Сегодня сейн был занят весь день, в Тайной страже намечены какие-то мероприятия... Поэтому совместный обед не состоится, сидеть в доме или читать книги в саду мне уже надоело, требовать приготовления обеда для меня одной мне не хочется, а вредная кухарка за завтраком сообщила, что на обед я могу не рассчитывать. Она, дескать, на меня отдельно готовить не будет. Ну, не будет и не надо, мне все равно надо бы наведаться в трактир к Джургу, вещи кое-какие взять. Проверить, не пришло ли что для меня по почте, и потом, мы с сейном сегодня ночуем у меня, а поужинать можно и в городе, или на ярмарке, давно я менестрелей не слушала... А тут, говорят, приехал кто-то знаменитый...
Джург мне обрадовался, и сразу побежал освобождать мой любимый столик. Сегодня у него в меню мое любимое блюдо: илларьи потроха по-орочьи. Это блюдо почему-то считается плебейским и в ресторанах оно не подается, а зря...
Только приступила к еде, съела первый кусочек, попался кусочек печени, как тут из-под стола вылезла Мара с вытаращенными глазами:
— Тревога! На Одрика напали... Активизировалась моя защита.
Я с тоской посмотрела на тарелку... Если я сейчас в очередной раз пойду спасать женишка, то плакал мой обед, потроха по-орочьи надо есть горячими, если блюдо остынет, то потеряет весь свой вкус и покроется пленкой жира.
— Мара, покажи мне Одрика.
— Не могу, он или далеко, или гроза мешает... Но переместить тебя туда я смогу.
— Защита держится?
— Пока держится.
— Ее что-нибудь нарушает?
— Пока нет.
— Тогда я быстро все доем, а ты пока настройся, чтобы перенести меня туда. И не вплотную к женишку, а рядом, чтоб под удар не попасть. И сообщай, о состоянии защиты.
И я приступила к быстрому и методичному уничтожению обеда, хотя аппетит был почти безнадежно испорчен, но если все не съем, то обидится Джург.
— Первое попадание в защиту. Минус четверть. — Комментирует состояние защиты женишка Мара.
— А почему так быстро?
— В него стреляют какой-то сильной гадостью...
Я уже съела половину и быстро запиваю проглоченное мятным взваром. Покосилась на наблюдающего за мной Джурга, и продолжила быстрое, если не сказать поспешное, уничтожение потрошков.
— Второе попадание. Половина. Нет, чуть больше, он сумел подключиться и напитать ее силой. Если так пойдет, то он ее восстановит.
Еще пара ложек и можно будет и исчезнуть...
— Еще два попадания. Защиты больше нет!
Ой, ой, ой.... Обжорство до добра меня не доведет... Вскакиваю из-за стола не доев две ложки, надеюсь, Джург меня простит, хватаю сестер и мы бежим вверх по лестнице в направлении моего номера, нельзя же перемещаться прямо из общего зала. В коридоре, слава всем богам, никого нет.
— Мара скорее переноси меня туда...
Одрик честно попытался уйти с середины переулка, но наемники, что были раньше в трактире, не позволили уйти ему из-под обстрела, нагло отогнав его от стены. А потом в Одрика почти друг за другом прилетело еще четыре болта с магической начинкой. Сначала один, после него защита немного ослабла, но держалась молодцом. Одрик даже успел подпитать ее своими силами, но потом были подряд еще три болта, и черная защита с хрустальным звоном рассыпалась клочьями.
— Ну, вот теперь, если ты быстро не поставишь зеркалку, то ты труп. У тебя есть несколько секунд, пока они перезарядят арбалеты. ДЕЙСТВУЙ!
"А чего я собственно боюсь? Я же все уже знаю... Так зачерпнуть магии внутри себя. Вот так, а теперь сделать зеркало... Зеркало — это не просто гладкая поверхность в рамочке с цветочками. В зеркале главное отражение! Вот! И не обязательно ровная и гладкая... Это может быть пузырь!"
Магия в руках Одрика с готовностью вспенилась и радостно приняла его дыхание, заключив повелителя в свои объятия. Одрик очутился в зеркальной оболочке собственной магии, готовой ради него на все.
