— Однако! — Олирко не расстроился, даже усмехнулся. Вышел под сыплющийся снег и вдохнул глубоко, как мог, открытым ртом. И поперхнулся залетевшей в горло снежинкой. Но снежинка не рыбья кость и не хлебная крошка, так что это быстро прошло. Вор зачерпнул пятерней снега с перил крыльца и умылся им, хотел даже освежить лысину, но остерегся, Вероятно, стало боязно за свои отцветающие мозги.
— Мне это решительно нравится, — мэтр повел носом, как будто брал след, — это уже забавно.
Кому есть дело до какого-то парня в этом городишке? Какая связь между ним и воровской гильдией? Кто заплатил такие серьезные деньги? В чем вообще дело! Мэтра охватил охотничий азарт, а у Антонина отлегло от сердца, его хозяин восстал из пепла кошмарной ночи.
— И каковы будут ваши распоряжения, мэтр?
— Разыскиваем единственного, кто может мне помочь, кто вообще может что-то сделать. Сейна Дьо-Магро Калларинга. Думаю, каждый первый может показать, в какой стороне он живет. Только где он, этот первый?
— Здесь.
Из дверей в снегопад вышел человек прямо под сверлящий взгляд Олирко. Старого вора было трудно обмануть, человек и не собирался.
— Вы из стражей? — спросил мэтр об очевидном факте, служба оставляет на человеке след, как упряжь на тягловом варге.
— Из них. Бывший. Сигвар.
— Просто Сигвар?
— Проще не бывает.
— А меня зовите мэтр, просто мэтр, — и, помедлив секунду, все-таки протянул бывшему стражу руку, — а это Антонин, мой э-э... компаньон. И достаточно церемоний!
Трое людей двигались впотьмах, подхлестываемые метелью. Снежная шалунья и забавлялась с ними, и осмотрительно застилала их следы. То, что с одной стороны ночным скитальцам мешало: ветер, снег и темень, это же и скрывало их от посторонних глаз. Самый маленький из них вообще не любил попадаться кому-либо на глаза, самому высокому казалось, что он как в былые времена на службе, а самый плотный вообще рисковал свей шкурой, попади он под чей-то смертоносный взгляд. Но наш весомый герой уже забыл, когда он жил без риска, да и спокойная размеренная жизнь казалась ему преддверием могильной тишины. Но сейчас бояться было нечего, они шли такими закоулками, где и днем мало кого встретишь, и только на окраине вышли на дорогу. И здесь бывший страж спросил:
— Мэтр, Вы уверены, что сейн Дьо-Магро согласится сейчас с Вами разговаривать, не отправит оформлять все согласно протоколу?
— Да, что-то мне подсказывает, что да.
По дороге было идти легче, теснящиеся городские домишки остались позади, начались домовладения с оградами, подъездами, с внутренними дворами, парками и надворными постройками. Еще издалека был виден свет на нижнем этаже дома, была надежда, что кто-то там не спит. К воротам этого владения и подошел Сигвар.
— Позволь, — отстранил его Олирко, сам взялся за хвостик колокольчика. Пару раз колокольчик звякнул невпопад, потом одумался и начал выводить мелодию какой-то песенки. Сигвар и Антонин переглянулись, даже слуга не ожидал ничего подобного от своего хозяина. Уж не вздумал ли мэтр пошутить в эту вьюжную ночь? Но мэтр был на редкость сосредоточен. Бывший страж на какое-то мгновение успел пожалеть, что связался с этим иногородним типом. Но двери дома открылись, оттуда упала полоска света и донеслась та же песенка, кто-то вышел, насвистывая ее. Сигвар и Антонин переглянулись еще раз. Ворота отворились, за ними стоял сам Калларинг в своей белой бурке, развеваемой ветром. Олирко и Калларинг смотрели друг на друга с полминуты (Сигвару и Антонину показалось, что ужасно долго), потом распахнули руки на всю ширь, чтобы запахнуть их на спинах друг друга:
— Ах ты... Поющий гваррич, жив, зараза!
