— О, это ж как раз то, что надо! Тогда история будет такой. Дьо-Дален младший попал под влияние этой самой секты, они похитили Кани, чтобы принести ее в жертву демонам. Ты об этом узнал, пришел, поубивал всех сектантов и освободил девушку. Демоны разозлились, жертву-то им не принесли, и в гневе покарали всех остальных сектантов, а особенно Дьо-Далена, голову ведь так и не нашли. — Здесь Одрик скривился, и я поняла, что лучше не перечислять зафиксированные обстоятельства, а то его обед попроситься обратно. — Что убийства совершены неопознанным магическим способом, тоже уже многим известно.
— Но ведь это не правда...
— Зато красиво и все факты укладываются.
— Не хочу я врать.
— А ты врать и не будешь, ты только чуть-чуть сочинишь. Пусть в реальности будет как во сне, во сне же все можно. Зато Кани из жертвы извращенного насилия станет просто жертвой, причем вовремя тобой спасенной. А Дьо-Далену все равно, он уже мертв, хотя его родственникам ты сделаешь услугу, из извращенца-насильника он превращается в жертву чуждых убеждений.
Одрик все еще пребывает в сомнениях.
"Соглашайся, план хороший... Репутация девушки и, главное, мага под угрозой. Спасать надо, а кто, если не ты?" — Шуршит в голове Одрика Учитель.
— И Рор будет при деле, и не будет лезть к Кани с вопросами. Надо же когда-нибудь воспользоваться услугами профессионального сплетника, а тут такой момент хороший. А главное ты защитишь Кани от более мерзкого врага, чем работорговец и сутенер вместе взятые — от сплетен.
— Ладно, согласен...
— Вот и славно. Только помни рассказать все это надо после долгих уговоров и под большим секретом. Понял?
— Понял, не дурак...
— Приехали, пропагандисты... — Заявила уставшая от наших разговоров и разомлевшая от выпитого пива Мара.
В усадьбе Одрика все прошло как по маслу. Кани поселили в отдельном шатре, у ручья в дальнем конце владений. Дезинформация Рора прошла как по нотам. Он заглотил наживку вместе с леской и удочкой, и еле дотерпел до конца распития пива, так ему хотелось пойти и рассказать кому-нибудь "по секрету" все услышанное сегодня.
Пока Одрик поил Рора пивом с секретами, Мара капала мне на мозги.
— Вот, Рору пива, с Рором разговоры... А я? А мне?
— Чего тебе, пива? Ну, имей совесть, и так не знаю, как ты не расползаешься по швам.
— Вот ты посмотри, как этот кобелек об своей убивается.... И об чем там убиваться, ни шерсти, ни вида. Ты тоже все своего обхаживаешь. А меня никто не любит и не приголубит. Никто не приласкает и не позаботится. Ведь обещал же, и что? Сущности где? ГДЕ? Я вас спрашиваю! Это вы можете насыщаться плотью этого мира, мне еще требуется пища в другом. Все вы одинаковые, как что случилось, как где горит — так Мара помоги! Мара — то, Мара — сё. А как все стихло, так про собачку и забыть можно, и слова доброго никто не скажет, никто косточки со стола не бросит...
— Мара, ты уже давно не собака. И наберись терпения, это твое участие в деле окончено, а его еще продолжается. Сейчас от него зависит, что будут говорить в городе об участии черного демона в этих событиях.
— Пусть говорят, мне-то что.
— Тебе "пусть", а мне нет... И не нервируй меня, попрошайка!
Тут еще мне принесли записку от полковника, что ночуем сегодня в трактире. У него, после вчерашнего происшествия, на ярмарке образовались какие-то дела, он будет занят допоздна и в трактир намного ближе. Ответила через того же посыльного, что не возражаю, и стала собираться в трактир.
— Мара, мы пойдем к Джургу, или ты остаешься?
— Остаюсь, и буду ждать, пока у кого-то проснется совесть.
И мне пришлось взять извозчика.
Кому и сколько капала на мозги эта сука потом, осталось неведомо. Но уже перед самым закатом в каком-то ярмарочном закоулке заклубился черный туман, из которого вышли молодой человек из местных сейнов, и маленькое черное забавное существо. Каравач вольный город и там никому не запрещено находится, включая неизвестных ларийской науке существ. Парочка направилась в орочий сектор к варжьим рядам.
