Неожиданно ногам идти стало намного легче. То, по чему ступали ноги, стало твердым, и ноги перестав вязнуть на каждом шаге, пошли быстрее. Туман стал не таким плотным и уже не казался белым молоком. Если вытянуть руку, то можно было бы рассмотреть пальцы на руках. Только сил не было, совсем не было.
"Я устала, я больше не могу. "
"Надо. "
"У меня сил больше нет..."
"Терпи, надо идти остановишшшься — умрешшшь. Спроси еще что-нибудь. Когда ты думаешшшь о чем-нибудь, мне легче заставлять тебя идти в нужном направлении."
"А ты кто? Ну, по званию, по должности..."
"Я — ПРОВОДНИК. "
"Очень приятно, Торкана."
"Ты не представляешь, насколько мне приятно, целую ручку. Ручку разрешаешь?"
"А почему я раньше о тебе ничего не слышала?"
"Да ты и про топи раньше ничего не слышала." — В странном голосе чувствовалась насмешка.
"Долго еще?"
"Терпи, еще чуть-чуть. Большую часть уже прошли..."
"А что будет в конце?"
"Дверь"
"Куда?"
"К себе."
"А по конкретней можно? "
"Можно. В себя придешь..."
"А где сейчас мое тело? "
"Лежит где-то..."
"А вокруг что?"
"Да суетятся тут разные..."
"А что они делают?"
"Лечить пытаются..."
"А разве я больна? Я только устала немножко..."
"Если без сознания и лекарей кругом куча — по логике больна."
"А сколько я без сознания? "
"Не знаю, придешь в себя и спросишь. Время ТАМ и ЗДЕСЬ течет неодинаково. Ну, это девушкам неинтересно..."
"А лечение помогает?"
"Нет, они же не знают, чем лечить надо. Тыкаются как слепые крилы туда сюда."
"А чем меня лечить надо? "
"Магия крови, слышала о такой?"
"Да, только она же запрещенная..."
"И какой дурак ее запретил? Значит, ты теперь никогда не вылечишься... с магией можешь распрощаться, и с красотой тоже, пожалуй тоже. Не знаю, что тебе дороже."
От такого известия силы совсем оставили девушку. Красота, ладно к Гаарху ее, а вот магия, потерять магию — это все равно, что потерять часть себя, большую часть. От отчаянья даже потемнело в глазах...
"Эй, не поминай Гаарха в суе, тем более при мне. И почему с красотой — ладно? Ты очень даже ничего. Ты тут мне прекрати слезокат устраивать. Отчаиваться пока рано. Вот я тебе выведу, а там делай что хочешь..."
"А без магии крови как-нибудь обойтись нельзя?"
"Не, только она. Что совсем всех магов, что кровью занимается, извели?"
"Совсем."
"Это плохо. Что ж вы так недальновидно поступили? Всех под корень, так ведь нельзя, хоть бы для приплоду кого-нибудь оставили. У вас там все так сложно: охи, вздохи, поцелуи. Не то, что у нас, РАЗ — и готово!"
"Это давно было, задолго до моего рождения."
"Ну, это конечно тебя немного оправдывает, но совсем немного. А если поискать?"
"Кого?"
"Ну, магов, которые жидкостями занимаются, они тоже могут помочь твою кровь очистить, только сильного надо, очень сильного..."
"Вспомнила. Был! Есть один синий магистр!"
"Ну вот, а ты говоришь "всех", одного на развод оставили... Вот так, молодец переставляй ножки, то, переставляй. Во как шустро дело пошло, скоро уж и на месте будем."
"А ты куда денешься, когда дойдем?"
"А это как ты решишь. Захочешь с тобой останусь, буду тебе советы вумные давать, не захочешь, как придешь в себя ремешочек с левой ручки срежешь, я тогда к хозяину вернусь."
"А ты сам чего хочешь?"
"Я бы с тобой остался, хоть ты еще глупенькая, но с тобой веселее. А у хозяина опять придется не известно сколько на рутине маяться, или того хуже могут и в сундук запереть, пока опять потребность во мне не появится. А когда она еще будет?"
