Привратник

Марево сгустилось и поплыло к стене, на ходу обретая материальность и превращаясь в человеческую фигуру. Хлоп. Донцов вылетел из преисподней, словно заправский прыгун, и с размаху врезался в стену, едва успев выставить руки, чтобы не разбить лицо.

— Ух, — Антон отлип от стены и вытер вспотевший лоб, выглядел он так, будто пробежал марафонскую дистанцию. — Назад вылезать сложнее.

— Это ты ещё с 'четвёртого' не выбирался. Ладно, пошли отсюда, пока Дим не забеспокоился.

— Дим! — тревожно вскрикнул Донцов. — Там же Дим!

И, словно порыв ветра, метнулся к входной двери. Я даже 'Алё' не успел сказать.

Вот вроде и балбес балбесом — метётся на встречу опасности не разбирая дороги, но попрекнуть его нечем. Он ведь не ради забавы или дурости, а чтобы товарищу помочь. Там ведь, на улице, 'беднягу' Дима убивают злобные преступники. Мой охранник-водитель для кодла уголовников ценности не представляет, а потому, скорее всего, его сразу пустят 'в расход'. Антон, как бывший полицейский, это прекрасно понимает и, не считаясь со смертельной опасностью, несётся на выручку.

Гулко хлопнула входная дверь. Раздался удивлённый вскрик и всё стихло. Я неспешно подошёл к выходу, нарочито медленно приоткрыл створку, чтобы меня было хорошо видно в проёме и только потом вышел.

Донцов растянулся на земле упираясь лицом в гравий. Правая рука неестественно заломлена за спину, в которую коленом упёрся Дим.

— Упс, братан, — Дим осторожно отпустил Антона и начал подымать, бережно отряхивая и придерживая чтобы тот опять не упал. — Сори. На рефлексе сработал. Кто же так выбегает резко, когда группа захвата работает?

— Какая ещё группа захвата? — еле выдохнул Антон переводя дух. Парня порядочно шатало, из разбитого носа капала на рубашку кровь, а под глазом наливался синевой кровоподтёк.

— Я — группа захвата, — гордо заявил Дим.

— Ты мне кажется ребро сломал, группа, блин, — поморщился Антон.

— Не кажется, братан, сломал, не сомневайся. Поэтому сейчас в больничку поедем. Обопрись-ка на меня, — Дим повёл охающего Донцова к машине.

Возле BMW обнаружились четыре тела, вповалку сложенные под кустом, так чтобы не было видно с улицы, если по какой-то нелепой случайности в эту глушь кто-нибудь забредёт. Шеи у всех неестественно выгнуты, будто им головы провернули на триста шестьдесят градусов. Пятый товарищ, фиксатый, который побежал проверять как там дела у подельников, лежит отдельно, опираясь головой о колесо автомобиля. Вернее, тем что от головы осталось, потому как она частично разбросана по газону.

— Дим, — я возмущённо хлопнул в ладоши. — Всех? А 'языка' взять? Вдруг у них ещё сообщники есть?

— Сори, шеф, — притворно-горестно вздохнул Дим. — Они все вооружены были. По хорошему не получилось.

— Ладно, — отмахнулся я вынимая телефон. — Сами разбегутся.

— Выходит, — очередной раз охнув выдал Антон. — Юрист нас подставил? Банду навёл.

— Что? Нет-нет, дружище, Павел Семёнович тут совершенно ни при чём, — набираю номер юриста. — Такие осечки время от времени случаются и без его наводок. Такова людская сущность.

— Ага, — добавил Дим усаживая Антона на заднее сидение. — И так давненько уже никто не пытался наехать. Последний раз лет пять назад было, что правда, не так нагло, без попытки захвата заложников. Я уж думал прошли лихие времена и шеф меня скоро выгонит за ненадобностью.

— Как же, выгонишь тебя, бездельник одноногий. Туфлю-то вытри, коврик в машине испачкаешь.

Дим глянул на левую ногу и недовольно чертыхнулся обнаружив на обуви кровавые пятна и прилипшие осколки костей и мозга. Затем подошёл к трупу фиксатого, оторвал от его рубахи кусок ткани и принялся вытирать туфлю. Закончив, приподнял штанину, под ней оказался современный титановый протез, спроектированный на заказ. Дим что-то пощёлкал выше щиколотки и из туфли высунулось и втянулось обратно широкое лезвие короткого и тупого клинка. Таким удобно проламывать черепа.

