И она продолжает спать, страшные сны на время ее отпустили.
Стражей у дверей трактира Одрик заметил издалека, и сразу понял, что это по его душу.
"Могут все-таки, когда захотят. Или пинка получили от начальства...", — подумалось ему. Убегать или скрываться он и не собирался, считал, что он прав по всем людским и даже нелюдским законам и понятиям. В конце концов, это обязанность Стражи выявлять и задерживать таких типов. А он, Одрик, провел операцию по обезвреживанию банды работорговцев за всю Стражу, его самолюбие было удовлетворено. Он шел навстречу наряду стражи почти как к старым друзьям с распростертыми объятиями. Раз эта неприятность обязательна, то пусть уж случится, ему даже полегчало.
— Сохраняй спокойствие, — гнусавил болотным комаром на ухо Учитель, — будь к ним снисходителен.... Помните, мой принц, кто ВЫ и кто ОНИ, не опускайтесь до их уровня.
— Не зуди, сам знаю, — отмахнулся от него маг.
Выдавать присутствие Кани и Лотти было крайне нежелательно, и Одрик незаметно подбросил аптечную бутыль в какую-то подворотню, а у трактира Джурга сделал вид, что просто прогуливается. Сообразительный орк все видел, и тоже сделал вид, что знать не знает, и ведать не ведает, мало ли кто здесь ходит, он ни за кем следить не должен. Вот стражам за это деньги плОтют, вот пусть они и занимаются своими прямыми обязанностями, а у него, трактирщика, и без того головной боли хватает.
Но Одрик и не собирался оказывать сопротивления, ему вся эта процедура стала казаться забавной. Правда, когда ему надели противомагические наручники, он слегка поморщился, но тут же обратил эту гримасу в кривую улыбку.
Его улыбка после того удара по голове и на самом деле стала кривоватой, когда он смеялся, подергивался левый угол рта. Все было просто, даже как-то привычно. Вот и спуск вниз, в многоярусные подвалы Тайной стражи, все с ним подчеркнуто обходительны, но напряжены. Конечно, он в секторе для особо опасных. За ним закрывается кованая дверь, скрежещут засовы, но эму почему-то смешно. При желании и дверь не преграда и охранники не удержат, но смысла в свободе такой ценой нет.
— Все! Ты больше ничего сделать не сможешь, я и этого от тебя не ожидал. Сядь и успокойся. Отдыхай. — Читал нотации Учитель
— Как я могу успокоиться, если Кани ... Что же они с ней сделали! Я бы их еще по разу убил, только ей это не поможет. — Одрик почти плакал.
— Правильно говоришь, не стоит заниматься бесполезными вещами, не стоит оно тебя. А сейчас ты ей не поможешь, как бы ты не старался. Должно пройти время. Это только в сказках бывает, что больному дают понюхать волшебный цветок, и он тут же вскакивает и бросается на шею своему спасителю. В жизни все сложнее и дольше. Так что имей терпение. Выдержка — это сейчас самое главное. Посмотри, как сегодня выдержка спасла тебя и Кани. Я уж думал, конец вам.
Выдержка, хладнокровие, рассудочность — это сейчас твое оружие. Так что сядь и подумай, как бы ты еще смог действовать. Тебе стандарты не нужны, это не твое, вот когда ты что-то выдумаешь, оно у тебя работает, да еще как! И ступай, проведай свою магию, погуляй там по ее берегу, вы на пару сегодня славно потрудились. Наручники отсекают тебя от внешнего мира, но внутри ты волен делать, что пожелаешь. Хотя, если поднапрячься, ты их сбросишь, но не стоит сейчас портить казенное имущество. И не изводи себя, никому это не нужно...Кани это не нужно! Твое самоедство на руку только твоим врагам.
— Да, чтоб ничего этого не видеть, подальше отсюда...
Одрик сбросил с лежанки на сырой пол какую-то подстилку, принял позу медитации и рывком провалился внутрь себя. Он уже не на холодном, как рыбий мех, полу камеры, а на песочке у радужного моря. Оно жадно потянулось язычками волн к его рукам.
