно.
Когда проснулся хозяин лавки, весь товар, что я притащила с собой, был раскуплен, до последнего платочка. Чулочки с витрины я не продала, уж очень трудно было их на эти гипсовые "ножки" натянуть и при этом не порвать. Кади была отправлена обратно в трактир по месту проживания на извозчике, я честно заплатила ей за время, проведенное в лавке, как за оказание услуг по ее древнейшей профессии, Юммит через Мару получил добро на доставку утром всего, что он успел получить из Топей. Лавка была заперта, а я сидела и подсчитывала выручку. Очень я вам скажу приятное занятие.
— Айре, как поспали? Чувствуете себя нормально?
— Да. А вы все еще здесь? А куда вы дели платья?
— Конечно я еще здесь, а платья там в шкафу висят. Когда я пришла к Вам со своим предложением, то собиралась предложить вам одну пятую, с продажи. Но поскольку сегодня вы все проспали, и мне пришлось самой стоять за прилавком, то получите только одну десятую. Надеюсь завтра вы сами сможете торговать?
— Да, да конечно. — Глаза у ушастого больше не косят, они готовы выскочить из орбит. Он не может оторвать взгляд от кучки золотых на прилавке. Я передвигаю обещанную десятую часть к нему. Эльф дрожащими пальчиками пересчитывает.
— Торговать будете моим товаром вот по этим ценам. — Протягиваю ему листочек с ценами. — Завтра утром придет от меня купец, большой такой, зовут Юммит Кнон. Он принесет следующую партию товара на продажу. Если будет слишком хорошо расходиться, разрешаю поднять цены. Я днем зайду, проверю, как идет торговля. Хочу сразу предупредить, что сколько, чего и по какой цене будет продано, я узнаю, — Эльф пытается оскорбиться. — Это я на всякий случай... Значит мы договорились?
— Да договорились... — У айре идет слюна, мечтает о плотном ужине, и последующих прибылях.
— Тогда давайте-ка составим договор, Мара, бумагу и чем писать.
Эльф возмущен, он оскорблен, договор с ним? Да как можно, эльфы своего слова не нарушают!
— Айре, так дела вести нельзя. Договор должен быть, положено.
Эльф смиряется, и мы вполне успешно переносим наши договоренности на бумагу. Все, теперь можно и поужинать, а то от всей этой нервотрепки в животе начинает неприлично бурчать. О, а это не у меня бурчит, а у эльфа...
Я сгребла пересчитанные золотые, подозвала Мару и ссыпала золотые ей в рот.
— Держи на хранение, только держи их отдельно от остальных. Поняла?
Мари кивает, золото она любит, у нее хранить надежнее, чем в банке, только процентов нет, зато всегда под рукой. Этот способ хранения денег эльфа добил окончательно, его перекосило, и глаза опять съехали к носу.
— До завтра, айре... — Я подхватила сестер и отправилась на свидание.
Глава 19.
Возле входа с центральной площади на улицу Золотой Осени прислонившись спиной к чахлому деревцу стоит полковник. Он все еще в цивильном и рядом с ним привязан варг. Я весело машу ему рукой... Он видит меня и улыбается... Я подхожу к полковнику и легонько целую его в губы, он хотел бы продлить поцелуй, но вокруг слишком много наблюдающих за нами глаз.
— Добрый вечер, дорогой! А где мой варг?
— Я отправил его в трактир Джурга, на нем все равно было грузовое седло. Где будем ужинать?
— Все равно...
— Тогда пошли вот в этот ресторан, чтоб далеко не ходить, а варг тут постоит.
— Хорошо, пошли.
В ресторане на нас откровенно косились, но поскольку сказать сейну и магу, что они одеты не соответственно месту, никто не рискнул, то мы мило поужинали и даже потанцевали, а потом полковник подхватил меня на варга позади себя и мы направились к нему в усадьбу. Сбылась его давняя мечта, чтобы я ехала позади него.
