— А где его мамаша сейчас? — "Мамачка" плотоядно ухмыльнулась...
— А она двух моих мальчиков на ночь сняла и сейчас развлекается с ними. — И она ткнула пальцем с обломанным ногтем в потолок.
Понятно, на час номер не сдают, а на ночь значит можно. Золотая монетка сверкнула в воздухе и словно растворилась в потной ладошке "мамки", а после этого ее из-за моего стола, словно ветром сдуло.
Я допила ром, что добру пропадать и решительно пошла отгонять от мужчины моей мечты повисшую на нем блондинку. У меня на этого красавчика, и эту ночь есть некоторые планы...
Одрик вышел на набережную, направился вдоль берега. В центральной части, облаченная в камень, называемый "черный хайнрод(108) ", набережная, давила своей помпезностью. Состоятельные дамы всегда подбирали наряд, выгодно выделяющийся именно на фоне этого надменного камня. И то ли прежний адмирал Союза Великих обладал отменным вкусом, то ли предки Анны расщедрились, то ли просто так случайно получилось, но темно-синяя форма морских офицеров, на фоне камней набережной, вид имела соблазнительный, оказывающий на противоположный пол магнетическое воздействие. Флотские не заставляли себя долго уговаривать и, как правило, оправдывали надежды.
Флот всегда был особой, элитной кастой Союза Великих. По старинной традиции женщины, даже маги, туда не допускались. Когда-то любимый супруг одной из Великих служил капитаном корабля, и она приложила все усилия, чтобы всеми правдами и неправдами законодательно закрепить такие порядки. Но, как известно, запретный плод сладок. Во время морских парадов в бухте Ерта, на берегу надо было беречь глаза от сияния драгоценностей и прочих женских прелестей.
Хорошо, что сейчас затишье, в гавани только один сторожевой корабль, а то бы на набережной было не протолкнуться от дамочек разного возраста и назначения.
В Ерте было много магов воздуха, кто еще так востребован здесь, они в портовом городе нужны до зарезу. Раньше, правда, еще пользовались большой популярностью сильные маги воды, да где их сейчас найдешь.
Одрик шел навстречу северному ветру, и скоро миновал фешенебельную часть набережной. Дорога совсем спустилась к берегу, камни были пересыпаны белым просоленным песком. Встречавшаяся публика стала попроще, победнее, большей частью простые матросы и горожане. Прямо здесь на песке были разбросаны пивные и закусочные. На их отрытых жаровнях рыба и прочая морская живность оказывалась, не успев опомниться, прямо из сетей или ловушек. Рыбаками были почти поголовно гоблины на маленьких юрких одновесельных челноках, сновавших вдоль берега. На отмелях подростки-гоблины по плечи в воде волочили по дну бредни. Попавшиеся в бредень креветки прямо из него сваливались в кипящий чан при одной из пивных. Ее хозяин, креветок посолиднее подавал посетителям к пиву, а некондицию, вываленную в медный тазик, и несколько медяков сверху возвращал гоблинской молодежи. Они налетали как мальки на приманку, лущили креветочные панцири и лопали добытую мякоть как семечки, или скорее орехи.
Пока чан с креветками закипал, гоблинята пританцовывали вокруг него и напевали незатейливую песенку:
Бам, бам, мараре.
Мараре, тамоле.
Хаве-хаве, бам, бам.
Мака-мака тамоле.
Бам, бам, мараре.
Мей-Коха, Маке-маке,
Хава-туи-таке-таке.
Одрик сидел на бочке, заменявшей в прибрежной пивной стул.
— О чем это они, не знаете случайно? — Спросил он соседа.
— Как не знать! — Ответил сосед, судя по одежде и обветренному лицу, моряк. — Это известная песенка. В ней поется про их родину, зеленые острова, бескрайнее синее море, только на его просторах они могут быть счастливы. Море... Если уж его полюбил, разлюбить невозможно... А вы, коллега, не наниматься ли собираетесь? А то я бы мог посодействовать, свести кое с кем...
