— Значит так, закуски, огневки и пива без огневки.
— Я в пиво огневку не добавляю.
— Знаю, это я на всякий случай. И еще ... тут ко мне мальчишка придет, грязный такой, ушастый, если я буду на месте, то проводи ко мне, если меня не будет, то ты его накорми и пусть меня подождет. За столик не сажай, чести много, пусть на кухне поест. Пива ему не наливай, мал еще.
Теперь можно и расслабиться, немножко.
"Мара. Я понимаю, что тебе сейчас не до того, тебе бы переварить все, что ты съела, но у нас с тобой неприятности..."
"Ты хочешь сказать, что у ТЕБЯ неприятности? "
"Нет, именно что у нас. Я только что видела мамочку. Она в Караваче. Приехала на неделю. Мне страшно, а вдруг узнает. "
"А мне то что делать? "
"Как что? Раскинуть сеть и отслеживать, чтобы я с ней случайно нигде не пересеклась. А если этого вдруг избежать будет нельзя, то, по крайней мере, была к этому готова."
"Ладно, буду бдеть, но сюда она точно НИКОГДА не явится, по крайней мере открыто. Так, что можешь пока есть и спать спокойно. "
"Успокоила, называется. А не "открыто"? Она может явиться? "
"Не знаю, это ж твоя мамочка..."
"Не моя, это мамочка этого тела! "
— Анна, может, хватит с Марой трепаться? Может и мне уделишь немного своего внимания. — Одрику надоело просто пить, наступила фаза "А поговорить?".
— Да, мы уже обо всем договорились, так что я вся в твоем распоряжении.
— Прямо таки вся? — Смотрит так ... "глубокомысленно".
— Вся — не вся, но тебе по макушку хватит. Вот только штрафную выпью, — наливаю себе щедрую порцию огневки и немного в стаканчик Одрика, подцепляю на вилочку местный маринованный грибочек. — Давай, за мир и дружбу.
Одрик тянется к пивной кружке с ершом.
— Ты чего! Не смей больше это пить. А то завтра будет так худо, что никакая магия не поможет. Бери лучше стаканчик. Надо пить с увеличением градуса, поверь мне — я знаю. — Одрик упрямо пытается ухватить кружку, но я еще не пила и отбираю у него ерша, достаю из заначки плетение от похмелья и с огромными трудностями устанавливаю его на упрямого юнца. Вьюнош резко трезвеет, вертит головой и, бросив кружку на произвол судьбы, спешит в удобства. Пока его нет, отдаю ерша официанту и спешу чего-нибудь покушать, а то он вернется, и еда стремительно превратится в закуску. Вот мой потенциальный собутыльник и вернулся.
— Ну, давай. За мир. — Выпили. Эх, хорошо пошла. Вот и еще закуску принесли, закусывать надо, а то огневка крепкая, но до нашей водки градусом все равно чуть-чуть не дотягивает и больше похожа на виски, во всяком случае, очистка немного подкачала.
— Анна, а ты где так долго ходила?
— Деньги зарабатывала.
— А чего так долго?
— Да мне тут один ресторан попался с помещением, очень сложной конфигурации. Три помещения с узкими проходами, так еще и два этажа. Пришлось долго векторы рассчитывать и вносить много поправок. Им придется амулет подпитки каждые две недели менять.
— Зачем так часто, я могу и двойной амулет зарядить. Только я думал — ты универсальное плетение сделала.
— Сделала, но только для стандартного помещения. Когда оно квадратное или прямоугольное и окна по одной стороне. Для остальных случаев приходится вносить слишком много поправок. Вот если бы был компьютер, то можно было бы написать программку, которая бы все это рассчитывала, тогда можно было бы и не только это плетение унифицировать, но и многие другие. — Мечтательно закрываю глаза, вот чего мне в этом мире не хватает, так это компьютеров.
— А что такое "кампутер"?
— Компьютер, — я машинально поправляю.
— Не важно, так что это такое?
— Понимаешь, это очень полезная штука. — И, пытаюсь, в терминах этого мира, сформулировать — что же такое компьютер? Понимаю, для этого я еще мало выпила, наливаю еще по одной. — Давай за прогресс.
— Так что же это?