— Мечтательный дракон ... глянь-ка, все еще кудрявый!
— Оле...
— Кари...
Они еще и смеются, а бедные слуга и бывший страж не знали, что им делать. Готовы были схватиться друг за друга, потому что от сюрпризов начали подрагивать колени. Ну, кто бы мог подумать, что эти двое.... Рассуждать дальше Антонин боялся, а Сигвар даже не начинал.
Указующий перст полковника, направил их, дрожащих, в теплое нутро дома. Разговор командира с хозяином проходил, казалось, на другом языке, какие-то словечки, недосказанности, многозначительные "А помнишь? ". Значит, когда-то у них было что-то общее, и видимо давно, потому что никто об этом не знал, а рассказывать они не собирались.
Знакомые Сигвару лестницы, обнимающие холл, были погружены во мрак как в лихорадку. Казалось, что на них больше года не то что не ступала ничья нога, а даже не касался взгляд. Их покрывал плотный как войлок слой пыли.
— Ну и? — хозяин дома обратил на Сигвара свой пронзительный взгляд, — Мне это тоже не нравится. Мне и твоя лежанка не очень нравится, но для одного и ее много. Старые друзья меня успешно забыли, а новых не нажил.
Про старых друзей это был, конечно, не слишком тонкий намек на самого Сигвара.
— Так вот, если не хочешь сидеть в гостях в своих же каморках, то позаботься, чтобы было как тогда... Надеюсь, ты все вспомнишь, найдешь, не заблудишься. Сделай так, чтобы туда можно было войти. А мы тут пока со старым другом посекретничаем. А если будете себя хорошо вести, то, может быть, в этом доме снова появится запах утреннего кофе. В конце концов, пока мы, как ни странно, живы, то будем жить. Не знаю, как вы, а лично я умереть еще успею.....
Он испытующе смотрел на Олирко, как на криллака(62), вставшего в стойку по крупному зверю.
— А теперь расскажи мне, своему старому другу, что случилось? — у полковника внутри зашевелился азарт охотничьей погони, древнейший из азартов, без него мужчина слишком задумывается о смысле жизни, потом теряет к ней интерес, теряет все определенные ему свыше аппетиты и безвременно хиреет. В принципе, мужчина сначала охотник, а потом уже все остальное. А если ты не охотник, то сразу становишься добычей, другого не дано.
— Для начала это мне надо просить у тебя, что случалось? Почему ты один? Я слышал, ты был счастлив в браке? Да и дети, я слышал, были. Где все?
Черный полковник нахмурился, на его лоб набежала тень мучительно страшных воспоминаний.
— Нет, ну если не хочешь, не рассказывай. Я не настаиваю, просто мне кажется, что та проблемка, с которой я пришел к тебе и те ... э-э-э ... события взаимосвязаны.
— Взаимосвязаны говоришь... Это хорошо, это замечательно. — От того как были сказаны эти слова мэтру спешно захотелось оказаться где-нибудь подальше, на водах лечить печень. Мэтр не был трусом, но стал оглядываться по сторонам в поисках пути отступления, или вернее сказать поспешного бегства. Сейн Дьо-Магро стремительно встал и направился к шкафчику у стены, запустил руку в его темные недра, достал и налил в серебряные стаканчики рома, не какого-нибудь, настоящего из южных морей, а не пиратской сивухи. И обернувшись через плечо, спросил:
— Ром будешь? Только закуски нет. Тут есть какое-то печенье, но за его съедобность я не ручаюсь.
— Давай свой ром. И печенье тоже давай ...
Сейн Дьо-Магро не привередничая, подставил к креслам у камина, где они сидели, когда начали свой разговор, маленький столик. Водрузил на него большую, оплетенную бутыль с ромом, аккуратно перенес на столик уже наполненные стаканчики и рядом поставил вазочку с печеньем.
— Ну что, за встречу?
— Поддерживаю...
Ром был крепким, но печенье могло в этом дать ему значительную фору. Держалось насмерть и раскусить его никому из присутствующих не удалось. И тот и другой вернули сомнительную закуску в вазочку. Сейн посмотрел на печенье задумчиво, он хорошо помнил тот день, когда его испекли. Пресветлая богиня, как давно это оказывается было ...