— Нет, пока нет. Спасибо.
— Да ты не стесняйся, на нас тут спрос, голубые всем нужны, — и коллега азартно покрутил кольцо мага ветра на сухом узловатом пальце, как бы подтверждая, что он свой. — Я смотрю, ты тоже ветрячек, здесь мы в цене, здесь нас уважают. Если у магов воздуха была бы своя столица, то она наверняка была бы здесь, в Ерте, или еще каком портовом городе...
— Да, славный город. Дышится легко.
— А от кого ты тогда прячешься?
— Прячусь?!
— Нитей твоих почти не видно, цвет не различить.
— А, это... так, на всякий случай, привычка.
— Ну, мы-то своих не трогаем, у нас тут, на побережье, что-то вроде братства. Ветер ведь непостоянен как малый ребенок, а море..., оно промашек не прощает.
— Но и подлостей не творит.
— А вот это правда. Дикое, своенравное, непонятное для нас людей море, которое скрывает в себе еще так много загадок, все равно влечет нас своей непостижимой силой и красотой. Оно словно прекрасная женщина с прихотливым характером. С ней конечно сложнее, чем с покладистой, но интереснее. С покладистой все слишком просто, каждый день одно и тоже, надоедает быстро. А эту надо каждый день разгадывать, распознавать..., не знаешь, что от нее ждать в следующую минуту. Но это не дает расслабиться, заскучать и разжиреть.
— Точно! С ними не соскучаешься, — юноша улыбнулся.
— Ох, молодежь! Все-то вы знаете, все-то вам известно, — парировал корабельный ветровой маг. — Но молодой человек, не пора ли нам познакомится? Хардман ап Альвадан, — маг поднялся и протянул коллеге руку.
Одрик вскочил навстречу протянутой руке, вытянул вперед свою:
— Одиринг аль Бакери. Можно просто Одрик.
— Можно просто Харди. Ты у нас с "аль", не столичный случайно?
— Не-е, — замотал головой парень, — каравачский.
— А, так ты не из сейнов ли будешь?
— Вроде как из них.
— Тогда понятно, почему тебе наниматься не интересно. А я все гадаю, чего это маг здесь с рассохшейся бочки высматривает, глаз от горизонта не отводит?
— Просто на море смотрю.... Я же его вчера первый раз увидел. Вот, жду заката, а то вчера заболтался кое с кем и все пропустил.
— О! Так ты пропустил такое представление! Я уже несколько лет на море и всякий раз поражаюсь этому зрелищу. Я не видел еще двух одинаковых закатов, каждый из них неповторим. А это твой первый закат на море и, дай Пресветлая не последний, и его надо бы увидеть наплаву. Попытаемся взять лодку.
— А разве это проблема? — Одрик не понял в чем сложность, ведь в пределах видимости маячило множество рыбачьих челноков.
— Тут во всем свои тонкости. Не каждый возьмется иноплеменников прокатить, и дело не в деньгах.
Хардман подозвал хозяина пивной.
— Я бы хотел небольшую прогулку устроить, для моего юного коллеги. Он впервые на море..., — хозяин понимающе кивнул. Он прошелся по берегу, высматривая, видимо, кого-то из знакомых и замахал рукой, подавая знаки. К берегу пристал гоблинский челнок.
— Рийгу согласен брать пассажиров, но без багажа.
— А мы налегке, нам прогуляться, — и оба мага шагнули в лодку.
— Ширбо(109), — обратился Харди к лодочнику, — нам на закат.
Это могло означать и просто на запад, и в открытое море, поскольку бухта Ерта выходила прямехонько на заход светила.
— Туда за сети, где ничто кроме чаек не нарушает горизонта.
— Что асса хотел там найти?
— Что можно найти на горизонте, кроме заката? Того захватывающего момента, когда уставший от трудов Андао позволяет себе отдых в ласкающих ладонях морских волн?