"А что это там впереди?"
"О как быстро пришли... Смотри внимательно, дверь видишь?"
"Вижу."
"Да ты не торопись, за ручку не дергай, когда надо будет сама откроется."
"Я домой хочу."
"Вот я сейчас последнее распоряжение хозяина выполню и войдешь..."
"Что за поручение?"
"Слушай внимательно, но мой тебе совет никому об этом не рассказывай."
"Почему?"
"Экая ты глупая. Я ж добра тебе желаю. Ты выслушай, потом хорошо, очень хорошо подумай, прежде чем слова хозяина кому-нибудь повторять."
"Хозяин велел их никому не говорить?"
"Нет, ему вообще все равно скажешь, ты кому или нет, но тебе же будет лучше помолчать об этом, особенно с прочими магами."
"И Великому магистру тоже ничего не говорить?"
"Я тебя умоляю. Ты что совсем потерялась, да вроде нет, мозги, какие-никакие на месте. ПОДУМАЙ прежде о чем-нибудь кому-нибудь рассказывать."
"А если меня принудят?"
"Не, со мной не принудят. Ты меня только не снимай, и все будет хорошо."
"Ладно, договорились, если я буду болтать лишнего, ты меня останови."
"Договорились. Теперь слушай. Хозяин велел тебе передать... Ты за ручку двери берись... Вот так. Он так и сказал, когда за ручку возьмется, тогда и скажи."
"Да говори ты уже!"
"Ты принесла нам, живущим в топях великую весть, и за это мы хотим тебя отблагодарить. Отныне и вовеки веков, ты и твои спутники, числом не более трех, будете у нас желанными гостями. "
Девушка стояла и думала ...
"Ну, чего стоишь, открывай дверь, мне уже тут надоело."
"А что за весть я принесла?"
"Да открывай же, потом поговорим. Скорее, а то сейчас начнется ..."
"Что начнется? "
"Ты домой хотела? Так иди, потом поговорим, еще не раз попросишь меня заткнуться."
В словах проводника был резон. Торкана потянула на себя тяжелую массивную дверь, за ручку которой держалась. Ей еще подумалось, что ничего нет, а дверь есть.... Дверь со скрипом открылась, и в глаза ударил СВЕТ.
В открытые глаза ударил яркий солнечный свет, девушка лежала на кровати у себя в комнате в столичном доме любимой бабушки, вернее будет сказать пра-пра-пра-пра и еще несколько раз пра бабушки.
— Спасибо Пресветлой богине, приходит в себя!
Торкана повернула голову на звук знакомого голоса.
— Бабушка ... — собственный голос показался грубым и не знакомым, горло садило и ужасно хотелось пить.
— Дорогая моя, как я рада, что лечение помогло, — в голове при этом кто-то злорадно хмыкнул, — и ты пришла, наконец, в себя. Теперь все будет хорошо, я в этом уверена.
— Пить очень хочется.
— Как же я могла об этом забыть. Пей дорогая ...
Бабушка поднесла ко рту чашку, от чашки шел какой-то странный аромат.
"Не пей, козленочком станешь!"
"Это еще кем?!"
"Все тебе расскажи! Слушайся меня, сказано — нельзя, значит — нельзя."
Рука больной, взявшая уже чашку, дрогнула, и все питье вылилось на кровать и пол.
"Воды попроси."
— Можно мне простой воды.
— Врач велел тебе пить этот настой, ты от него пришла в себя.
— Бабушка, дай мне простой воды, пожалуйста.
— Ну, ладно, настой, все равно еще делать надо, этот ты вылила, пей.
Пресветлая богиня, какой же вкусной может быть простая вода.
— Какой сегодня день?
— Завтра новый год ...
— Это я так долго была без сознания?
— Да все лежала, стонала, пыталась с кем-то говорить, но в себя не приходила. Я уж совсем отчаялась. Торкана, девочка моя мне нужно тебе сказать... Ты все равно скоро узнаешь... Ты больше не маг.
— Я знаю ...
— Я позову лекаря?
— Не надо лекарей, они мне не помогут. Дай мне зеркало.