— Ну, это такая штука, которая может выполнять за своего владельца множество разных вычисление, причем в сложении, вычитании и прочих действиях он никогда не ошибается. А если ему задать определенные параметры действий, то он будет их выполнять. Причем всегда одинаково. Это очень помогает в разных сложных расчетах, ну и еще с ними играют, музыку слушают, и еще много всего разного. Жалко ничего подобного на Лари нет. — Тяжело вздыхаю.
— Почему нет? Один, по крайней мере, точно есть.
-?
— Я тут недавно разбирал архив, что остался мне от мамы и бабушки. И среди прочих нужных и не очень бумажек я нашел каталог выставки сокровищницы совета магов. Он такой красивый и картинки там замечательные, я его в детстве любил рассматривать. Так вот в этом каталоге есть артефакт, называется "Магический вычислитель". Там даже его изображение есть, и коротенько свойства описаны. Только он уже много сотен лет как не работает, что-то там в нем сломалось.
— Одрик, да ты просто кладезь знаний, я потом у тебя этот каталог возьму посмотреть, хорошо?
— Да, конечно, мне он не нужен, я его не выбросил только потому, что это вроде как память о маме.
— Тогда давай помянем тех, кого нет с нами. Пьем, не чокаясь и до дна.
Одрик, морщится, но пьет до дна. А я себе мысленно делаю зарубку — зайти в библиотеку и почитать, что там есть про этот артефакт. Может где еще такой есть, а то лезть в сокровищницу совета магов как-то стремно, но до чего же хочется подержать в руках местный компьютер, аж ладони чешутся.
— Расскажи-ка мне, Одрик, как ты, пока меня не было, моих "женихов" разогнал.
— А так и разогнал, надоело мне, что они на меня пялятся, ну я и сказал им, что место занято. А когда они стали возражать, то просто скрутил их ветром и выкинул за дверь.
— О-о-о! — Теперь мне понятно мрачное выражение на лице Джурга, он их выкинул до того как они расплатились. — Ты никого, случайно, не покалечил, а то проблем не оберешься.
— Да нет, Марат, мужик такой в камуфляже, с которым я пил, пока тебя не было, сказал, что ушли они на своих ногах.
— Ну, тогда, давай за здоровье, их и наше.
Выпили, закусили. Эх, хорошо сидим.
— Одрик, раз уж ты завтра официально станешь моим женихом, то поведай мне, за что же ты дал полковнику в челюсть. Ты губки-то не криви, я собственно уже и так все знаю, мне просто нужно знать, твою версию событий.
— Он воспользовался беспомощностью моей девушки...
— Одрик, а если девушка, как ты говоришь "твоя", то почему ты сам о ней не позаботился? Деньги у тебя есть, а даже если бы их не было, ты мог пригласить ее пожить у тебя, или, по крайней мере, помочь найти ей приличную работу с проживанием. А ты ж палец о палец не ударил, а еще возмущаешься, что кто-то ей помог вместо тебя, предложил работу и кров.
— Но там же не только работа и кров, там еще и ... — стискивает зубы, на еще ангельских щечках выступают красные пятна.
— Одрик, если полковник немного утешил девушку, которая наверняка решила, что ТЫ ее бросил, то, что в этом дурного? Ну, перестарался немного, ты-то вон вообще "птичку" получил, а сейн, с точки зрения аристократии, вообще ничего дурного не сделал. Так что нечего не зеркало пенять, коли рожа крива. Так что в том, что произошло, виноват только ты сам.
— Я конечно виноват, я понял. Нельзя было отпускать ее. Хоть и комнатушка крохотная, но разместились бы. Но почему она не пришла, ничего не сказала? Что-то здесь не так.
— А во сколько раз дом Дьо-Магро больше твоей домушки? Я не понимаю, чего ты хотел от служанки из трактира?
— Она не была мне служанкой, никогда не была! Ты ее не знаешь, не смей! — Опять завелся, в глазах просто электрическая дуга. Горяч, можно ожидать огня и дыма из ноздрей.
— Знаешь что, май дарлинг, я поражаюсь твоей наивности и идеализму, граничащему с идиотизмом. Не ищи глубокого смысла, там, где он лежит на поверхности. А если по— дружески, с горечью могу тебе сообщить, что тебя еще не раз постигнет разочарование, что ты еще не раз ошибешься в людях. Я сама набила не одну шишку, пока поумнела... просто поверь мне. А сколько раз за мужем была ... лучше и не вспоминать.
— Ладно.... Может ты и права. Только кем ты меня обозвала, дерлингом каким-то?