Усадьба Дьо-Магро расположена как раз напротив перестраивающейся или скорее строящейся заново усадьбы Одрика. Дом большой, старый, увитый плющом.
— Тебе сегодня дом показать? — Спрашивает меня сейн, внося на руках внутрь дома.
— Нет, весь дом покажешь завтра, а сегодня я хочу видеть только спальню и ванну.
— Ну, тогда пошли... Я еще днем прислал сюда Берни, чтобы нам подготовили общую спальню. Скажу тебе по секрету, после смерти жены, я переехал в другое крыло.
— Мне надо быть польщенной?
— Нет, просто я предлагаю еще раз подумать о моем предложении.
— Хорошо, я подумаю, но потом.
Торкана сидела в уголке трактира дядюшки Вардуса. Ей надоело сидеть в комнатке в компании молчаливого привидения, а здесь все-таки болтовня, суета, запахи, веселье... какая-то жизнь.
Торкане очень не хотелось думать о том, о чем сейчас бились и стонали в голове тяжелые как гири мысли. Она всегда считала, что общественный долг превыше всего, ее так воспитывали. Она не ожидала, что личное вступит в такой мучительный поединок с общественным. Так должна она или не должна?! Должна ли она сообщать Радужной ложе про Одрика, и кем он на самом деле может оказаться? Если сообщить, то это настолько весомый политический аргумент, что ложа сиюминутно пересмотрела бы свою стратегию, и приложила бы все усилия, чтобы наложить на Одрика свою длань. Но это означает, что Торкана предаст его, и что ложа из свободного творения Вселенной сделает из Одрика орудие завоевания власти. И тогда она лишится ЕГО, лишится окончательно и навсегда. Он ей этого не простит, не простит НИКОГДА. Тогда зачем все это, и какое дело ей того, кто будет править Союзом, да хоть всей Лари, если ЕГО уже с ней не будет?! Но она из Рода Эльдингов, а Эльдинги так не поступают! Они ВСЕГДА приносили личное в жертву общественному. Тогда почему все ее существо содрогается от одной мысли, что она его больше не увидит?! О, Пресветлая! Что же с ней случилось? Ведь предложи ей сейчас выбирать между Одриком и всем остальным миром, ни мгновения не колеблясь, она бы выбрала Одрика.
Торкане к чаю подали пирожное, на котором красовались две полуночницы на веточке. Девушка заворожено вглядывалась в их сладостно-бархатистый сумрак, пока в ее глазах не запылали костерки. Она решительно встала и отправилась по адресу, который сама продиктовала эльфу в художественной лавке, по маршруту, который не забыла с осени.
Идти оказалось совсем недалеко, похоже, к Каравачу Торкана уже привыкла. Вот и вывеска, вот дверь за которой все и началось. В лавке никого не было. Все было, так же как и почти год назад, только многообразие стекляшек заметно возросло.
За боковой дверью послышались шаги, она открылась, пустив в лавку кухарку со свитой съедобных запахов.
— А хозяина нет. Но если леди за своим заказом, то....
— Нет-нет, я хотела бы его видеть. Раз так... я пойду.
— А может хозяину что-то передать? — Девушка покачала головой.
— Но я же должна сказать хотя бы, что кто-то приходил!
— Он догадается, поймет.... — Ответила удаляющаяся Торкана.
— Постойте! — Кинулась ей наперерез кухарка. — Извините меня, но может быть, Вы его подождете?
Торкана немного подумала и вошла в дом, окутанная щебетаниями кухарки про вкусовые пристрастия хозяина и про массу его несомненных достоинств. Основное озвучивалось так:
— Да я такого покладистого сейна в жизни не встречала. Что ни приготовлю — съедает и еще попросит.
А сегодня кухарка решила побаловать хозяина пирогами из новой муки, урожая этого года. "Новый хлеб" сегодня пекли в большинстве домов Каравача, для нее это был большой праздник, поэтому начинки были представлены во всем разнообразии. Кухарка не уставала их нахваливать, как и хозяина дома.