— В больницу? — протерев лезвие спросил водитель.

— Только трупы в дом затащи и меня по дороге высади у офиса, — кивнул я, вслушиваясь в гудки телефона.

Павел Семёнович наконец поднял трубку:

— Здравствуй Серёжа, — как и всегда, юрист сама учтивость. — Чем могу помочь?

— Здравствуйте, Павел Семёнович. Возникла ситуация: 'грабёж'. Осталась грязь.

— Как же так? — удивлённо воскликнул юрист. — А мне клиент показался таким вменяемым и интеллигентным. Старею наверное, хватка уже не та. Извини, Серёжа. Сейчас же пошлю 'уборщиков'. С меня неустойка.

— Да ладно вам, Павел Семёнович, какая неустойка? Только благодаря вам такие ситуации возникают изредка, а не как раньше — через раз. Достаточно простой 'уборки'.

— Как скажешь, Серёжа, — не стал настаивать юрист. — Ещё раз приношу свои искренние извинения. До связи.

— До связи, — я нажал отбой.

— Он же даже адреса не спросил, — высунув голову в окно автомобиля, возмущённо сказал Антон, всё ещё наивно полагая, что юрист нас подставил.

— Антоха, — я демонстративно постучал себя пальцем по лбу. — А ещё полицейский.

— Ай, да, — запоздало дошло до Донцова. — Он же тебе этот адрес и дал. Гоню. Просто ребро болит, сил нет. Хоть бы лёгкое не проткнуло.

— Хорошо ещё, что Дим тебе шею не свернул, он 'в порыве страсти' кроме цели ни черта вокруг не замечает, медведь неуклюжий.

— Да не переживай, братан, — откликнулся Дим, таща за ноги сразу два трупа, чтобы спрятать в доме. — Там простой накол, без смещения. Удачно совпало, что я одного решил живым брать и это оказался именно ты.

— Везунчик, — пожалуй излишне злорадно вырвалось у меня.

* * *

В больницу Антона всё-таки 'положили'. Хоть рентген и показал, что в ребре всего-лишь небольшая трещина, но взглянув на синяк на лбу Донцова, доктор решил не рисковать. А вдруг у пациента ещё и 'сотрясение'?

И насколько я не люблю больницы, но навестил напарника в тот же вечер. Он же теперь инициированный привратник. Начнёт ещё в лечебном заведении 'прыгать', а это без опыта делать вредно. Иногда даже смертельно вредно.

Взглянув ещё раз на едва заметный столб тьмы возвышающийся над больницей, я сплюнул через левое плечо. Чем-то эта тёмная колонна напоминает те, что сияют над церквями, только цвет другой. Это не полноценный тёмный домен, конечно, но всё-равно приятного мало. Я ещё раз трижды сплюнул на тротуар и только потом вошёл.

И ведь, что самое противное, чем элитнее врачебное учреждение, тем чаще туда обращаются безнадёжно больные, а соответственно и смертность выше, и общее настроение безысходности и отчаяния зашкаливает, что притягивает массу разной шушеры с 'этажей'. В зачуханных городских больницах ситуация полегче, там предпочитают не возиться с обречёнными и, всеми правдами и неправдами, отправляют таких умирать на дому. Так врачам спокойнее и статистика не портится.

Дим прозорливо устроил Антона в одноместную VIP-палату, чтобы уж наверняка избежать возможных эксцессов со стороны новоиспечённого привратника.

— Как дела? — я присел на блестящий стальной табурет у постели.

— Доктор сказал, если за ночь не проявятся симптомы сотрясения мозга, то завтра отпустит на амбулаторное лечение.

— Отлично, значит ничего страшного.

— Ну да, — осклабился Донцов. — Я же везунчик.

— Кстати, поздравляю, ПРИВРАТНИК. Теперь тебе 'повезло' до конца жизни ходить по 'этажам' и видеть монстров. Ты теперь настоящий шизофреник. Со справкой.

— Ты же говорил, что можно просто не обращать внимания и всё рассосётся.