И состоялся удивительно красивый закат. Солнце уже зашло, но небо еще освещается красноватыми отблесками. Цвета на небе плавно переходят друг в друга. От совсем темной линии горизонта к нежно-розовому цвету облаков и далее прозрачно-золотистому. Эта ни с чем несравнимая палитра повторяется в отражении на гладкой как зеркало глади воды. Возникло бы ощущение полной умиротворенности, если в последнюю минуту на горизонте не объявились, тяжелые как свинец тучи и прощальные лучи Андао не выцветили бы на них тревожную пурпурную кайму.
Увидев это, гоблин побагровел до своих лягушачьих перепонок и еще больше сгорбился. Новый знакомый Одрика мрачно покачал головой.
— Стергу надо бы молитвы вознести. Кто не войдет в бухту завтра, рискует не войти сюда уже никогда... — он задумчиво вздохнул, и, не отрывая глаз, от зловещего горизонта продолжил. — Можно, конечно, встретить шторм и в открытом море, только не все любят рисковать...
Одрик зачарованно наблюдал за сменой красок на небе и воде, а утомленный жизнью маг задумался, глядя на воду, и вдруг стал беседовать сам с собой:
— Сумерки — единственное время, когда я перестаю ненавидеть планету и всё, что на ней находится. Время когда дневная суета оставила рассудок, а обольстительные чары ночи ещё не пробудили в душе первобытные силы, пока не воцарился безумный мир моих кошмарных снов. Но перед тем, как я растворяюсь в нем, как соль в водах моря, перестаю ощущать свой порабощенный разум и тело, зато ощущаю всем своим существом каждый звук, каждое движение, каждую мелочь. Я сторонюсь людных мест, блуждаю, устремив взгляд в небеса, туда, где облака на небе всех цветов — от кровавой ваты до вулканического пепла.... И в голове нет ни одной мысли, человеческой мысли. В душе тоска и спокойствие смертника на перед казнью, и непонятное стремление вперед к неизбежному. Мир поглощают сумерки, и я становлюсь самим собой, я уже и не человек, но еще и не особь из моих кошмаров. Я живу от заката до заката...
Бывает, я встаю во сне, хожу по несуществующим дорогам, разговариваю на неизвестном языке с невидимыми собеседниками. Самое поразительное, что меня тянет туда, что мне с ними лучше, чем с людьми, все чаще посещает желание не возвращаться.
Не может человек не спать, я пробовал, тогда они приходят наяву, и я не могу отличить гостей из моего бреда, от реальных людей. Перед тем как заснуть, я привязываю себя к ложу, объясняю всем на корабле, чтобы не выпасть при случайной качке. Пока, кажется, никто не догадался.... Никто не догадался, что всю ночь во сне я развлекаюсь с демонами. Я поэтому и ушел с военного корабля, чтобы случайно не попасться и не подставлять брата. Он дослужился до кого-то там в Канцелярии, и смог место для меня выбить, не хотелось бы портить ему карьеру.
... не знаю, зачем я говорю тебе все это, когда мы с тобой в этой убогой лодчонке. Ведь как все нормальные люди, ты вправе в лучшем случае сдать меня городской страже для препровождения в дом для одержимых демонами, а в худшем прирезать как психа. Хотя может и наоборот, гораздо интереснее принять удар от такого изысканного меча, как твой, чем гнить заживо в компании умалишенных. Я устал, не знаю, сколько еще мне удастся продержаться. Я уже сомневаюсь, человек ли я, я уже начал мыслить категориями своих ночных гостей. Хорошо, что при свете солнца они отпускают меня, но мне кажется, что днем они просто спят, а то бы мне не было от них покоя.
Это еще хорошо, что здесь в Ерте очень мало фиолетовых, мне не приходится прятаться, как в Ричелите или в других местах. Кто-то из них возможно и помог бы мне, но большинство сочтут меня опасным и сдадут в соответствующее заведение. Я бы сам наверно так поступил на их месте. Местная гадалка поведала, что есть какой-то Мастер сновидений, и он разбирается во всем, что происходит во снах. Бывалые люди рассказали, что такой действительно есть и живет в Караваче. Я был там полгода назад. Зимой в Ерте неуютная погода, суда на приколе, и мы все сидим по домам. Я посетил Каравач, но не нашел Мастера, кто-то говорил, что он куда-то уехал, некоторые утверждали, что он повстречался с Двуликой. И теперь я и не знаю, куда мне ехать, где мне его искать.