— Привет! Я к тебе, пустишь? Нам сказано отдыхать.
На поверхности магического поля появилась скважина и образовала коридор в свои недра. По его сводам пробегали цветные сполохи, призывая войти.
— Что ж посмотрим, что у тебя внутри.
"У тебя, все это часть тебя", — раздался голос размноженный эхом.
"Странно, а кто говорит?"
"Просто ты в глубокой медитации, это как сон наяву. Ты же во сне все можешь, можешь и наяву, только сомневаешься и не веришь в себя."
"Это я сам с собой разговариваю?"
"Да, не пугайся, очень многие люди так делают, а тем более маги."
"Разговаривают сами с собой?"
"Да, а почему бы не поговорить с интересным человеком?! И вообще, расслабься, сегодня ты заслужил. Цирк хочешь увидеть? Ты же до цирка так и не дошел."
"Без нее не хочу."
"Ладно, отдыхай. Мы сейчас чего-нибудь придумаем."
— Вас много что ли? — спросил Одрик вслух, но ему никто не ответил.
— А ты не догадываешься? — опять влез Учитель, — Их семеро.
— Ой! — Одрик схватился за голову.
— Чего "ой!"? Все как положено, это внутренний круг. Вот когда соберется внешний круг, из таких же, готовых ради тебя на все, вот тогда можете наворотить дел. Но это тяжело, долго никто не выдерживает. Борись за каждого из своего круга, как за самого себя, даже я бы сказал, как ты боролся за Кани.
— Да уж, хорошо же я боролся...
— Прекрати, ты все сделал правильно. Гнусности и мерзости, все равно будут случаться в жизни, от этого никуда не денешься. И что самое поразительное, мечтательные души и есть вожделенная цель для всякой гадости. Наш мир несправедлив, но другого у нас нет и не будет, так что принимай его таким, каков он есть.
Одрик опять погрузился в глубины самого себя...
Коридор перешел в округлое пространство, посреди которого стояло нечто до боли напоминавшее его израненный диванчик в так называемой гостиной, только слишком цветастый.
"Что это еще за цветопредставление!" Стоило ему так подумать, как цвет успокоился и стал приближаться к натуральному, сбоку сотворилось что-то вроде окна. Радужная субстанция угадала его желания и попыталась изобразить его родную обстановку. Да, почти как дома, почти как в детстве. И Одрик, наверное, завалился бы на диванчик, как обычно, в сапогах, и заснул самым спокойным сном. Но как мы вырастаем из детских вещей, так же мы вырастаем из детского мира. Наши детские штанишки становятся коротки, наши детские представления пустяковыми. Обстановка родного дома не успокаивала Одрика, и никакая другая для этого не годилась бы, если там не было Кани.
Он садится на знакомый диванчик... Стоит ему закрыть глаза, и рыжеволосая красавица возникает как мираж, игра воображения, как воспалённая мечта. И не нужно ему было никакого другого света, кроме сияющего в ее глазах, никакого другого тепла, кроме идущего от ее дыхания, никакой другой сладости, кроме источаемой ее губами.
"Что мы можем сделать для тебя?" — пришли его двойники и разрушили мысленную тишину.
"Неправильно поставленный вопрос, что я могу сделать для нее? Вы можете помочь мне поскорее ее вернуть?"
"Ты сам все можешь, мы ждем твоих приказов. Не делай как у ВСЕХ, не получится, делай как у ТЕБЯ, и мы все исполним."
"Я хочу ее видеть."
"Ну, так иди, ты волен все делать не только в своих снах, но и в чужих."
"Не всегда, на это нужно настраиваться."
"Тебе не нужно, просто иди и все. Ты не можешь попасть в чужой сон, когда думаешь: "А вдруг не пройду", а ты не думай".
"Ладно, уговорили. Я пошел. Где она, все там же?"
"Она там, где ты ее оставил. И ты нужен ей."