— Здрасти, моя прЭлЭсть! Сам же хотел изучать язык моей родины. И это не обзывалка, а очень даже ласковое обращение. Так что и здесь ты ошибся. Давай, выпьем за наши, ошибки, чтоб их было поменьше.
Тост ему не нравится, обиделся, но пьет. Если пьет, то задумается, а если задумается, то глядишь, в следующий раз думать будет, о последствиях своих поступков и отсутствия оных.
— Одрик, завтра у нас с тобой первый ОФИЦИАЛЬНЫЙ выход в свет. У тебя одежка, положенная по такому случаю есть?
— Это что голубая что ли?
— Ты по патенту маг ветра, значит голубая.
— Не люблю я эти официозы...
— Я тоже не люблю, и синий цвет мне уже ВО где, но терплю, потому, как ПОЛОЖЕНО. Если ты занимаешь какое-либо положение, то будь любезен ему соответствовать, а если не можешь или не хочешь, то готовься к тому, что тебя уважать не будут. Прямо может и не скажут, но приглашать никуда не будут и за спиной будут пальцем у виска крутить и шептаться. Сейчас ты сейн, и маг, так что.... Придется завтра утром еще и по лавкам пройтись, тебя приодеть.
— Не хочу.
— А кто тебя спрашивать будет?
— Не пойду и все.
— Одрик, мне собственно наплевать, будут тебя уважать окружающие или нет, но ты будешь со мной, а мне моя репутация дорога. Если я появлюсь в обществе с мужчиной неподобающего вида, то ... это плохо повлияет, прежде всего на меня. Лучшее украшение женщины это многообещающий, успешный и хорошо одетый мужчина. Успех напрямую зависит от положения в обществе. А я, честно говоря, завтра рассчитываю, что мне позавидуют все женщины Каравача, на меньшее я не согласна.
— Не хочу, не люблю я голубой цвет. — Вот ведь упрямец...
— Таки не любишь? А с ветром дружишь и по гороскопу ты Стерг, да ты должен вообще везде и всюду быть в голубом! Ладно, давай договоримся так: ты пойдешь со мной по лавкам и будешь на приеме одет, как положено, а я тебе расскажу, что за жест ты показал полковнику и как надо его делать правильно. А пока давай выпьем, за соответствие нас месту и места нам.
Выпили... Сидит, задумался.
— Ты закусывай, а то я еще на тебя магию тратить не буду. Давай, давай... Вот тут рыбка вкусненькая, с рыбкой из вашего рыбного ресторана на набережной не сравнится, но тоже очень даже ничего... Да, я еще свою приятельницу на фуршет пригласила, ты не возражаешь?
— Да хоть приятеля, я не возражаю. — Каждый закусывает... мальчик напряженно думает, но любопытство побеждает. — Хорошо, я согласен.
— На что ты согласен?
— Ну, это... пройтись завтра по лавкам, одеться, как положено и вести себя соответственно.
— Договорились! — пожали друг другу руки.
— Рассказывай, что это за жест такой страшный.
— Он не страшный, и вообще, есть несколько вариантов интерпретации этого жеста. Он означал разное у разных народов и в разные времена. Мне больше нравится такой вариант, когда ты показываешь кому-нибудь средний палец, как ты показал полковнику, то ты как бы ...э-э-э ... приглашаешь помериться с тобой размером "перца", и сразу заявляешь, что у тебя он больше. — Глаза Одрика медленно округляются. — Вот только не говори мне, что ты со своими друзьями, где-нибудь в бане не мерялись размерами своих ... э-э-э ... органов размножения. Все мальчики так делают!
— Не все, — цедит сквозь зубы.
— Ах, посмотрите, какие мы стеснительные! Будет тебе, мы же свои люди, я никому не расскажу, — подмигиваю.
— А почему ты тогда этот жест используешь, у тебя-то такого органа точно нет.
— Физически нет, но виртуально есть, и еще какой!
— Виртуально, это как?
— Это, ну в ... э-э-э ... другом измерении или другом мире.
— А понятно... — Ничего про виртуальность не понял, но согласился, что у меня может быть больше.
— А когда ты показываешь такой палец демонстративно его облизав, то ты, как бы не только заявляешь, что у тебя "перец" больше, но и на этом основании предлагаешь, тому, кому ты его показываешь, совершить с тобой ... э-э-э... акт орального секса. Ну, давай за понимание.