— Никуда не надо ехать, не зачем никого искать..., — ответил Одрик. — Я здесь.
Одрик, сидевший на носу лодки, обратил взгляд на одержимого ночным демоном. На берегу уже зажигались ночные фонари, кто-то поджидал запоздавших рыбаков. Не дождавшись команды своих пассажиров, повернул к берегу свой челнок и гоблин Рийгу. Челнок — лодочка двухсторонняя, разворачивать ее необязательно, можно просто пересесть лицом в другую сторону, а нос с легкостью становиться кормой, а корма носом.
Немного южнее, центральная часть города переливалась разноцветными огнями, казалось, что там полыхает костер в честь Зимнего поворота, а по окраинам разлетаются искорки от него. И трудно было отличить холмистые окраины Ерта от ларийского звездного неба, пока за вершинами холмов не начало пониматься зарево.
— Что это? — Встревожено спросил Одрик. Он еще виделся все только в магическом диапазоне, несколько в другом "цвете".
— Так ведь луны встают, обе. Через неделю общее полнолуние.
Челнок скользил по ночной волне, гоблин привычно разгребал отразившиеся в море звезды, а в впереди из-за холмов всплывал огромный кроваво-красный Марис, болезненно-желтая Мурана рядом с ним выглядела чем-то напуганной.
Когда Одрик наблюдал полнолуние во всей красе, когда это было? Давно, еще в горах у гномов, от своей землянки. Тогда еще вокруг был снег и лед, а потом стало как-то не до ночных светил. Нет, ночи с множеством событий были, но луны не были их действующими лицами, а реквизитом подсветки. И видел он это просто глазами молодого человека, немного художника, а теперь! Никто еще не рассматривал предчувствие смерти, окутавшее его нового знакомого в магическом диапазоне. Нет, не реальную ее опасность, а ощущения и эмоции самого человека: он светился почти таким же воспаленным светом, как и пугающе красный Марис, светился весь, а не только в ауре. Он был окутан этим светящимся облаком как липким туманом, как роем пчел.
"Ведь это не сумасшествие, он не придумывает. Действительно похоже на демона. "
"Да, — ответил Учитель, — у него действительно подселенец. Рискнешь? "
"А я-то чем рискую? "
"Мало ли кто у него там, отсюда хорошенько не разглядеть. Потом тебе придется зайти в чужой сон, мы на территории противника. А во сне я не смогу тебе ничего подсказать, я должен оставаться снаружи, вокруг тоже территория противника. "
Лунная дорожка их лодки не серебрилась или золотилась, сегодня они плыли как по кровоточащей ране. С набежавшей волной челнок вынесло на песок почти до половины, магам даже не пришлось замочить своих сапог.
— Ну и что я должен делать? — спросил Харди.
— А ничего особенного, как обычно лечь спать.
— Как обычно не получится, я же не могу вернуться с тобой на корабль.
— Я так понимаю, завтра в море никто не выйдет. Разве маги не остаются на берегу во время стоянки?
— Да, но мы с тобой снимающие номер на ночь..., ты может быть и выше предрассудков, но моя репутация и так висит на волоске. Людей со странностями не любят, и при любом удобном случае приписывают им все грехи мира.
— Ладно, какие еще есть варианты? Главное, чтобы ты спокойно спал. И обо мне думай как о своем приятеле, не более того. Вот если мы с тобой долго засиделись в прибрежной пивной, то что?
— Тогда хозяин может предложить нам свой навес. Сейчас еще не холодно, дождь пойдет завтра днем. Нет ничего прекраснее, чем выспаться на берегу, под шум волн.
— Ты хозяину доверяешь? — Спросил Одрик, чтоб успокоить Учителя.