— Мара, выбирай быстрее, а то Андао садится.
— Не баись, я тебе не девица на выдане, я выламываться не буду.
Покупателей к вечеру в рядах уже не было, орки откровенно скучали. Объявившегося покупателя они обступили плотным кольцом.
"Слушь, Одрик, ты дураком не будь. Ты на первую цену не соглашайся. И помни, оптовым покупателям полагается скидка."
"Ты подсказывай, а то я торговаться не умею."
"Эх, молодежь! Всему вас учить надо. Отведи-ка им глаза на минуточку", и никто из продавцов не заметилл, как Мара перетекла в Марата. Более того, все были уверены, что этот мужик с самого начала тут стоял.
"Смотри и запоминай, повторять не буду."
— Ну и почем сегодня ваши дохлые, заезженные, никуда не годные варги? — Начал торги Марат, хотя орки и так не собирались заламывать цену. Сбыть оставшийся товар и скорее отправляться домой в степи, сейчас это их главная задача.
— Нет, взнузданные, пожалуй, совсем загнанные клячи. Хозяин, не посмотреть ли нам диких? Они посвежее.
— Выбирай, что тебе нравиться, мне-то что за беда!
— А ты, правда, сделаешь, что я прошу?
— Раз обещал — сделаю.
— Ну-ка, черномордые, покажите мне диких.
Орки бросились наперегонки, если прирученных варгов еще можно было привести обратно и как-то использовать в хозяйстве, то тащить диких одна морока на орчью голову, и отпустить жалко..
— Всех, всех показывайте!
"А тебе дикая сущность годится?"
"Спрашиваешь! Мне дикая еще слаще, над ней никто издевался дрессировкой и тяжелой работой. Она пахнет свободой."
"Ладно, бери сколько хочешь и пошли отсюда."
— Хозяин, на восемь у тебя хватит?
— Хватит.
— А чего восемь-то! Давай уж по-людски считать, десятками?
— Давай, чем хочешь, тем и считай.
— А у него еще один остается, его можно, чтоб не скучал?
— Можно, забирай и пошли. Сколько с нас?
— Любезный, нам всех, одиннадцать, последний — бонусный. Заверните! Кстати, нам скидка полагается. Какая? Как оптовым покупателям. Кто наглеет, я наглею? Одрик, а Одрик, да ты посмотри на него! Сукин сын крашеный! Ах, ты не крашеный, а по первому пункту значит, возражений нет?
— Мара, ФУ! Разошлась поганка! С тобой стыдно в обществе появляться, — мужик в камуфляже стремительно стал терять в весе, и уже черная собачка строила Одрику глазки, улыбаясь всей своей бульдожьей мордой. Долго злиться на эту пройдоху ни у кого не получалось.
Одрик между тем слегка оглушил диких варгов, каждого искрой промеж глаз. Во избежание неприятностей в общественном месте. Теперь их предстояло отогнать на бойню, не оставлять же здоровенные туши посреди дороги.
— Теперь гони свое стадо к мяснику.
— О! Да ты у меня хозяйственный! Чего добру пропадать, мы его еще загоним, — похлопал Одрика по плечу снова выросший Марат.
— Ну, ты давай договаривайся с мясником, а я тут постою, подышу немножко. И сильно не жмотись, не тяни время.
Не прошло и четверти часа, как сыто потягиваясь, и почесывая изрядно раздавшееся брюхо, Марат снова похлопал мага по плечу.
— Ну вот теперь, можно и поговорить о прекрасном, например, о десерте.
— Марат, сколько туш в тебя влезло?
— Сущности, как ты понимаешь все, а свежатины — парочка.
— Так быстро?
— Если хайнродом соответствующего размера, то дело идет куда быстрее.
— А остальное? Только не надо меня за дурачка считать, деньги гони! Мы договаривались только на кормежку.
— И кто из нас жмот? — Пожал плечами Марат, отсыпая Одрику монеты, которые не успел заглотить.