— Может не стоит ты только пришла в себя...
— Дай мне зеркало, я, кажется, примерно знаю, что я там увижу, так, что не волнуйся, сознание опять не потеряю.
Бабушка растерялась, Торкана еще никогда не видела свою бабушку растерянной, но как бы то ни было, а магистру не полагается быть растерянной и бабушка, или магистр, все же дала внучке зеркальце. Зеркальце было маленьким, такие женщины зеркала носят с собой, оно было в красивой серебряной оправе с цветочками на тыльной стороне. А в зеркальце отражалась УРОДИНА. До похода в топи Торкана была красивой девушкой с миловидным лицом, круглыми щечками, тонким аристократичным носиком, пухлыми губками и гладкой кожей, цвета гарского фарфора, не девушка — картинка. А сейчас ... Лицо в целом осталось прежним, но цвет кожи и сама кожа лица ... Такие же лица бывают, когда дети переболевают ветряным поветрием, но там цвет кожи остается прежним, а оспинки потом проходят, а тут... кожа была сиреневого цвета с яркими красными пятнами. Как показал дальнейший осмотр ВСЯ кожа была такой, на всем теле.
— Когда тебя привезли сюда из топей... У тебя начался сильный жар и на теле стали появляться гнойники. Ничего не помогало... и маги и лекари использовали все, все, что было в наших силах. Жар и гнойники прошли, но ... В общем, результат ты видишь ... Мне очень жаль ...
Торкана молчала. Собственный вид привел ее в шок, она ждала, шрамов, увечий, но не такого. Она сама испугалась, увидев себя в зеркало, а что же будет, когда ее увидят посторонние. Особенно противно будет слышать за спиной шепотки: "Смотрите, что несчастный случай сделал с бедняжкой. Ах, как же ей не повезло...".
"Вот только плакать не надо, не люблю сырость. Сама же говорила, что "красота — это ерунда", а теперь ... Эх, до чего же вы девушки непостоянные создания. "
— Заткнись... — Закричала Торкана и изо всех сил кинула зеркало об стену, на пол посыпались мелкие осколки.
— Девочка моя, не волнуйся... все не так плохо, главное, ты пришла в себя, теперь все будет хорошо. Я хорошо знаю магистра Гололону, она мастер эстетической медицины, она тебе поможет. Если хочешь, то она придет завтра и осмотрит тебя. А сейчас тебе нужно поесть и поспать, ты очень долго была без сознания и тебе надо восстанавливать силы.
"Это та самая ... которая водичкой занимается? "
— Магистр Гололона, она ведь зеленый магистр, да?
— Да, конечно, я рада, что долгая болезнь не повлияла на твою память. Да и еще Великий магистр, — в голосе бабушки прозвучали, ранее старательно не замечаемые внучкой, нотки сарказма, — просил тебе передать его пожелания скорейшего выздоровления и просьба о визите, как только ты будешь чувствовать себя хорошо. Ему не терпится из первых уст услышать о твоем пребывании в Синих Топях.
— Не надо пока, потом, когда немного приду в себя. Бабушка, а почему ты так не любишь Великого?
— А за что мне его любить?
— Ну, он взял меня к себе в помощники ...
— Если бы ты знала, как я жалела, что заставила его это сделать ... Ты так изменилась, после ритуала, ты стала на все смотреть его глазами и слушать его, открыв от восхищения рот. А он услал тебя в Топи и, я так думаю, надеялся, что ты оттуда не вернешься.
— Разве можно Великого заставить что-либо сделать?
— Можно. Это для тебя он Великий, а я помню его, когда он был просто бакалавром, и не самым сильным. У всех есть скелеты в шкафу, главное знать в каком и вовремя достать его оттуда, или пригрозить достать.
— Но зачем? Ты могла попросить взять меня в помощники какого-нибудь другого красного магистра ...
