Привратник

Прибыв на место патрульные обнаружили двух непонятных граждан и своего коллегу Антона Донцова, который собственно и учинил переполох воспользовавшись табельным оружием.

Теперь капитану нужно составить рапорт о случившемся, но не с руки писать донесение на своего подчинённого, ведь в конечном итоге и ему самому достанется от вышестоящего руководства. Что это за раздолбай такой у тебя в райотделе работает, что устраивает стрельбу средь бела дня? Да и опять же, прикрыть парня хочется по свойски. Вот гражданин начальник и решил списать это дело на нас, не пойми как удачно подвернувшихся свидетелей. И я его очень даже понимаю, но отвечать за чужие огрехи не намерен.

Кстати, даже боюсь представить, что именно мог наплести начальнику сам лейтенант Донцов. Очень надеюсь, что не правду-матку.

— Виктор Андреевич, — тяжко вздыхаю подымая взгляд к потолку, надеюсь Дим заметил подъезжающий патруль заранее, успел разрядить карабин и спрятать патроны. При его талантах не мог не успеть. — Всё, что у вас есть, это мой водитель стоящий на дороге с разряженным ружьём верно? Так это объясняется просто: он услышал стрельбу и испугался, вот и вынул оружие из багажника, для устрашения возможных преступников. Но заметьте, патроны доставать не стал.

— Водитель испугался значит?

— Ага.

— А вы тоже испугались, Сергей Сергеевич?

— Конечно испугался.

— Так испугались, что сломя голову ринулись в дом откуда доносилась стрельба?

— Так оттуда же кричали: 'Помогите'!

— Что-то соседи таких криков не слышали, — скептично покачал головой капитан.

— Я слышал. У меня хороший слух.

— И часто вы вбегаете в дома откуда раздаются крики о помощи и стрельба?

— Разве помогать попавшим в беду противозаконно? — совсем уж искренни возмутился я. — Обязательно проконсультируюсь со своим адвокатом.

При упоминании адвоката капитан аж покраснел от негодования. Рывком схватил диктофон, выключил и небрежно бросил обратно на стол.

— Хочешь без обиняков, Серый? Не для протокола.

— Давай, Строгий.

— Не знаю кто ты такой и чем занимаешься, но если понадобиться узнаю, не сомневайся. Чёрт с тобой и твоим водителем, мне до вас дела нет. Но Антоху в свои непонятки втягивать не смейте. Он офицер моего отдела, а мы тут друг за друга горой, понял?

— Понял, — кивнул я, чего же тут непонятного, начальник заступается за своего парня, на его месте я бы то же самое делал. — Только никаких 'непоняток' нет. Сегодня днём, твой бравый офицер вытолкнул меня из под колёс машины. Я замешкался на перекрёстке, а он мне жизнь спас. Так что никуда я его не втягиваю, а просто поблагодарить приехал. Там на дороге некогда было, какие-то разборки между бандитами начались. Стрельба и всё такое. Пришлось драпать, чтобы не попасть под шальную пулю.

— На Плехановской?

— Да.

— Слышал, — капитан потёр лоб с, всё больше расплывающимся, тёмным клеймом. Видать, голова уже начала побаливать у бедолаги. — Приходила ориентировка.

— Ну вот видишь, не вру, — пожимаю плечами, делая небольшую паузу. Капитан ждёт продолжения, не возражает, значит Антон ему ничего не рассказывал про наш побег через подвалы. — Приехал к дому Донцова, а там стрельба. Ну и завертелось по глупому. Думал продолжение разборок, а это твой парень по бухому делу в стены шмаляет.

— Хм, — пристально, словно пытаясь просветить меня насквозь, глянул полицейский. Лицо его несколько разгладилось, заметно, что моя история пришлась капитану по вкусу. Все 'хвосты' логично сложились. — По бухому делу, верно. У него жена и ребёнок погибли в аварии полгода назад. Случается с ним иногда. Он за рулём тогда был. Себя винит.

— Прискорбно. Может я могу чем-то помочь?