— Слушай, дружок, а ты случайно не в рубашке родился?
— Я тот день что-то плохо помню....
Вокруг Одрика в потоке дождя переливалась зеркальная поверхность.
— А теперь прикажи ей отражать тех, кто смотрит на тебя. Вот так... Вот и молодец.
Дзинь и в поверхность висящего вокруг Одрика зеркала что-то вонзилось, и было отражено обратно.
— А-а-а! — раздался откуда-то с крыши перекрывающий раскат грома жуткий визг.
— А теперь прикрой спину или сам повернись, держи удар, вот так.... А вот уже и он... Молодцы! Вы уже друг друга понимаете.
Дзинь... Раздался страшный удар грома и за ним не было слышно, попал ли отраженный болт куда надо или нет.
Передо мной начинает клубиться черный туман, пара шагов и на меня льются потоки дождя. Пытаюсь понять где же я? Какой-то узкий и грязный переулок, высокие заборы... Куда? налево? или направо? Тут из черного тумана проявляется Мара.
-Туда! — И бежит направо по кривому переулку.
Резко тормозит. Перегораживая проход к Одрику, и спиной ко мне, стоят три наемника. Понятно, они перекрыли ему пути отступления.... А кто сказал, что нападать со спины не благородно? Вот сестры с этим категорически не согласны. Они уже у меня в руках и больше нет меня, есть МЫ и мы едины, нас много и я одна. Младшая сестра ловко бьет под левую лопатку того, что стоит слева и пьет его жизнь, а старшая сестра быстрым движением перерезает горло тому наемнику, что стоит посредине переулка. Еще один, нет, одна. Она уже видит, что случилось с ее товарищами и с гневным криком кидается в бой. Пара блоков и мы атакуем... Как же сестры любят убивать, а перед этим хорошо бы еще и поиграть, но на это нет времени... Наемница лежит в луже и льющиеся сверху потоки воды смешиваются с ее кровью.
— Мара! Ты где?
— Да я тут...
— И чего ты делала, позволь тебя спросить?
— Да тут еще два наемника было... так я их это... того... в общем их больше нет.
— А живые еще есть?
— Есть, как не быть...
— Кто?
— Одрик жив, вон он как пугало, посреди переулка стоит, и еще один на чердаке...
— А этот почему еще жив?
— А он не опасный... Он там сидит и плачет... Я его есть не буду... отравлюсь еще...
— Ладно, если не опасный, то шут с ним. Одрик! Одрик! Мокрый ты мой, где ты? Это я не убей меня случайно...
— Анна? А ты тут откуда?
— Как откуда? Вот тебе помогала... пути отхода, так сказать, очистила. Давай-ка спрячемся от дождя и поговорим.
Предложение Анны спрятаться от дождя Одрику не очень понравилось, ему не хотелось уходить из-под бодрящих потоков воды, но Учитель категорически заявил:
— Чего стоишь? Иди в трактир, я и так весь мокрый... Там и поговорите... — И юноша нехотя поплелся внутрь злополучного заведения.
Возле входа лежали трупы наемников, что перекрывали ему путь в трактир. Ран на них не было, они просто упали на землю уже мертвыми. Чтобы войти внутрь Одрику пришлось перешагнуть через ноги мертвой наемницы.
Внутри трактира было на удивление чисто, немного пахло пылью и мышами. Анна стояла посреди зала и к чему-то прислушивалась...
— Одрик, ты ничего не слышишь?
Одрик прислушался: с улицы доносился шум дождя, время от времени грохотал гром.
— Нет, ничего... Дождь...
— Эх, ты..., мужчина. — И Анна уверенно направились по лестнице наверх. Одрик нехотя поплелся за ней. Когда он поднялся на второй этаж, он тоже услышал: ребенок, где-то наверху горько плакал ребенок. Пока Анна настороженно оглядывалась по сторонам, юноша быстро проскочил мимо невесты и взлетел по приставной лестнице на чердак. Ведь именно оттуда доносились горькие рыдания.
