— Мы вот тут, тут же тепло и бабочки... А она упала...Мы не знаем...
— Но что-то с ней случилось?
Появилась мысль, что она долго была на солнце, и у нее удар. Мы в Караваче не избалованы им, а она вся такая беленькая. У меня с собой ничего не было, и я рванул рукав рубахи. Вручил его Маари,
— Намочи где-нибудь прохладной водой!
А сам поднял Шайми, перенес ее в тень беседки. Тут добежала и Лаки, мы устроили Шайми на скамье под ажурным куполом, в это время года еще сплошь увитым плющом. Лаки прикоснулась губами ко лбу сестрички, и вопросительно-умоляюще посмотрела на меня. Я только покачал головой, я не понимал, что происходит... Я перешел на магическое зрение, но не было видно ровным счетом НИЧЕГО. Прибежали девчушки с намоченным рукавом, они старались ухватить воды как можно больше, маленькие глупенькие девочки, если б это только помогло, я бы вычерпал и перетаскал в своих пригоршнях все пруды, колодцы и протоки Каравача. Я отжал тряпицу, недавно бывшую моим рукавом, капли воды упали на густой ковер белого северного клевера, сложил ее вчетверо, обтер лицо Шайми и приложил на лоб. Помню, как взял ее руку, тоненькие пальчики были холодны как лед. Видимо не стоило больше держать рядом с ней прохладу, и я выкинул рукав в заросли шипоцвета. Дозорные из своих засад уже сообщили, что что-то случилось, и в сад к беседке спешили люди из обслуги. Тетушка Тено, настаивала перенести Шайми в дом, но я не позволил и не дал обслуге что-то менять и, главное, не затоптать, то место, где упала Шайми. Хотя я фактически был вообще никто и ничто, обслуга не стала спорить безродным парнем, к тому же Лаки была на моей стороне. Я спросил, как бы поступил сам хозяин дома, сейн Калларинг? Все в один голос ответили, что вызвал бы благородного сейна Тадиринга, штатного мага тайной стражи. Одного из немногих людей, которому Дьо-Магро доверял всецело.
— Ну что же вы стоите истуканами? В доме же наверняка есть способы призвать асса Тадиринга?
— Есть! — почти закричала Лаки — даже у дозорных стоят магические маячки. Асса Тадиринг сам их устанавливал для непредвиденных случаев. Она проговорила, нажимая на надлежащее обращение, потому выбранное и совершенное самим, ставилось выше полученного от рождения, во всяком случае, здесь в Караваче, остальные же могут поступать по собственному разумению.
— И вы до сих пор здесь? Бегом к дозорным, или вам не сообщили как их найти! — шуганул я глазеющую обслугу, сам от себя не ожидая командирских наклонностей.
— Смиз Тенире, принесите для Шайми плед ... что ли, — озадачил я тогда и няньку.
Та всплеснула руками:
— Да что ж я стою как старый варг! — и семенящими шажками побежала к дому. Для такой походки что-то она очень быстро вернулась назад, притащив плед из шерсти горного илларя и пару диванных подушек. Я обнял Шайми, маленькую Шайми пытаясь согреть своим теплом, а Лаки трясло так, если бы она в своем платьице вышла на площадь в праздник Зимнего поворота.
Асса Тадиринг, весьма пожилой человек, многие в его годы уже давно сидят в креслах в тени сада и радуются проказам внуков, а он на редкость успешно управлялся со своим подразделением, и его совершенно седая голова эффектно смотрелась с черным мундиром начальника корпуса магии тайной стражи. Ведь тайны без магии, что пирог без начинки, а магии без тайн вообще не бывает. Он уже почуял неладное, но услышав маячок из усадьбы Дьо-Магро побежал со всех своих старческих ног. Не стал дожидаться, пока заложат его повозку, а ссадил первого попавшегося верхового дозорного, и взобрался на скакового варга как когда-то, когда он со своим отрядом охранял горные переходы Каравача. Легкий длинноногий варг домчал его до дома Дьо-Магро со скоростью птицы. Обслуга растворила перед ним ворота, и варг ничуть не замешкавшись перед каналом, вроде и не заметив его, принес наездника в сады. Один из денщиков командира тайной стражи хотел было помочь ему вылезти из седла, но асса Тадиринг спрыгнул сам, не сильно напрягшись, что верховые варги даже выше тягловых, они тоньше, их шеи не такие крепкие, груза, как тягловые, не потянут, но превосходят последних в скорости раза в два, а то и побольше.