Глаза у Одрика квадратные, но огневку покорно пьет и закусывает.
— В следующий раз я полковнику так и покажу, облизанный палец.
— Боюсь тебя разочаровать, он не поймет.
— Не важно, я-то буду знать.
— Тогда — да ... О, смотри менестрель пришел. Ты петь умеешь?
— Нет.
— Я тоже, но очень хочется. Так что я петь буду, а ты подпевай.
— Я ж не умею.
— Это ты выпил мало. Давай еще по одной за творчество, и споем. Эй, ты там с музыкой, топай сюда, — машу менестрелю рукой. Он меня, конечно, узнал, улыбается, к нашему столику идет. — Сейчас петь будем. — Радостно потираю руки. Одрик смотрит на меня удивленно, но подпевать больше не отказывается.
— Ой, да не вечер, да не вече-е-ер. Мне малым-мало спалО-О-Ось... — раздается в трактире наш новоявленный дует.
— Вот! А говорил, что петь не умеешь. "Поют не голосом, поют сердцем", кто же это говорил-то? А, не важно. И язык заодно выучишь.
Ему еще пара рюмок, и можно транспортировать наверх, или оставить под столом. Хлипкая нынче молодежь пошла, совсем пить не умеет, хотя на ерша...
Письмо в Ричелит:
"Дорогая тетушка, доехала хорошо, только сильно устала. Устроилась вполне прилично, комната хорошая, светлая. На работу пока не устроилась, но есть хорошие перспективы. Что ты об этом думаешь? "
На следующий день секретарь Радужной ложи сделал запись:
"Агент "Рыжая" прибыл на место и успешно вступил в контакт с объектом наблюдения. Ожидает продолжения контактов. Возникли трудности. Нет возможности поселиться рядом с объектом. Спрашивает совета. "
Когда направлялась в свой люкс, взглянула на него. Дергается, спит тревожно, напряженно. Ну а как же, нелегко отращивать клыки, но ведь приходится. А последние его шатающиеся молочные зубки я сегодня выбила.
Глава 11.
Великий магистр проснулся перед рассветом в холодном поту. Ему приснился очередной кошмар. Кошмары ему снились с завидной регулярностью, но такие реальные, затрагивающие самые сокровенные тайны снились только за один, два дня до полнолуния Мариса. Значит, пришел срок выпустить на свободу Зверя. Уже более трехсот лет он пытался дать ему имя, но зверь отзывался только на имя Зверь и никак иначе. И вот уже более трехсот лет среди студентов академии магии ходила легенда о страшном, громадном звере, что в дни полнолуния Мариса бродит по коридорам и галереям академии и ловит нерадивых студентов. Великий знал, откуда идут слухи, но пресекать их считал ниже своего достоинства и потом запреты привели бы к тому, что студенты попытались бы отловить зверя, а чем бы это закончилось Великий представлял себе очень хорошо. Завтра полнолуние и Зверь просился на волю, он был страшно голоден и зол. Прошлый раз Великий покормил его всего лишь одним илларем, и Зверю этого было явно мало.
А как хорошо было раньше, когда не было зверя и не было еще Великого магистра, а был только Фундинн, милый парень, не красавец, но и не урод, не слишком умный и не слишком удачливый, так серединка на половинку. И был у Фундинна закадычный дружок Зарт аль Зетеринг, с которым они еще детьми, вместе играли в большой загородной усадьбе Зетерингов. Сам Фундинн особой родовитостью не отличался, его мать работала в усадьбе экономкой, занималась хозяйством и присматривала за прислугой, но за один стол с господами ее не звали, что не мешало детям дружить. Вместе играть и проказничать и вместе огребать наказания, вместе учиться и вместе доводить учителей до кондрашки. Единственное отличие было в том, что Зарт всегда был первым, а Фундинн всегда и во всем был только вторым. Зарт был более родовит и более талантлив, более одарен и более красив. Все у Зарта было лучше, больше, богаче и красивее. Все девушки бросали Фундинна ради одной ночи с красавцем и всеобщим любимцем Зартом. Причем сам Зарт не прилагал для этого никаких усилий и его это вроде даже и не заботило. И когда Зарт поехал в академию, а у матери Фундинна не нашлось денег, для того чтобы отправить туда сына, именно Зарт, из своих средств, оплатил учебу приятеля и никогда ему об этом не напоминал. Он же потом оплатил и патент бакалавра для своего друга детства.