— Ладно, старый пьяница, слушай. — И сейн Калларинг сухо и по деловому рассказал своему старому другу, события, навсегда изменившие его жизнь.
Как все же странно бывает, два человека в один и тот же день, и почти в одно и то же время вспоминают одни и те же события, и так по-разному.
— Извини не знал...
— Да что уж там... Давай помянем моих.
Помянули, помолчали, глядя на колеблющееся в камине пламя.
— Теперь, Оле твоя очередь...
Мэтр Олирко собрался с духом и начал:
— Я приехал в этот город сегодня днем по своим некоторым частным делам. — Сейн вопрошающе вскинул бровь. Мэтр вздохнул и все же пояснил: — Мне надо было сходить к гадалке, при этом так, чтобы об этом никто не узнал, инкогнито, так сказать...
— В столице, что гадалки перевелись?
— Нет, куда ж без них, но все они на кого-то работают, а моя деятельность, последние несколько лет, она ... как бы это сказать ... Не выносит чужих ушей.
— Про сферу деятельности можешь не пояснять, как бы это выразиться помягче, мне докладывали.
— Ну, если знаешь ... В общем мне посоветовали обратиться к одной гадалке в Караваче. Я подумал и поехал, решил и развеяться заодно, воздух у вас, со столичным не сравнить.
— И что сказала гадалка?
— Сказала прийти завтра, она вчера гадала и ей отдохнуть, дескать, надо. Так вот, гуляя по улицам вашего славного города, я зашел в очень интересную лавку — "Сладкие сны" называется. Сон там прикупил ...
— И что кошмар приснился? — Калларинг налил еще по порции рома. — Давай, за сны, хорошие и добрые...
— Не откажусь... Сон, сон был хороший, не об нем речь, а об его создателе ... и о сапогах... — Сейн Дьо-Магро откинулся в кресле и заржал.
— Оли, ты никогда не умел рассказывать, а смешать сны и сапоги в одном рассказе можешь только ты. Продолжай дальше рома у нас еще много. Ты не представляешь, как давно я так не смеялся.
Мэтр Олирко совсем не обиделся, рассказчиком он впрямь был не очень хорошим, подождав, когда сейн закончит смеяться он продолжил:
— Когда я был молодым и тощим ...
— Ты, тощим? Помнится, еще двадцать лет назад у тебя уже было брюшко, правда ты и сейчас не слишком толстый, но тощим...
— Не перебивай, а то рома не хватит.
— У меня в подвале еще бутыль есть...
— Ну, тогда, ладно. Так вот, когда я был молодым и тощим, и только осваивал свою древнюю профессию ... — Сейн опять забулькал в кресле от смеха, но глядя на не довольное лицо рассказчика, замахал руками:
— Продолжай, не обращай на меня внимания. Просто я всегда знал о твоей "древней профессии", так что продолжай смело.
— Всегда знал? А я то... Да чего уж теперь, наливай ... За молодость, чтоб мы всегда были молодыми в душе.
— Хороший тост.
— Так вот, когда я осваивал свою профессию, ночью я залез в один дом...
— И попался...
— Подался, я, между прочим, всего два раза в жизни, считая этот.
— Не горячись, я знаю, что ты хороший профессионал. Продолжай...
— Хозяин этого дома был странным типом. Он ходил по окрестностям, собирал камни, говорят, ездил за ними к гномам, и они к нему приезжали, хотя от их гор было очень далеко. В рванье не ходил, но и транжирой не был. А у нас знаешь же, все кто с гномами общается, считаются богачами. Вот я и подумал, что если поискать, то у него можно будет что-нибудь ... э-э-э ... позаимствовать, чтобы прокормиться, а может и найти средства на взнос для вступления в гильдию.
— И как он тебя поймал?