Вид Каравача в окне пришел движение, как будто дом плыл по улицам города и в несколько мгновений доставил его к трактиру Джурга. Они вбежал на второй этаж, дверь номера раскрылась просто от прикосновения....
Вокруг Торканы были разбросаны изрубленные окровавленные куски тел, но они еще продолжали шевелиться, руки тянулись к ней своими пальцами, а головы языками. Измученная девушка металась в этом кошмаре, Одрик поймал на себе ее умоляющий взгляд.
— Вы еще здесь! — Прорычал Одрик и бросился освобождать Кани от этой нечисти. Как?! Конечно огнем. В нем была такая звериная ярость, что не выпусти ее сейчас, она бы спалила его изнутри. Обрубки плоти сгорали в огненном потоке, пузырясь и вскипая, иногда их разрывало на мелкие клочки, и те начинали расползаться, Одрик топтал их как разбегающихся тараканов. На полу оставались мелкие брызги. Но стоило Одрику собрать легким вихрем остатки пепла с пола, как из впитавшихся в дощатый пол капель крови начали вырастать стебли растений. Они стремительно поднимались, и каждый нес бутон. Бутоны раскрывались в гварричиную или крысиную морду, шипели и скалились на Одрика.
— Пресветлая, да что же это?! Сколько раз мне нужно убить эту мерзость?! — И он принялся отращивать радужный меч.
— Этих сущностей можно уничтожать бесконечно, — послышался голос Учителя — Они произрастают из ее страхов. Все уже произошло, ты уничтожил всех кого, возможно, их нет, а страх остался. Он поселился внутри ее и не хочет подпускать тебя.
Одрик, орудуя мечом как косой, расчистил себе путь в кусачих зарослях. Взял сжавшуюся в комочек, дрожащую Кани на руки и стал укачивать как ребенка. Он что-то говорил, всякую ерунду, говорил, говорил..., чтобы заглушить шипение зубастых бутонов. Торкана стала дышать ровнее, выпрямилась, даже несколько раз посмотрела на Одрика, а он, как бы между прочим, вел огонь по вражеским кущам мелкими белыми молниями, и постепенно пережег все кровожадные цветочки.
— Вот видишь, Кани успокоилась и они больше не растут, — подтвердил свои предположения Учитель. И озабоченно продолжил, — Но дело хуже, чем я ожидал, пострадала ее ментальность. Видимо с какими-то крохами магии у нее была попытка суицида.
— И что же теперь делать? Я на все согласен.
— Да я вижу, что согласен, но одного твоего согласия мало. Она — маг, она сама должна бороться за себя, а ты только помогать. Тут надо что-то из арсенала фиолетовых, ты этим пока не владеешь. Да, и придется ждать полного очищения от алмазной пряности, тогда будет полностью ясна картина. Ментальность мага сложнейшая система, здесь следует действовать крайне осторожно.
— Я ради нее готов на что угодно.
— На все, на все?
— Да, именно так.
— Хм, — усмехнулся фантом, — Как интересно!
Одрик уложил погрузившуюся в сон девушку, коснулся губами ее век, на минуту зарылся лицом ее волосы цвета пламени. И принялся очищать ее сон от горелой хищной соломы, хоть что-то он мог сделать сейчас. А потом опять погрузился в глубины своей магии и стал лениво покачиваться на ее теплых волнах.
— Ты не слишком увлекся? Тебя зовут. Не слышишь разве?
— Кто это? — издалека действительно доносился чей-то зов.
— О! Легок на помине, вот он владеет фиолетовыми приемами, у него стоит попросить помощи. Возвращайся, тебе сейчас предстоит важный разговор, отдохнул маленько и хватит.
Никогда не сомневалась в пословице, что ночная кукушка всех перекукует. Утром 32-го Щедринца полковник смотрел на все произошедшее на улице Цветов и на участие во всем этом Одрика уже совершенно иначе, нежели вчера вечером. Мой женишок, в его глазах, был уже не разбойником с большой дороги, что ворвался в дом честного горожанина, убил его с помощью магии и еще всячески набезобразил. А выступал в роли спасителя чести девушек-аристократок, очистителя города от скверны работорговли и борца с распространителями алмазной пряности, спасителя эльфов и повелителя демонов. В общем, моему женишку только крылышек и нимба не хватало (хотя потом эльф утверждал, что нимб таки был)... Еще и намекнула на необычные магические способности женишка, сейн не понял, ну и ладно, авось, потом догадается...