— Попросить!?!? Да я умоляла это сделать, но все, все четверо, под разными предлогами отказывались, и прятали глаза. Потом я узнала, что Великий просто приказал не брать тебя в помощники. Да они бы не смогли этого сделать без его согласия... Все они слишком ему обязаны, кто чем, кто местом в совете, кто учебой и патентом для родственников... Кто просто — боялся. А тебе так хотелось стать помощником, а потом и магистром, да и силой и талантом, тебя Пресветлая богиня для этого наделила сполна... И я ... — голос бабушки прервался, она с трудом переводила дыхание, взгляд ее остекленел, словно она смотрела сквозь стену. — В общем, Великий взял тебя в свои помощники, а за что это уже и не важно. И не спрашивай, все равно не расскажу, не смогу.
— А почему Великий приказал другим не брать меня?
— Торкана, девочка, ты уже взрослая, и пора научиться разбираться в "большой политике". В совете магистров я нахожусь в оппозиции к Великому. Наши позиции не сходятся по некоторым вопросам, а Великий этого не любит... Ну, и ищет способы давления на меня, вот и нашел.
— Я сильно изменилась после ритуала?
— Тебя словно подменили, но я была уверена, что все пройдет... Прошло?
— Что пройдет?
— Нельзя плетения принуждения надолго наложить на огненного мага, огонь все сожжет. Правда, в твоем случае, это было не принуждение, а что-то очень легкое, как розовая, все искажающая дымка. Прошло?
Торкана призадумалась, вспоминая все четыре месяца, что она была в помощниках... Да что-то в ее мыслях и ее поведении в то время было не так.
"А чего тут думать, у тебя и сейчас в голове остатки "Розового тумана"..."
— Какого тумана?
— Деточка моя о чем ты? Ты разговариваешь сама с собой. Ты меня не пугай, старая я для этого.
"Отправь бабушку за чем— нибудь съедобным, а мы с тобой поговорим..."
— Бабушка, я хочу кушать ...
— Мы с тобой совсем заболтались, пойду, потороплю прислугу.
Магистр Топина тяжело поднялась и, опираясь на палку, пошла к выходу. Торкана смотрела на бабушку, как же она постарела в последнее время. Спина скривилась, ходит, опираясь на палочку, и волосы стали совсем седыми, раньше в них было много черных прядей. И все это за время ее болезни!
Белый гваррич шел на посадку как большой авиалайнер, мне даже почудился гул и женский голос, объявляющий о посадке. Сделав круг, огромный белый зверь выбрал подходящее место и, снизившись до земли, подняв крылья для лучшего гашения скорости, пробежал два десятка шагов. В результате он оказался почти рядом со мной. Сложил крылья и лег вытянувшись во весь свой гигантский рост. Этот гваррич был огромен, те, трупы которых я уже видела, были вдвое меньше, их шкура была серого с пятнами бурого и зеленого цвета, этот же был белый с чуть грязными разводами, там, где раньше на шкуре были пятна. Все то время, что гваррич летал над долиной, в лагере проклятых царила нездоровая суета. Все куда-то бегали, галдели и не особенно понимали, что делать дальше.
Гваррич лежал, и словно и не дышал, глаза его были закрыты, шея вытянута, а крылья сложены вдоль тела. Большая часть населения лагеря столпилась вокруг неподвижной туши, но на приличном расстоянии, и вроде ничего не собирались делать. Они тут так ... поглазеть пришли. Мне эти гляделки быстро надоели, Мара в любой момент может не удержаться и схавать гваррича раньше времени.
— Ну, и чего мы ждем? Вот опять прилетел... Командуйте, — обратилась я к старой ведьме. — А то передумает и улетит.
Эти мои слова словно открыли невидимый шлюз. Старушка стала громким, властным голосом раздавать команды. Из толпы вышла молоденькая девушка, в мужской одежде с копьем в руках. "Из охотничьей команды. " Она медленно и неуверенно, чуть пританцовывая, стала подходить к голове гваррича. Потом уверенности в ее движениях прибавилось. Она стала напевать, какую-то песню, в которой просила прощения у гваррича и рассказывала ему, что его время пришло, и его смерть поможет живущим. Гваррич, словно успокоенный ее песней или завороженный плавными движениями танца, заметно расслабился, его крылья немного опустились, он широко распахнул глаза. И в этот момент юная певица глубоко вонзила свое копье ему в глаз.