— Можешь, конечно, — обрадовался капитан. — Забудь всю эту историю со стрельбой. Ну сорвался Донцов, с кем не бывает в такой ситуации. А соседей, что вызвали полицию я как-нибудь урезоню. Лады?

— Это самое меньшее, что я могу, — согласно киваю.

— Претензии к действиям моих людей во время задержания имеются?

— Нет.

— Ну и отлично. Тогда будем считать, что ничего такого и не было, а мы с вами и вовсе не знакомы, — снова перешёл на 'вы' капитан. — Подходит?

— Более чем.

— Тогда не смею вас больше задерживать, Сергей Сергеевич.

* * *

Увидев нашу машину, одиноко приткнувшуюся на парковке вместе с патрульными автомобилями, кто-то из полицейских пригнал к управлению, Дим удивлённо заозирался.

— А где Павел Семёнович?

— Я его не вызывал, так договорился.

Усаживаюсь на заднее сидение. Дим завёл BMW, затем заглушил и резко обернулся.

— Вот скажи мне, шеф. Что такого можно наплести ментам, чтобы они тебя с извинениями отпустили застигнув на месте перестрелки, и даже адвоката вызывать не пришлось?

— Обычный набор отговорок, — неопределённо пожимаю плечами.

— Обычный набор? — всплеснул руками водитель. — Ты меня что ли научил бы немного.

— Хватит того раза, после которого нас чуть на 'дурке' не закрыли благодаря твоим отмазкам. Твоё дело машину вести и помалкивать. Трогай уже. Опаздываем.

— Успеем, — отмахнулся Дим.

* * *

Высокое серое здание. Не на отшибе, но и не в центре. Унылый двор. Почти всегда закрытый выставочный зал занимает первый этаж многоэтажки. Скромная, неуклюжая вывеска: 'Выставочный павильон' сходу отбивает желание зайти. Даже местные жители редко обнаруживают в себе желание попасть внутрь. Не потому, что совсем не интересуются искусством, а потому, что экспонаты, которые тут выставляются непонятны рядовому обывателю, да и не рядовому тоже. Редкие зеваки оказавшиеся в павильоне, быстро теряют интерес к неопрятной мазне неизвестных художников. Сколько себя помню, народу в главном зале почти нет. По пустующим галереям гуляет эхо.

Знающие люди называют заведение просто — Салон.

Чёрный BMW зарулил на стоянку за десять минут до назначенного срока. Я подхватил отяжелевший саквояж и поспешил ко входу. Низкорослый охранник восточной внешности никак не отреагировал на моё появление, словно он и не охранник вовсе, а один из посетителей, вышедший перекурить. Впрочем, табаком от него не пахнет, Моцарт не любит резких запахов. По той же причине никто из завсегдатаев не пользуется парфюмерией, если не ищет ссоры с хозяином.

За дверью неуютный сумрак. Пройдясь вдоль экспонатов взгляд мимо воли упал на одну из картин, зачем-то прицепленную к стене криво. Ну, что сказать? Трёхгодовалая дочка Павла Семёновича рисует в разы лучше. Я бы поостерёгся даже подтереться сим 'произведением искусства' во избежание запора. Задница, знаете ли, может испугаться и замкнуться в себе.

Пройдя в конец зала, открываю невзрачную дверь и оказываюсь в просторном помещении наполненном тихой классической музыкой. Полумрак оттеняет редкие стеклянные тумбы хаотично расставленные по периметру. Несколько броско одетых людей кучками толкутся у отдельных, подсвеченных тусклым светом, витрин. Вот здесь уже можно приобрести что-то стоящее, естественно, стоящее для знающих людей. Вряд ли какого-нибудь коллекционера заинтересует простецкий нож со стеклянным лезвием или осколок битого зеркала в деревянной оправе.

На встречу мне шагнул дородный мужчина в полосатом халате, обвешанный дешёвыми бусами. Подведённые сурьмой глаза, большие серьги в ушах и пальцы унизанные разномастными перстнями делают его похожим на факира из восточных сказок, того и гляди вытащит флейту и короб с коброй.