Возле распахнутого слухового окна лежал иссохший и какой-то весь скрученный труп женщины в кожаной одежде наемницы, в ее левом глазу торчал хвостик болта. А рядом с ней, держа ее за руку, сидел огромный и весь какой-то нескладный толстый подросток. Тут же валялись два арбалета, один разряженный, а во втором переливался всеми оттенками фиолетового болт с магической начинкой.
— Дорис, Дорис... — На одной высокой ноте тянул подросток, время от времени он прерывался и начинал рыдать и размазывать по лицу слезы пополам с соплями, рядом на пыльном полу лежал наполовину съеденный красный леденец.
Пока Одрик рассматривал подростка и пытался придумать, как его успокоить, Анна чуть отодвинула его в сторону и подошла к окну. Мара шуршала по углам чердака и обнюхивала все, на что натыкался ее короткий нос.
— Это ты ее так?
— Д-да... наверно я...
— Не буду сейчас расспрашивать как ты это сделал... Отойди-ка чуть в сторонку... Я с твоего позволения заберу себе этот "трофей"?
— К-какой т-трофей?
— Вот этот. — И Анна ловко стянула с руки иссохшего трупа перчатку и очень аккуратно взяла ей болт из взведенного арбалета, и стала очень внимательно его рассматривать. При этом она сдвинула не взведенный еще арбалет под ноги ревущему подростку.
— Анна, потом рассмотришь, лучше скажи: что будем делать с ребенком?
— С каким ребенком? С этим дурачком?
— Почему дурачком?
— А кто же он?
— Он — РЕБЕНОК! Он только что лишился, наверное, матери или сестры, и ему плохо.
— А ты лучше подумай, что он тут делал?
И словно отвечая на этот вопрос магини, подросток отпустил иссушенную магией руку наемницы, ловко подхватил не взведенный арбалет и, не переставая завывать, ловко и очень быстро его взвел. Одрик наблюдал за всеми этими его манипуляциями, открыв от удивления рот.
— Вот, — сказала назидательным тоном Анна, — а ты говоришь "ребенок"... — Она уже убрала куда-то трофейный болт и задумчиво рассматривала продолжающего нудно выть дурачка.
— Одрик, шел бы ты вниз, что ли...
Юноша послушно повернулся, чтобы уходить, как вдруг до него дошло, что что-то не так, он резко повернулся назад и увидел, что Анна достает из-за спины кинжал. Он бросился вперед и встал между ней и завывающим дурачком.
— Что ты собираешься делать?
— Убить его. Быстро и безболезненно...
— Ты что! Так же нельзя!
— А как можно? Оставить его здесь? Это по-твоему гуманнее? — Закричала на него магиня. — Не хотела оскорблять твой утонченный аристократический вкус, но я тут торчать не собираюсь. — И кинжал в ее руке взлетел вверх.
— Нет, ты этого не сделаешь.
— Интересно, почему?
— Он же ни в чем не виноват... Я сказал! — И Одрик перехватил запястье Анны.
— Ага, он только арбалеты взводил...
— Из них в меня целились, мне и решать...
— Ладно, твое дело. Но убить я его собиралась по другой причине. Вот представь себе, что с ним будет дальше... Мы с тобой уйдем, а он останется тут... Закончится дождь, трупы найдет стража, а рядом с ними этого дурачка. Что будет дальше?
— Ну... — замялся Одрик, и отпустил руку Анны с ножом. — Они его подержат у себя и отпустят, он же ни в чем не виноват...
— Хорошо, предположим, они его просто отпустят. А дальше? Что он будет делать дальше?
— Дальше?
— Да. Что с ним будет дальше?
Одрик задумался: "А действительно, что будет дальше?"
