Привратник

Подошёл Антон, морщась и потирая спину уставился на лапу с человеческим скелетом.

— Этот, кажется, ещё дёргается.

Я обогнул растекающуюся под пауком лужу чёрной жижи и посмотрел, что напарник имеет в виду.

Скелет не просто насажен на лапу. Лапа словно вросла в него, одновременно являясь и конечностью и позвоночником скелета. Голые рёбра мерно вздымались, будто он тяжело дышит. Черты черепа смягчились, став более человечными, что вызвало у меня какое-то непонятное беспокойство.

— Говорил же тебе, Серый, — до боли знакомым голосом выдал скелет. — Никогда не суйся к паукам.

Глава 16

С тихим шелестом стена паутины, окружающая 'загон', просела, став гораздо ниже. В некоторых местах появились прорехи, через которые можно легко выйти. Я отметил это краем сознания, продолжая во все глаза пялиться на скелет.

— Паша? — по голому черепу, конечно, трудно узнать лицо человека, но этот голос я с другим не спутаю. — Как такое может быть?

— Да вот так, Серый, вот так. Такой вот выверт судьбы.

— Ничего не понимаю.

— А нечего тут понимать. Оказывается, пауки — это охотники, потому и лазят по всем этажам совсем как мы с тобой когда-то. Только охотятся не на нечисть, а на особо вредных живых. Но уделали вы его знатно, надо признать. Удивили прямо, — Паша перевёл взгляд пустых глазниц на Антона. — А это, кстати, что за хрен полумёртвый?

— Ученик, — кивнул Донцов.

— Слажено действуете, молочаги. Неплохо ты Серого поднатаскал, — высказался Паша, отчего-то решив, что это я ученик Донцова, а не наоборот.

— Я ученик, — хмуро поправил возникшее заблуждение Антон.

Паша хохотнул, клацнув оголёнными зубами черепа и снова глянул в мою сторону, но обнаружив наши невозмутимые лица осёкся:

— Вы серьёзно что ли?

— Именно, — подтвердил я.

Паша ещё раз внимательно осмотрел Антона с ног до головы. По костям на черепе мимику особо не прочитаешь, но что-то вроде удивления на лишённом кожи лице явно промелькнуло.

— Ладно, — скелет попытался пожать плечами, насколько это позволила лапа паука, вросшая в позвоночник. — Может это с моим зрением нелады.

— В смысле?

— Серый, не мне тебе объяснять, что каждый видит только то, что хочет видеть.

— Это да, — согласился я.

И задумался, что же такое разглядел в Антоне мой старый товарищ? И почему я вижу лишь ауру обычного человека? Как он там выразился: 'хрен полумёртвый'? Чёрт! В устах Паши это может означать всё, что угодно. А сам он, как и подобает настоящему привратнику, объяснять ничего не станет.

— Ух ты, а меч-то, основательно подрос, — оторвал меня от изучения ауры Донцова Паша. — Остался последний осколок?

— Да.

— Забудь, тебе его не достать.

— Ааа... — его слова заставили меня криво усмехнуться. — Похоже я догадываюсь кто выдрал страницы из книжонки 'Трактат о древней империи под небом'. Поверить не могу. Неужели зависть заела?

— Ошибаешься, — скелет вздрогнул и кости его ног покрылись трещинами. — У меня к мечу чисто академический интерес был. Я бы тебе его и так отдал не задумываясь.

— Тогда что?

— Что-что? — недовольно буркнул Паша, глядя как фаланги пальцев на его ногах стали рассыпаться в пыль, а трещины пошли выше по костям. — Ты не думал, что некоторые князья могут быть не в восторге от того, что кто-то пытается собрать деревянный меч снова?

— Какие ещё князья?

— Тёмные, Серый, тёмные. Мир пекла не ограничивается тупыми горлумами и полуразумными пауками. Ад не заканчивается на четвёртом круге.

— А сколько всего кругов? — влез в разговор Антон.

— Данте Алигьери считал, что девять, — невзначай отмахнулся Паша и яростно уставился на меня. — Ты не просто так попал в паутину, а я не просто так прилип к лапе. Меня приставили к охотнику, чтобы я выследил владельца клинка.

— Что значит выследил? Мы тут совершенно случайно, Паша, — попытался я урезонить товарища.

— Это ТЫ так думаешь, — кости руки обличительно ткнули в меня пальцем. — У меня другие сведения.