— Серый, — толстяк распахнул объятья, словно встретив давно пропавшего брата. — Какая встреча. Сколько лет, сколько зим. Давненько не виделись.

Он замер в шаге, не решаясь сомкнуть на мне объятия и заискивающе выдал:

— Слышал про стрельбу на Плеханах?

— Краем уха.

— Говорят 'одержимый' палил из обреза по прохожим.

— Чушь.

— Мои источники не станут врать, друг мой, — сложив руки в молитвенном жесте, поклонился мужчина.

— Ага, но и правды не скажут, — осторожно хлопаю его по плечу, чуть отстранившись, чтобы Пифос не вздумал лезть обниматься. — Извини, друг. У меня встреча с хозяином.

— О! — подымает открытые ладони и снова учтиво кланяется. — Ни слова более. Не смею задерживать.

Пифос один из медиумов виртуозно лавирующих между реальной помощью людям и откровенным мошенничеством. Кое-что знает, кое-что видит, кое-что умеет, но звёзд с неба не хватает. Его умения дотягивают только до того, чтобы заинтересовать клиента, провести пару слабых обрядов, узнать куда померший дедушка запрятал семейный клад, и при этом не заляпать себя или заказчика в 'чёрное'. Благодаря подобным махинаторам люди считают всех медиумов шарлатанами. И тут они не далеки от истины.

На таких как я, вхожих в кабинет Моцарта, господа вроде Пифоса поглядывают с благоговением, изрядной долей опаски и зависти. А попадая в действительно 'жаркие' обстоятельства сразу же бегут к нам за помощью. Некоторых богатых клиентов мне подбросил именно Пифос, после того как сам не смог справится с ситуацией, но уже увяз в ней по уши.

Поэтому я не спешу отгораживаться от подобных знакомств. Да и вообще, стараюсь не обижать мелких провидцев. Серьёзных неприятностей они доставить не могут, а вот напакостить по мелочи — сколько угодно. Лучше пусть считают меня другом.

Раскланявшись с цветастым халатом иду дальше, к охраннику, скучающему у большой двери обитой красной кожей. Охранник — китаец, одетый в бежевую 'пижаму'. В таких обычно щеголяют мастера кунг-фу из дешёвых боевиков. Человек замер, словно восковая фигура.

Когда я оказался у самой двери он вдруг сделал шаг мне наперерез. Что, признаться, меня изрядно озадачило. Раньше он всегда изображал неподвижную куклу и я резонно думал, что он тут для антуража дежурит.

— Сегодня мастер во всеоружии, — мягко сказал охранник и провёл ладонью, указывая мой слегка оттопыривающийся под мышкой пиджак.

Дьявол! В спешке я забыл оставить в машине 'рабочие инструменты'.

— Ох, точно, — бежать назад уже нет времени, до аудиенции две минуты, опоздаю.

— Если мастер позволит, — в руках китайца, как по волшебству появился серебряный поднос, который он протянул ко мне. Где он его прятал, интересно?

— Благодарю, — быстро складываю на подносе '"Glock"' и нож.

Охранник учтиво кивает и освобождает проход. Тяну за бронзовую ручку в виде русалки. Красная дверь легко и бесшумно открывается. За ней стоит ещё один китаец в 'пижаме'. Ничем не отличимый от предыдущего, а может и тот же самый — от Моцарта всего можно ожидать. Новый охранник знаком показывает следовать за собой и ведёт меня по узким коридорам завешанными портьерами. Даже не знаю есть ли за ними стены, может плотные куски материи специально развешаны так, чтобы создать иллюзию лабиринта. А на самом деле за каждой пустота или стоит по китайцу в 'халате'. И все они только и ждут когда гость проявит агрессию, чтобы скопом накинуться со всех сторон.

Наконец мы оказываемся в небольшой комнатке, огороженной всё теми же колышущимися преградами из зелёного полотна. В центре низкий кофейный столик и два удобных кресла.

— Хозяин сейчас будет, мастер, — провожатый указал на одно из кресел и юркнул за портьеру, ещё больше убеждая меня в подозрении, что никаких стен тут и вовсе нет.