— Смиз, а вы случайно не знаете, куда он пошел? — Наконец-то решилась спросить Торкана.
— Куда не знаю, вот зачем знаю. Ему прислали что-то с оказией из этой... из акамедии.
— Какой еще комедии?
— Девушка, я же ясно говорю: из А-КА-МЕ-ДИИ.
И Торкана долго еще бы терялась в догадках, если бы в дверь не вошел сам Одрик, уткнувшись в раскрытую книгу большого формата. Не поднимая головы, он сел на диванчик в намерении стянуть сапоги.
— Сейн, к вам пришли.
— Угу.... — Что-то его увлекло в чтении, что он забыл про сапоги и подобрал ноги в позу для медитации прямо на диване.
— Сейн, вас ждут.
— Хорошо, хорошо, как скажете, смиз Бетине.
Торкана и кухарка переглянулись. Девушка взяла пирожок посытнее. Одрик потянулся на теплый запах, его рука обхватила горячий мясной расстегайчик вместе с ее пальцами. Тут ему пришлось поднимать взгляд от страниц туда, где встретились их пальцы и далее к укоряющему взгляду гостьи.
— Кани....
— Неужели такое захватывающее чтение?
— Угу, ты себе не представляешь!
— И кто автор?
— Сейчас посмотрим, — Одрик раскрыл титульный лист, — какой-то Альваринн, ассистент кафедры химии. Фамилия что-то знакомая, но я даже близко там никогда не был.
— Что?! — Торкана подняла книгу, на обложке стоял герб А-КА-ДЕ-МИИ Канесиля. Название гласило "Кристаллы: возникновение и рост. Лабораторный практикум". — Тебе делать нечего? Это же для старших курсов химиков и алхимиков!
— Да, нечего, вот буду сидеть и разбираться. Я уже давно пытаюсь этим заниматься, даже соорудил одно устройство. Он хорошо пишет, ты только послушай:
"Выращивание кристалла, сродни сотворению чего-либо живого — долгая и требующая терпения процедура. Научиться растить кристаллы — задача первая, вторая задача — научиться сохранять результат своих знаний и умений."
— Все бы тебе в игрушки играть. Когда серьезным делом займешься?
— Уже занялся... на свою голову, — доложил Одрик, уплетая расстегайчик.
— Действительно? Это же здорово! И как, получается?
— Что-то получается, что-то нет.
— А ты как хотел, не все сразу.
— У тебя спросить можно?
— Конечно можно!
— Как у тебя эти... всякие позы для медитации, быстро получились?
— У меня.... У меня практически сразу, но со мной бабушка занималась с младенчества, так что мой пример для тебя не показатель. Ты же не удивляешься, что остальные не плетут иллюзии как ты. — Одрик тягостно вздохнул и закрыл глаза.
— Но ведь ты бы мне показал, как ты это делаешь?
— Конечно.
— И давай я тебе что-то покажу. Может, вместе получится?
— Учитель велел упражняться в медитации час... перед сном. Ты останешься?
— Ну-у..., если ты очень-очень попросишь, может быть останусь. Только, чур, меня слушаться!
— Я очень-очень-ОЧЕНЬ попрошу, — И Одрик сложил руки в умоляющем жесте.
— Сейн, вы не желаете отужинать? — Наконец вмешалась в их разговор кухарка. — И девушку угостите. У меня сладкий пирог удался, вы только взгляните.
— А чего на него глядеть, надо быстрее пробовать. По какому поводу сегодня такая красотища?
— Так сегодня "Новый хлеб", все соседи пекут, чем мы хуже?
— Вот, уже и лето кончается, раз на ярмарку свежую муку привезли.
— Сейн, если у вас на сегодня никаких больше пожеланий нет, то я могу быть свободна?
— Конечно, можете, — ответил хозяин.
— Ой, я же чай еще не поставила! Я сейчас все доделаю.