— Но, но! Поговори мне тут. Мне еще штраф платить за наши с тобой приключения и десерт тебе преподносить.
— Ну, тогда пошли скорее за десертом! — Марат опять сдулся до Мары и галопом ринулся вдоль торговых рядов.
"Вот смотри какое, кучерявенькое, беленькое... и наверно сладенькое", — пускала слюни Мара.
"Нет, это не получишь и не мечтай."
"Вот ты как?! Я за тебя шкуры своей не жалела, а ты.... Одно слово: кобель!"
"Это горная илларочка. Я из-за твоих капризов отношения с гномами портить не намерен. Но какая красавица. Надо бы забрать с собой в усадьбу."
"И что там ты с ней будешь делать?"
"Картины с нее писать!"
"А я? А меня ты ни разу не нарисовал. Я разве некрасивая?"
"Я тебя нарисовал, еще давно...на свою голову. И с этого все и началось."
"Что началось?"
"Все! Этот сон, Анна... Торкану на следующий день встретил...", — Одрик присел на какой-то ящик, и ему на глаза навернулись слезы. Собачка оперлась лапами на его колени и начала языком его умывать.
"Ты чего это, как маленький! Ну-ка прекрати слезы лить, да еще на публике!"
"Мара, все, хватит...Ну, все!", — и уже вслух добавил:
— Давай, изобрази Марата, а то на Лари собаки не разговаривают.
Марат не заставил себя ждать, тут же возник из-за спины мага.
— А где ты ту собак видел? Ну что? Идем? Не оставаться же мне без десерта из-за твоего деликатничанья перед гномами.
— Да, но илларей в усадьбе завести надо.
— Зачем?
— Илларье молоко детям полезно.
— Чьим еще детям? У вас ни у кого детей нет.
— Значит, на будущее, чтоб все в хозяйстве было.
— Мало мне с ними забот, еще о каких-то детях разговор ведет. Не к добру это, ой, не к добру... — бубнил себе под нос Марат.
Одрик все же заплатил за пару илларей, но оставил их у торговца, чтобы пройтись по ярмарке. И наша парочка заспешила к птичьи рядам.
— Вот смотри, какие куропаточки и фазанчики. Они сейчас в конце лета жирка нагуляли — выбирай!
— Жиром сейчас никого не удивишь, хотелось бы экзотики... Например, говоруна.
— Кого?
— Птицу, которая отличается умом и сообразительностью. И может летать меж звезд... — Марат мечтательно закатил глаза.
— Слушай, дорогой, на сказки в Караваче пока только у меня патент, и уступать свою монополию я никому не собирался. Так что выбирай быстрее и пошли по домам, мне уже давно не терпится голову на подушку приложить.
— Ах, ну-да, ты со вчерашнего еще не спал.
Вдруг Одрик сорвался с места и устремился к какому-то загончику. Марат поспешил за ним. С медным кольцом на длинной шее, прикованная цепочкой к камню, в загоне стояла удивительной красоты высокая птица. Тонкие ноги-ходули, гибкая почти змеиная шея, длинный клюв, снежно-белое оперение и глаза винного, темно-красного цвета.
— Какие красавки, оказывается бывают.
— Это агурл(107), да еще чистый белый... На них нельзя охотится, это птицы Стерга, их название происходит от его имени. Это преступление, все равно, что посадить ветер на цепь!
— Дружок, не изводи себя, ты еще не расплатился за то дело, чего же опять нервничаешь?
— Потому что сам сегодня был на цепи.
Марату вспомнилось кое-что из его собачей земной жизни, захотелось почесать лапой за ухом, но в данной трансформации это было крайне неудобно. Перед ними возник хозяин лавки.
— Сейн желает птичку купить?
— Нет, сейн желает птичку отпустить, — и Одрик вошел в загон к агурлу.
Лавочник схватил валявшуюся у стены оглоблю и замахнулся на непрошеного гостя. Невидимая сила выбила оглоблю из рук торгаша, а самого его приподняла за шиворот и не давала опуститься на ноги, пока сейн не разжал кольцо на шее у птицы.