— Да он собственно и не ловил. Я полез в дом через чердачное окно, а у него на чердаке был кабинет, что ли, и там, на стеллажах хранились камни, разные камни много разных камней. До сих пор не знаю, как это произошло, но стеллажи упали прямо на меня...
— И тебя завалило ... камнями, которые ты хотел украсть .... — Сейн не выдержал и опять заржал.
— Ты зря смеешься, мне тогда сломало руку и сильно ударило по голове, я потом несколько дней был без сознания. А этот странный тип, Максом его звали, не только не вызвал стражу, а выкопал меня из завала, вызвал мне лекаря и все время, пока я болел, ухаживал за мной и кормил с ложечки.
— И что он за это хотел с тебя получить?
— Ничего.
— Ничего?
— Совсем ничего. Более того, я жил в его доме более года. Чтобы совсем мне не быть нахлебником, я стал помогать ему по дому и саду, помогал с разбором завала на чердаке. И вообще, это было самое лучшее время в моей жизни. Понимаешь, если бы я тогда попался страже, то в тюрьме я бы не выжил.
— Ну, тогда за бескорыстие...
Они выпили еще по одной.
— А почему ты не остался с этим ... Максом?
— Это уже совсем другая история... Потом, как-нибудь я тебе ее расскажу...
— А какое отношение эта быль имеет к сапогам и снам.
— Макс — отец владельца лавки, того, что мне сон сделал.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно. Глаза, волосы, черты лица очень похожи, похудее немного и помоложе, а так одно и то же лицо, и по годам сходится.
— Ого, а сапоги тут причем?
— По долгу службы ты наверняка много знаешь о некоторых профессиях, и, наверняка, знаешь, что для некоторых профессий обувка — первое дело.
— Какую именно профессию ты имеешь в виду? Их много...
— Одну из тех, что могут позволить себе сапоги за пятьдесят золотых крон.
— Тогда все проще. Если это не твои коллеги, то ... Легионер?
— Да.
— Здесь? В это время? в Караваче?
— Да, и даже на том же постоялом дворе, где остановился твой друг — я.
— А как связаны сны и сапоги?
— Только не говори мне, что ты не догадался. Легионеру заказали мальчишку.
— Почему ты так решил?
— У меня свои источники информации...
— И что мы с этим будем делать?
— Не знаю, я к тебе пришел.
— Тогда давай еще выпьем.
И они продолжили опустошение бутыли, она не возражала.
— Оли, ты уверен, что сегодня мальчишке ничего не угрожает?
— Да, легионеры босиком не ходят.
Сейн задумался...
— Тогда пошли спать. Утром, все решим утром. Я тебя никуда не отпущу, места много, гостевые комнаты все свободны, там, правда, не топлено, но одеял много. Пошли я тебя провожу.
И они пошли по пустому, гулкому дому, поддерживая друг друга на слабых ногах, но все равно, регулярно натыкаясь на стенки коридора. Ром был очень крепкий, печенье правда оказалось сильнее...
Утром, далеко не ранним, четверо мужчин сидели на кухне, если яичницу и пили чудесный кофе. Хлеба, не было, но в буфете нашлись сухарики. Двое из компании держались за голову и вздыхали. Но все хорошее, и кофе в том числе, когда-нибудь заканчивается... Мэтр Олирко решил начать неприятный разговор:
— Сейн, так что решим-то?
— С легионером все просто, арестуем для проверки личности, пусть посидит пару дней, три дня от силы. На больший срок нам его задержать не за что. За это время, может, придумаем, что с ним делать, вдруг он в розыске, тогда все понятно, а если нет, тогда придется отпускать.
— А что будем с парнем делать?
— С парнем надо поговорить. Это придется сделать мне. Надо его куда-нибудь из города отправить, куда-нибудь далеко и надолго ...
— Сейн, вы что его посадить хотите?
— Да ты что! Как тебе такое в голову могло прийти. Нет, конечно, но из города ему уехать надо. По крайней мере до ярмарки, а лучше бы и на несколько лет. Деньги у него сейчас есть, так что пусть мир посмотрит. Это ему полезно будет, может ума наберется. Мы-то с тобой в свое время набрались.