— Смиз, да идите, что вы со мной как с ребенком! Что я, чай никогда не заваривал? Мы справимся.... Идите уже, вас дома внуки заждались. И заберите половину, вы же напекли, как целую свадьбу! Нам и этого хватит. Забирайте, забирайте!
— Вот спасибо, сейн, вот спасибо! — Рассыпалась в благодарностях кухарка. — Правду мне Шооре сказала, что добрее белого илларя....
Кухарка со своими хвалебными причитаниями, наконец, удалилась.
— Смотри, разбалуешь ты прислугу.
— А кого по твоему мнению я должен баловать? Себя нельзя, Учитель не велит.
— Тогда никого.
— Совсем-совсем никого? Или кого-то немножко можно?
— Ну, если немножко, то я согласна побыть кем-то.
— Не надо кем-то, будь собой. — И Одрик обняв Торкану за талию, прижал ее к себе.
— А кто обещал слушаться? — Кани со вздохом освободилась от его рук. — Сначала медитация.
— Так до сна еще далеко.
— Вот и прекрасно, мы можем не спеша поужинать. Ты же мне обещал показывать все каравачские традиции, а "Нового хлеба" в столице нет.
— Все у вас в столице не как у людей, — засмеялся Одрик и пошел ставить чай.
И Торкане действительно казалось, что раньше в ее жизни в Ричелите кроме бабушки и людей не было. Не было там жизни, одни чопорные церемонии, одни разговоры на заранее объявленные темы, а просто так никто и не улыбнется. Не было, да и не могло там быть непринужденного ярмарочного изобилия, не было, и не могло быть такого Одрика с его дружеской расточительностью. Он заранее соглашался с Кани во всем и был готов выполнять все ее желания с такой ретивостью, что ей самой приходилось их сдерживать.
И поэтому за столом разговоры велись на невинные нейтральные темы, поэтому она сама предложила полистать академическую книгу, хотя там была не ее тема, поэтому она согласилась посмотреть на его сооружение в мастерской, хотя ничего в этом не понимала. И Одрик так самозабвенно рассказывал про свою мечту о выращенном кристалле, что ей подумалось: "У него получится, обязательно получится. А как же иначе!"
Раскаленное дневное светило закатилось за Трехзубую скалу, из раскрытого окна пахнуло хоть каким-то подобием вечерней прохлады. И Торкана решила, что пора приступать к занятиям. Они поднялись наверх, там воздух был свежее, на полу лежал изрядно потертый коврик.
— Давай сначала с первой позы. Я послежу, что с тобой не так.
Одрик обещал слушаться, и повторил все, что получилось с Учителем. Кани подошла сзади положила руки на плечи, провела по позвоночнику.
— Ты весь зажат как сахарный тростник под прессом. Так конечно ничего не получится. Тебе надо расслабиться и не думать, а чувствовать. Да расстегни ты рубашку, это же не ворот, а удавка! Ты кого стесняешься? Меня? Не стоит....
Одрик послушно освободился от рубашки.
— И ремень ослабь, а то он натянут как струна, так и дышать невозможно. Не понимаю, зачем так затягиваться, тебе же корсет необязателен. Ты освободись от всего лишнего, ненужного. Никого и чего сейчас нет, только ты... ну и я рядом. Забудь про все и повторяй за мной. Представь, что ты в реке, нет, в том озере, где растут болотные фонарики, сейчас тебе спокойно и тепло. Над тобой светят звезды, а вокруг фонарики. А теперь давай вместе со мной, но не с первой позиции, а с третьей!
Одрик был послушен, как и обещал, и третье упражнение у него получилось само собой, без особых усилий. И четвертое уже не показалось сверхсложным, даже в чем-то приятным, или голос Торканы его успокаивал, почти убаюкивал. И удивительно дело, он согласился и на пятую позицию, о чем даже не мечтал. Он будто бы был в воде, и вода сама несла его. Весь мир вокруг, включая собственное тело, казался мягким, спокойным и податливым, как мягкая гончарная глина, или как тесто в умелых руках пекаря. И вдруг...