— Ты кто, как зовут? — спросил Тадиринг, когда я подбежал навстречу.
— Одрик аль Бакери, — ответил я.
— А! Слышал-слышал, — и старый маг на ходу разворошил мою соломенную копну. На самом деле он считал последние события из беспечной памяти молодого оболтуса. На разговоры времени не было, прикоснуться к голове дочери Дьо-Магро он бы не посмел, а я, тогда как раз и подвернулся. Я показал ему то место, откуда поднял Шайми, Тадиринг нагнулся, сорвал пару травинок. Точно как шел я с девочкой на руках, он прошел в беседку, со скрипом согнул свои видавшие виды колени и стал на них перед лежавшей на скамье Шайми. Ладонью с широко раскрытыми пальцами, как некоторые пытаются расчесать свои непослушные волосы, он провел над девочкой снизу вверх. Ее лицо на какой-то момент ожило, взметнулись реснички, но тут же опустились. Тадиринг недовольно дернул седой головой. Неожиданно резко поднявшись, старый маг отозвал меня в сторону к кустам шипоцвета:
— Я не хочу расстраивать Лакене, — объяснил он. — Ты ее осмотрел? — спросил он уже как коллега коллегу, для меня тогда это была огромная честь.
— Да, конечно! Но я ничего не видел, никаких плетений, ни одной ниточки, ни волосинки, никакого цвета. Но я всего лишь учусь...
— А ты и не мог ничего увидеть, ничего нет. Все чисто, чище не бывает. Есть еще эльфийские заклинания, они быстро распадаются в травянистый дым, но эльфов бы я унюхал. Сколько я их переловил на своем веку!
— Асса Тадиринг, и что Вы думаете?
— Думаю... Думаю, что дело плохо, очень плохо. Хотел бы я ошибаться.
— Но, что же случилось?
— М-да, хотел бы я сам знать, что именно случилось. Ведь такой человек, такой человек... — Ясно о каком человеке шла речь. Тадиринг стоял, заложив большие пальцы рук за свой форменный ремень, и слегка раскачивался взад-вперед.
— Асса Тадиринг, так Вы кого-то подозреваете?
— Подозревают городские ищейки воришек в краже сухого хлеба после праздника Летного поворота, — почти прорычал он. — Я давно вышел из этого возраста.
— Все-таки, что Вы думаете? — настаивал я.
Маг взглянул на меня из-под седых, с изломом, бровей. Ну да, ну упертый, я, это мне пока нигде не помешало.
— Я считаю, и не без оснований, что в дом сейна Дьо-Магро совершено нападение высочайшего порядка. У меня пока нет доказательств, я не могу тебе всего объяснить, но я чувствую, спинным мозгом это чувствую. Я бы очень хотел ошибаться, но этого уже лет тридцать не случалось. Та-а-к... — он взглянул на своего варга, окруженного стайкой девчушек. Те готовы были скормить боевому скакуну цветочки со всей поляны.
— Эй! — крикнул Тадиринг денщику, — чего стоишь, мечтаешь? Напои скотинку, я его слегка загнал.
— Дедушка Тади! Дедушка Тади! — подружки Шайми окружили теперь седовласого мага.
— Дедушка Тади, а что с Шайми? Когда она проснется? — спрашивали они на перебой.
— Скоро, птички мои, скоро, — успокаивал их Тадиринг. — А вы не шумите, Шайми не надо тревожить, она поспит, и у нее все пройдет.