В качестве еще одного довода в пользу тихо замять это дело, был приведено то, что если после получения всех доказательств, Одрика не отпустят, то по городу пойдут слухи, что это старый сейн мстит молодому жениху. Этот довод произвел на полковника сильное впечатление и чуть не испортил мне всю подготовительную работу. Пришлось долго доказывать ему, что он еще совсем даже и не стар, ну и что, что голова уже седая, и что он еще очень даже ого-го. Как утром ходить буду после этих "доказательств" — не знаю.
Таким образом, ранним утром после легкого завтрака мы, я и полковник, направились в трактир к Джургу. На одном варге, как примерные супруги... Перед отъездом я потихоньку дала указания Маре:
— Марусь, по-быстрому доставь к Кани Лотти, чтобы, когда мы приедем, пострадавшая была более-менее адекватна.
— Ладно... А когда ты Одрика из кутузки вытащишь?...
— Сегодня.
— А до обеда или после?
— Не знаю. А тебе-то что?
— Он обещал со мной на ярмарку за сущностями сходить... И я вот думаю, сегодня успеем или нет?
— А не обожрешься?
— Нет. — И Мара мечтательно закатила глаза и облизнулась.
— Я так думаю, что когда он выйдет, у него будет куча других дел. Поэтому ярмарка подождет, и ты подождешь... А Одрик о своем обещании не забудет, не переживай, напомнишь, если что.
В трактире все прошло на удивление спокойно и деловито. Полковник в присутствии двух свидетелей меня и Джурга опросил Торкану и Лотти. Лотти давала показания, как врач. Она рассказала обо всех повреждениях, бывших вчера на теле пациентки, о ее состоянии и о вреде, причиненном ее здоровью ошейником и пылью. Полковник все это записал, изъял остатки ошейника и отбыл в Стражу. При допросе Торканы он был предельно тактичен и корректен, настоящий аристократ и профессионал.
Я еще немного посидела у подруги, поставила на нее еще пару плетений, чтоб заживало все скорее, и по-тихому ушла...
А вот Калларингу уйти по-тихому не удалось. В зале трактира его перехватил осведомитель и сильно озадачил, прошептав на ухо свое донесение. На этом напасти не кончились, на выходе к нему подоспел посыльный и в глубоком прогибе передал письмо. Глубина прогиба напрягала сама по себе.
"Не к добру он так скрючивается", — подумалось полковнику. Фимиамы, исходящие от нежно бирюзовой бумаги, подтвердили его опасения, это было эльфийское послание.
— О чем там речь? — Спросил полковник, надеясь избежать чтения словесных кучерявостей.
— Не имею удовольствия знать, — растекся в улыбке посланник, местный молодой человек, но в эльфийской одежде, и полковник порадовался, что завтрак был совсем легким, а то грозил не удержаться в желудке.
"Врешь, эльфийский прихвостень, " — изобразили сдвинутые брови полковника.
"Разумеется", — отвечала приторная ужимка посланника.
Сейн Калларинг принялся было разбирать ажурные по виду и смыслу слова, но на второй строчке у него зарябило в глазах.
— Не морочьте мне голову с вашими церемониями! Чего от меня требуется?
— Консул приглашает провести с ним завтрак.
— Это ваш консул может себе позволять завтракать, когда Андао почти в зените. А у меня дел полно.
— Да, консул осведомлен о вашей занятости. Он здесь, недалеко, завтрак пройдет в неформальной обстановке. А его личный живописец, готов дать пояснения к произошедшим прискорбным событиям.
— Ладно, Гаарх с вами, веди.
— Господин полковник, не желаете ли экипаж?
— Нет, я лучше верхом.