Я опустился на предложенное место, вынул телефон и с облегчением убедился, что сейчас без одной минуты одиннадцать. Успел. Выключив мобильник, сую его поглубже в саквояж.

— Ты пунктуален, как всегда, привратник, — мягкий голос прозвучал совсем рядом.

Когда я обернулся, то краем глаза заметил высокую, тонкую фигуру с ветвистыми оленьими рогами, широко торчащими в разные стороны, проходящими сквозь полотно портьер, но не тревожащих его. Глаза Моцарта горят белым, а из их уголков струйкой растягивается густой белый туман.

Но когда мой взгляд окончательно сфокусировался на хозяине Салона, то вместо рогатого монстра на его месте оказался стройный до худобы, молодой человек, чуть ли не подросток. В строгом костюме, белой рубашке и ярко красном галстуке. Плавные, грациозные движения наводят на мысли об изящнейшем из оленей.

— Мастер Моцарт, — привстаю с кресла и приветственно киваю.

— Мастер Серый, — хозяин Салона тоже сдержанно склоняет голову.

Руки мы друг другу не подаём.

Есть несколько правил, если ты хочешь общаться с Моцартом. Первое — ни в коем случае к нему не прикасаться. Второе — не задавать вопросов о нём самом. И последнее — всегда расплачиваться наличными.

Благо, что в своё время, ещё до того как сунуться в кабинет из портьер, у меня хватило ума хорошенько расспросить местных завсегдатаев о хозяине. Конечно, большая часть их россказней это слухи и предположения, не имеющие ничего общего с реальностью, но кое-что из всей этой белиберды я всё же почерпнул. Достаточно, чтобы меня сразу же не вытолкали взашей. Это у Моцарта запросто происходит. И если ты сходу не понравился владельцу Салона, то добиться ещё одной аудиенции почти невозможно.

Мы уселись в кресла друг на против друга. Моцарт щёлкнул пальцами и всё тот же китаец в бежевой пижаме поставил на столик кофейник, две маленькие чашечки и блюдце с крошечным печением.

— Принёс старику новую историю? — лукаво растянул губы Моцарт.

Улыбка вообще никогда не покидает его лицо. У него их миллионы этих улыбок, на все случаи жизни. Для каждой отдельной фразы. Сразу даже кажется, что хозяин Салона слегка 'с приветом'. Это, а так же внешняя молодость многих обманывают, и они начинают общаться с рогатым, как с глупым мальчишкой. Однако быстро выясняется, что перед тобой одно из самых умных, хитрых и злопамятных существ на Земле.

Главное, чтобы выяснилось это до того, как ухмылка превосходства превратится в кровожадную усмешку. Любой кто видел последнюю никогда уже ни с кем не поделится своим наблюдением.

— О! У меня для тебя даже не история, а целый детективный триллер, — беру исходящую паром чашку и устраиваюсь поудобнее.

Моцарт большой ценитель сказок и былин, у него в голове громадный склад разнообразных преданий. Он знает и помнит любую притчу передающуюся из уст в уста или написанную на бумаге. Рассказать хозяину Салона что-то новенькое — нереально. Иногда я думаю, что любой анекдот становится известен рогатому ещё до того как автор сочинил последний.

И сейчас подвернулся тот редкий случай, когда я могу поведать Моцарту сведения из первых рук. Не сомневаюсь, что ему уже доложили о перестрелке на Плехановском переулке, но вся картина в целом известна только мне, так что есть шанс удивить мастера и заработать пару балов уважения.

С расстановкой и подробностями рассказываю всё, что случилось на перекрёстке и о бегстве через подвалы. Заканчиваю тем как уехал на такси.

Моцарт немного помолчал, затем его улыбка разбавилась хитрым прищуром.

— При всём моём уважении, мастер. Но устраивать подобный балаган, чтобы... эмм... — секунду он подбирал подходящее слово. — Воздействовать на одного из привратников... — непонимающе разводит руками. — А что там с этим полицейским? Антоном кажется? Кто он?