Старый боевой маг тайной стражи, много лет охранявший покой и благополучие родного города, чувствовал как на город, на его жителей и земли, где уже много лет самым громким происшествием был нализавшийся на ярмарке орк, про контрабанду лучше не говорить, чья-то рука навела какое-то новое оружие, на прицеле которого, сейчас самый большой бриллиант короны Каравача — дом Дьо-Магро. И ведь все было рассчитано, самого Калларинга, хоть тот ни разу не маг, не так-то просто взять. Напугать такого человека ничем не возможно. Никакую пакость про него не придумать — фантазии не хватит, к нему ничего не прилипает. Докопались, с какой стороны его укусить! Седой маг сплюнул в сторону и выругался так, что и сапожник на рыночной площади Каравача покраснел бы.
— И так, молодой человек, — обратился он ко мне, — Раз уж ты по воле каких-то сил попал в эту историю, если ты хоть на чуточку представляешь, ЧТО сейчас может произойти, если тебе дорог Каравач, если тебе дорога семья Дьо-Магро, вот что я тебе скажу: первое, ты позаботишься о Лакене, ей сейчас придется несладко. Второе, следи за всем, что вокруг происходит. Конечно, будет выставлена охрана из моего подразделения, но мне очень помог бы свежий не замыленный взгляд. Чует мое сердце, все только начинается. Сам ты вряд ли что-то сможешь сделать, не обучен еще, но ВИДЕТЬ, ты умеешь. Этому особо не учат, либо у мага ГЛАЗА есть, либо их нет. У тебя есть.
Старый маг взглянул на меня, и долго оценивающе изучал мои глаза.
— Теперь третье, раскрой не только глаза, но и уши. Сейчас начнется, и залают, и завоют, и ногами застучат. Ни с кем, ни о чем не говори и не спорь, действуй по неписанным правилам тайной стражи: поменьше говорить, побольше слушать. Сейчас я велю обслуге перенести Шайми в дом, устроите ее там с Лакене как надо.
— Мы лучше сами, не надо никого, от них один шум.
— И то верно, — согласился Тадиринг, — Прости, мне надо подготовится к докладу сейну Калларингу, он и сейне сейчас уже прибудут. И самое трудное для меня сейчас, удержаться в рамках устава, хотя бы в выражениях.
Мы с Лаки устрили Шайми в одной из гостевых комнат, на кровати с белым кисейным балдахином, так удобней принимать магов-целителей. Я распрощался с Лаки и поспешил уйти, помочь я уже ничем не мог, а смотреть на родителей Шайми у меня не хватило сил.
По дороге до своего пустующего жилища, встретил Рора, Лора и Сора. Они затащили меня в трактир, хотя Сору, да и нам всем тоже, было рано посещать такие заведения. Галдели-болтали, ржали над любым пустяком в три луженые глотки, пытались рассмешить и меня, но безуспешно. "А ни один ли демон... трех гварричей мне в глотку! Пошло оно все к Гаарху! " — прозвенело в голове, и я первый раз в жизни надрался до отключки.
На следующее утро я просыпался постепенно. Даже сегодня я с ужасом вспоминаю тот грохот, свист, завывание в моей голове, что могли спокойно заглушить площадной оркестр. Это была моя первая членораздельная мысль в голове. На лоб мне упала капля, даже не капля, а каплища и леденючая. Пришлось открывать глаза и попытаться навести резкость на окружающую обстановку. Какое счастье! Слава Пресветлой богине, я был у себя дома. Не в своей кровати конечно, а на обтрепанном диванчике в так называемой гостиной. И даже шкурой какой-то укрыт, и на нее падали капли дождя с протекающей крыши, вот еще напасть. Над домом бушевала гроза. Как замечательно, что это ее шум, ее громы и молнии, а не шумы производимые собственными мозгами.
Однако, хватит валяться. Я поймал еще три-четыре капли и умылся ими, не спуская ног на пол, потом обнаружил, что обуваться не надо, так как я и не разувался. Вот пример, когда разгильдяйство может приносить пользу. Жестокий сушняк, подери его Гаарх! Я поднялся, чуть не повалился обратно на диван, пол качался, перед глазами все плыло. Кое-как дошел до кухонного угла. На столике стояла большая чашка, в этом факте не было бы ничего удивительного, но это была не моя чашка, совершенно посторонняя, я сам мог только расколотить, но эта откуда взялась? В ней был настой утреницы, мелкой кисловатой ягодки, с дикой мятой. И кто же это такой заботливый? Просто спасительное орошение для пустыни моего языка. Даже сейчас, воспоминая те дни, мне вспомнился этот чудесный кисловато-мятный вкус.