— Ну что ж ты, улетай! Устал, не можешь? Да, неволя хуже любой болезни силы вытягивает. Да тебе и разбежаться совсем негде. Давай я тебя подниму повыше, а там уже и ветер поймаешь.
Потоки воздуха подхватили священную птицу, подняли ее туда, где над крышами и заборами ничто не мешало гулять ветру, где агурл мог расправить свои широкие крылья. На его серебристом оперении сверкнул заходящий Андао, и освобожденный пленник скрылся в лучах заката.
— ... на вас подам. Вы мне за все ответите, за все заплатите! — Вопил торговец.
— Смотри, как бы тебе не пришлось отвечать за браконьерство. А за пленение священного животного отвечают даже не перед людским судом... — дальнейшее развитее дискуссии прекратил Марат, слегка приложив торговца сзади по макушке, потому как ярмарка не место для пафосных речей. И геройство геройством, а торжественно обещанный десерт так и не состоялся. Они прошли дальше по птичьим рядам, где демон наконец-то сделал выбор.
— Вот! Хочу это! Хочу гусика!
— Не горлань, будет тебе гусик.
— А мне два, один сейчас, другой на утро. Мне же надо позавтракать, перед тем как работать. А у нас на завтра столько всего намечается!
— Сколько же в тебя влезает?!
— А что? У меня активный обмен веществ, я в прекрасной физической форме. Разве не заметно?
— Заметно, — ответил Одрик расплачиваясь, — забирай своих гусаков, но как их таскать будешь, я не знаю.
Марат попытался тут же одного употребить, но был одернут
— Ну не здесь же! Можно подумать ты помираешь с голода!
— Ну, тогда за илларями и к тебе в усадьбу.
— Мы туда и идем. Слушай, а иллари через черный дым пройдут?
— Иллари?
— Да. Не тащится же пехом через весь город!
— А если пройдут, то, что я с этого буду иметь?
— Как всегда: огрызок и две семечки. И где ты научился вымогательству? — Марат фыркнул.
— С вами свяжешься, и не тому научишься.
— А тебе деваться некуда. Ты хочешь свой завтрак в люкс к Анне принести? Она тебя и выгонит с ним в варгятницу, будешь там ночевать.
— Ладно, горные иллари маленькие, они пройдут.
— Вот так бы и всегда.
И они прошли сквозь черное облако со всей своей живностью. По дороге Марат спер у гномов мешок, в который посадил свой завтрак. С глубоким вздохом перетек в Мару, и, наконец, в усадьбе на травке, насладился долгожданным дерертом — гусиком.
— Так, ты завтра за мной заходишь, тут и позавтракаешь. Но поскольку сегодня не успел, нам надо будет заскочить ко мне на улицу Трех яблонь, там проверить надо кое-что. На пару минут, не дольше.
— А что...?
— Что тебе будет? Пинка тебе не будет! Надо же такая маленькая, и такая въедливая. Ты сначала проведи, там посмотрим. В общем, завтра, все завтра... Ступай к Джургу, а то как бы Анна тебя искать не стала.
— Нет, не станет, ее сегодня развлекают... — и маленькая черная собачка исчезла в черном, как и она сама, тумане.
Я тихо поужинала в общем зале и пошла наверх ждать полковника. Не дождалась и легла спать. Он пришел поздно ночью и сразу залез ко мне сонной под одеяло, холодный, соскучившийся. Получилось все как-то быстро, по-семейному, а вот оргазм был неожиданно ярким. Меня словно пронзило от пяток до макушки и на мгновение возникло ощущение иголки вонзившейся где-то в районе крестца. Оргазм внезапный и мощный словно шторм вытянул из нас все силы, и мы утомленные тут же заснули.
А потом мне снились рыбы, они плавали вокруг меня. А я сама была большой рыбой и сидела в аквариуме, тут к нему подошла моя мама, та, что осталась на Земле и стала нас кормить живым мотылем. Бред! За все время, что я тут на Лари, Земля мне приснилась первый раз. Как я в свое время велела себе не вспоминать о прошлой жизни, померла, так померла, так и не вспоминала, а сейчас-то что изменилось? А рыбы плавали вокруг, хватали жадными ртами корм, а у одной из рыб были синие глаза сейна. К чему бы это?