— Поезд ушёл. Теперь видения отступят только после того как тебя вынесут вперёд ногами, да и то, не факт. Рад?

— Почти. А что тут за столпотворение? Чуть ли не за каждым поворотом какая-то дрянь мерещится.

— О! Тут ещё нормально, это ты в онкологической клинике не был или в хосписе, вот там столпотворение.

— Кстати, — Антон помялся начиная неудобную тему. — Кажется я тут видел тройную тень. Ту самую. Ну как во время аварии...

— Тоха! — всплеснул я руками. — Ну опять двадцать пять. Сколько тебе талдычить одно и то же? Нет никаких 'тех самых'. Это вирусы, бактерии, зараза нашего мира. Нет смысла искать какую-то особенную тварь! Бесполезно. У них нет имён и лиц.

— Для меня есть, — настырно прошептал Донцов.

Я не стал его разубеждать. Хочет искать в сонме микробов именно того, что, как ему кажется убил его семью, пусть ищет. В конце концов, это его личное дело.

Единственное, что я от него потребовал — категоричное обещание, вернее даже торжественную клятву, что он ни в коем случае не станет ходить на 'этажи' без моего присмотра, пока я не разрешу.

* * *

Тихое место на границе двух районов, неухоженный парк, больше похожий на захламлённый лес. Иногда ветер приносит миазмы свалки, скрытой за стеной растительности. Я стою на небольшом пустыре, окруженном высокими деревьями. Место отлично подходит для сокрытия следов преступления — ближайшие дома километрах в десяти отсюда. Думаю, если копнуть поглубже мягкую землю, обильно устланную листьями, то вполне можно обнаружить чей-нибудь разложившийся труп, спрятанный ещё в девяностые.

Отличный полигон для тренировок новичков. Отсутствие разумной жизни, а значит и связанных с ней эмоций, очищает 'этажи' получше любых церковных обрядов. Нечисти тут просто неинтересно. Это не значит, что она сюда не забредает, но её значительно меньше, чем в любом тренировочном зале посреди города.

Чпок. Лёгкое марево тьмы вспенилось посреди пустыря, неохотно 'выплюнуло' Антона из пекла и развеялось без следа. Донцов устало развалился на земле и перекатился на спину.

— Всё! Больше не смогу, — выдавил парень, приподнялся на локте и вытер вспотевший лоб рукавом спортивной куртки слегка подёрнувшейся инеем. — Туда ещё может быть получится, а назад точно никак.

— Ну-ну, — неопределённо кивнул я, про себя удивляясь лёгкости, с которой Антону удалось 'сходить' на 'этажи' аж четыре раза подряд, и это туда и обратно. Целых восемь прыжков меньше чем за минуту. Даже сейчас, имея за плечами приличный опыт, мне не удастся повторить подобное. Силён, бродяга.

Вот что значит правильное обучение. Мой друг-наставник Паша как-то случайно обмолвился, что сделать три прыжка подряд дело небывалое, редкий привратник на такое способен. Тем самым он включил в моём подсознании триггер-ограничитель, ведь большинство наших побед происходят именно 'в голове'. Если ты убеждён, что не сможешь поднять гирю десять раз, то и не поднимешь. Пришлось из кожи вон лезть, чтобы преодолеть порог в четыре прыжка, но этим мои успехи и ограничились. Впрочем, я компенсирую малопрыжковость умением открывать порталы. Благо Паша вообще этого не умел, а потому не ляпнул никакой глупости, вроде: 'всего два раза в день'.

Именно поэтому обучать привратников сложно. Можно запросто 'опустить' великого прыгуна до забитого середнячка всего-лишь парой необдуманных фраз. Даже хвастливо завысив свои показатели втрое, ты устанавливаешь ученику некий предел, на который он будет ориентироваться. А вдруг бы он смог больше, если бы ты просто промолчал? Вот и стараюсь ничего толком не рассказывать Антону. Все свои подсознательные ограничители он устанавливает сам.

— Восемь раз это хорошо для начала? — отвлёк меня от размышлений Антон.

— Ну... — недовольно поморщившись я неопределённо покрутил рукой. Подумал, что бы такое сказать, и не сказал ничего. Так будет лучше. Ведь я уже сообщил ему о усталости, которая наваливается после каждого перемещения, этого требовали элементарные правила безопасности. И теперь вот раздумываю: А если бы промолчал? Может Донцов сигал бы туда сюда вообще без передыху?