Часовые механизмы давно стояли, я и не помнил, когда последний раз заряжал их плетение, на улице не было ни души, кто же высунется из-под крыши в такую погоду. Я так и был в рубахе без рукава, скинув ее, поискал другую, она не стала долго прятаться и сама попалась в руки. И высовываться из дома не было необходимости, чтобы оценить знаменитый каравачский ливень. Я посмотрел по сторонам, схватил уже изрядно намокшую шкуру, пнул диванчик со всей молодецкой дури, (диванчик и сам был рад убраться из-под осенней капели, но так-то зачем?) и выскочил из дверей даже не заперев их. Да, у меня такая привычка, НЕ запирать, воровать у меня все равно нечего, а если кто-то зайдет, так заходите добрые люди, располагайтесь, вместе веселей.
Дождь стоял стеной, прикрывая голову и спину шкурой, до дома Дьо-Магро я шел почти на ощупь, наугад по памяти. На противоположной стороне улицы в сполохе молнии углядел еле различимую серую фигуру, вообще-то никому выходить в такой дождь законом не запрещено. Но когда я коснулся двери ограды между лопаток, будто шип вонзился. Что еще такое? Я обернулся, никого и ничего не было и серой фигуры тоже, только дождь, дождь, дождь. Это на всем континенте дождь, или только нам в Караваче так повезло? Интересно, а Лаки меня ждет, или не надеется в такую грозу.
Она ждала, стояла на парадной галерее между портретами своих родителей, готова была сбежать ко мне навстречу по одной из полукруглых лестниц, но никак не могла решить — по какой. А я стоял у двери мокрый до мозга костей. "Щас! " — и я нырнул под правую лестницу, там была дверца в каморку, где обслуга держала тряпки, метлы, ведра, швабры и прочий свой инструмент, швырнул шкуру в угол, быстро скинул рубаху, выжал ее над половым ведром. И постиралась заодно. Так, теперь штаны, не хотелось ужасно, но не оставлять же после себя лужи в доме у Лаки, выжимал пока не затрещали швы. Штаны получились измятые, как отжатый сахарный тростник. "Весь в складочку, и в прилипочку... жатый-жатый. Может и это когда-нибудь будет в моде? " — подумалось мне. Теперь сапоги, они не просто мокрые, но еще в грязи по самые... Ну и Гаарх с ними! Стащил сапоги и повесил их вверх подошвами на торчащие палки, пусть сохнут. Попробовать колдануть что-ли? Но бытового заклинания на просушку сапог еще никто не придумал. А зря, можно было бы заказать партеечку и продавать здесь по сходной цене. На мое счастье в каморке были чьи-то то-ли сандали, то-ли еще что-то, видимо обувка садовника — тут не до капризов. Таким я и вылез из-под лестницы под взоры Лаки, да еще замотал головой как искупавшийся илларь, распуская брызги, она хихикнула, прикрыв рот ладонью от такого зрелища, в другой день она бы заливалась смехом до упаду. Мы прошмыгнули к ней комнату, стараясь, чтоб нас никто не заметил. Высокое эркерное окно выходило в сторону бескрайних лесов, ленты реки, вздрагивающей от раскатов грома, над ней виднелась ротонда, где оборвалась, как потом выяснилось, наша прежняя жизнь.
— Я уж не думала, что придешь, — сказала она, провожая пальцами струи дождя по своей стороне стекла. — Скрылось наше солнышко.
Солнце действительно, как будто не хотело светить без Шайми. Лаки рассказывала и рассказывала: кто приезжал, чего говорили, кто приедет завтра и послезавтра, что маги-лекари и травники записались еще на целую неделю вперед. Что мама не отходит от Шайми, а ей, Лаки, надо подменять маму хотя бы на краткий сон, а папа хоть и не спал ночь, все равно целый день на службе, будь она неладна. Что асса Тадирингу удалось на время разбудить Шайми, но лучше от этого не стало, ее мучают боли, и лекари назначили настой сонных трав, пусть уж лучше спит, чем так.