— Не знаешь, так я тебе расскажу... Дальше он будет жить на улице, хорошо, если ему разрешат нищенствовать, но у нищей братии свои законы, и не любят нищих в вольном городе. Ему очень повезет, если его подберет кто-нибудь из хуторян, но это вряд ли, для тяжелой работы он не годится, слишком глупый. Скорее всего, его подберут циркачи, их сейчас в Караваче много, изуродуют его, и будут показывать за деньги, он же "безвредный". Ты и сам ходил в детстве в цирк на уродцев смотреть, а откуда они берутся, знаешь? Нет, не знаешь... Их вот из таких "безвредных" дурачков делают. И, скорее всего, кто-нибудь из стражи его туда и продаст. Или он просто умрет на улице от голода, или его раздавит телегой извозчик, потому как жить один этот дурачок совершенно не умеет. Так что у него в данный момент два пути: или он быстро и безболезненно встречается с Темным Ликом или ты принимаешь ответственность за его жизнь на себя. И могу тебя заверить, что, если ты это сделаешь, то я не поленюсь, и буду лично отслеживать, что и как происходит с этим дурачком.
— Забрать его с собой?
— Да. Тебе пора научиться брать на себя ответственность, не только за себя, но и за кого-то еще. Ты вроде уже совершеннолетний... Так что? Забираешь? Или уходишь?
И тут опять свое веское слово сказал Учитель:
— Забирай, забирай... Он совершенно открыт, на нем будет хорошо ауру изучать... и для опытов над ней он тоже хорошо сгодится... Если что испортишь, так никто не заметит и не пожалуется, а если получится, то у него появится шанс стать нормальным. Да не переживай ты так... может у тебя получится его вылечить, а не получится, пусть живет у тебя в усадьбе, при кухне. Все равно вы там хвачиков не держите.
При этих словах Учителя Одрика слегка передернуло. "Проводить эксперименты на живых людях!"
— Конечно на живых. — Вмешался в его мысли Учитель. — Кто ж мертвым ауру и мозги исправляет, а у тебя может чего и получится. У меня такие вещи легко получались, но поэкспериментировать придется. А он подходит для этого лучше кого-либо еще, родственников у него, слава богам, больше нет.
— Ну что долго еще будешь думать? — Прервала размышления юноши Анна.
— Я забираю его с собой.
— Вот и ладно... Но смотри, я проверю.
— Проверяй! — огрызнулся Одрик, — Прирезать его я сумею не хуже тебя.
А девушка, не обращая более внимания на подвывающего дурачка и жениха, стала спускаться вниз.
Когда Одрик наконец уговорил подростка спуститься вниз, Анна сидела возле окна и забросив ноги на стол курила трубку. При виде все еще всхлипывающего дурачка она поморщилась, но ничего не сказала.
Дождь лил как из ведра. Анна решила немного переждать, а Одрик вышел из трактира, запрокинул голову, подставил ливню лицо, поднял руки с раскрытыми ладонями....
— Вот блаженный, — хмыкнула Анна.
А спасенный Одриком недоумок сидел на крыльце и наблюдал за грозой с первобытным восторгом в глазах.
— Одрик, сердце мое, так поведай-ка мне, что тебе здесь понадобилось?
— Мы должны были встретиться с Кани..., прибежал мальчишка и сказал, что она меня тут ждет, вот я и пришел...
— Ага, понятно... А откуда, позволь тебя спросить, они узнали, что ты с ней должен встретиться?
— Не знаю... — пожал плечами юноша.
Анна чуть помолчала, затягиваясь душистым дымом.
— Все, что ВЫ скажете, может быть использовано против ВАС, как говорят у меня на родине — запомни это. Одрик, ты заметил, что когда я с кем-либо разговариваю, даже сейчас с тобой, там где казалось бы никого нет, я ВЕЗДЕ ставлю полог от прослушивания?
— Да, заметил...
— Так вот, настоятельно советую и тебе завести такую же привычку. Тогда никто не будет знать, о чем ты договариваешься со своей девушкой. Асса Зита угробила много времени, чтобы вдолбить в меня эту привычку, и я ей за это благодарна.
Анна докурила трубку и приступила к ее чистке. Дурачок сидел на крыльце, пялился на Одрика, облизывал грязный леденец и качался из стороны в сторону.
— Одрик, как ты, как местный житель, думаешь... Трупы прятать надо? Или бросить их где лежат?