Короче, муторное это дело — привратников воспитывать.

— Пожалуй, — неправильно истолковав мои телодвижения, подобрался Антон. — Я уже отдохнул. Ещё могу.

— Давай.

Парень поднялся, несколько раз быстро вдохнул-выдохнул, сжав кулаки, и 'прыгнул'.

— Девятый раз, — ухмыльнулся я. — Нет, ну какой я молодец!

Хоть школу привратников открывай. Хотя нет, ученики будут смотреть на успехи друг друга и, опять же, ограничивать себя показателями товарищей. Тут нужен индивидуальный подход. Лучше чтобы они даже не были знакомы между собой. Человек пять — десять легко потяну.

— Не-не-не, — я взмахом отогнал мысли о армии 'ходящих по этажам' бойцов, выполняющих все мои приказы и желания. — К чёрту такие заморочки.

Опасно владеть тем, что плохо поддаётся контролю. Слишком уж свободолюбивы привратники, по себе знаю. Стоит установить хоть какие-нибудь рамки, и жажда свободы начинает накатывать яростными волнами. Или, как вариант, пропадает желание вообще что-то делать. Куча безынициативного народа, постоянно трущегося в Салоне Моцарта, прямое тому подтверждение. Все они под кем-нибудь, и все ни черта из себя не представляют.

Потому мои бравые ученики или ухлопают меня, чтобы освободится, или станут стадом бесполезных тупых баранов, боящихся лишний раз сунуться на 'первый'.

Вот тот же Антон, парень постоянно ведёт себя безрассудно. А почему? Потому, что за спиной всегда маячит тень 'папочки Серого', который всегда спасёт и поможет. Чего бояться? Действуй Антоха в одиночку, на свой страх и риск, стал бы он бездумно бросаться в пекло не разбирая дороги? Стал бы до изнеможения прыгать туда и обратно, не беспокоясь, что свалится без сил прямо посреди ада? Вопрос.

И кстати, где этот оболтус? Уже две минуты прошло, а его всё нет. Похоже таки переоценил свои силы и застрял, как Винипух в норе Кролика. Предупреждал же: Почувствуешь слабость — остановись.

— Эхе-хех. Бросить его там что ли? Чтобы в преть не повадно было?

Но левая рука уже сама потянулась вперёд и, медленно опускаясь, разорвала полотно реальности. Я шагнул в колеблющийся, словно чёрный парус, портал. Небо посерело, листья деревьев пожелтели, земля покрылась трещинами. Вонь свалки усилилась, ещё и добавилось амбре мертвечины. Где-то поблизости действительно зарыт труп, не иначе. Слишком уж приторный запах.

Тихо, лишь лёгкий шорох ветра. Антона нет.

— Чёрт! Говорил же: через два этажа не прыгать!

Впрочем, новички плохо регулируют глубину проникновения — это приходит с опытом, я однажды даже умудрился пролететь стразу на четвёртый. Не будь тогда со мной Паши, так бы и остался бродить по перекрученному этажу. После того случая предпочитаю пользоваться порталами — даже если захочешь — не промахнёшься. Так что особой вины Антона тут нет. Собственно, потому мы именно тут и тренируемся, на безлюдном пустыре, чтобы в случае подобного эксцесса снизить вероятность встречи с нечистью.

— Только бы не четвёртый, — вздохнул я, открывая портал ещё глубже в пекло.

Короткий шаг. Небо расцвело багровым закатом, усилившийся ветер ударил в лицо раскалённым жалом и погнал по воздуху редкие искры, словно неподалёку полыхает пожар. Ноздри защекотал запах разогретого камня и палёной шерсти. Ветви деревьев оголились, став похожими на обгоревшие головешки.

Антон растянулся, прижатый к земле нескладной фигурой горлума, упёршегося коленями ему в грудь. Парень дёргает ногами, пытается вырваться и опрокинуть, вроде бы тщедушного солдата, но тот даже не замечает этих потуг. Худые уродцы с длинными руками и срезанной верхней частью головы, могут быть очень тяжёлыми, когда захотят. Неимоверно тяжёлыми.