— То-есть, ты ничего толком не скажешь?

Череп демонстративно отвернулся. Даже после гибели Паша совсем не изменился. Всё тот же упёртый привратник, считающий, что от лишних знаний может быть только вред. Правда, теперь он не совсем человек и я могу запросто просмотреть всю его жизнь. Ну не совсем запросто, будет нехилый откат, но уж раз я выдержал 'просмотр' жизней нескольких горлумов, то справлюсь и тут.

Я присел на корточки рядом с Пашей, сощурившись посмотрел на него и вкрадчиво произнёс:

— Ты ведь понимаешь, я могу узнать всё, что видели твои глаза.

Череп с вызовом вернул взгляд, но голос его зазвучал очень мягко:

— Ты, конечно, ещё тот засранец, Серый. Но никогда не был сволочью. Ты не лишишь старого друга посмертия.

Кости ног скелета окончательно рассыпались, серую пыль подхватило маленьким вихрем и она впиталась в паучье тело. Одна из лап арахнида начала подрагивать, а чёрная жижа перестала вытекать из тела и медленно поползла обратно, словно кто-то перемотал запись назад.

— Кстати, — хмыкнул Паша и снова отвернулся. — Времени осталось мало. Ты знаешь, что нужно делать.

Я поднялся. Если уж Пашка что-то решил — переубедить его невозможно. Ну, а лишать посмертия, после того, что ему довелось вынести — это подло. Нет уж. Узнаю где последний осколок самостоятельно. Такова судьба привратника — всего добиваться самому, иначе превратишься в очередного горлопана, околачивающего бар Салона.

Резко взмахнув деревянным мечом, я разрубил череп наискось. Остальные кости скелета тут же осыпались пеплом, а подёргивающаяся лапа паука бессильно упала. Из ниоткуда послышался громкий вздох облегчения. Стена паутины, окружившая нас западнёй, окончательно рухнула и стала расплываться мутным туманом.

— Зря, — цокнул языком Антон. — Можно было...

— Я сделал то, что посчитал нужным, — оборвал я парня.

— Ну как скажешь, — пожал плечами тот. — Тогда валим.

Он уже собрался 'прыгнуть', но я вовремя перехватил его за локоть и укоризненно покачал головой:

— Когда ты начнёшь хоть немного соображать? Осмотрись.

Паук перелопатил почти весь асфальт внутри 'загона', сломал десяток деревьев, разнёс несколько стен, раздробил ржавые автомобили в труху. Такое чувство, что сюда хорошенько 'вломили' из миномёта.

— Отойдём подальше, а потом выйдем, — взгляд мой упал на отрубленную паучью башку. — Кстати, чуть не забыл.

* * *

Дим развалился в кресле, вальяжно закинул ноги на стол и начал методично переключать каналы телевизора. Пока шефа нет, можно немножко поборзеть. Такое эргономичное кресло, как у Серого, стоит больших денег, и Дим никогда не отказывал себе в удовольствии немного расслабить в нём зад. Пальцы охранника нашли несколько кнопок на панели подлокотника и включили лёгкий вибромассаж.

— Лепота, — Дим откинулся на удобную спинку и довольно сощурился, краем уха прислушиваясь к телевизору.

— ...ском районе столицы произошла трагедия, — вещала с телеэкрана симпатичная белокурая ведущая. — Под землю провалился семидесяти метровый отрезок проезжей части.

Дим перестал клацать кнопки пульта и уставился на экран. Камера как-раз выхватила громадный провал, в котором пропала не только дорога, деревья, столбы, но и фасадные стены нескольких близлежащих домов. Такие разрушения он только в горячих точках видел, после артобстрела. Лишь остановка троллейбуса, каким-то чудом осталась невредимой, зависнув на самом краю дымящейся ямы. В развалинах уже копошились пожарники и спасатели.

— Число жертв пока неизвестно, но, скорее всего, будет исчисляться десятками. Эксперты ещё спорят о причинах возникшего бедствия...

Дим нажал кнопку отключающую звук телевизора и быстро вынул мобильник.

— Ало, шеф? С тобой всё в порядке? По новостям показывают, что возле Салона... — охранник умолк, выслушивая ответ. — Да, я уже освободился. Подъехать? Ну не надо, так не надо. Если что, я в офисе. Пока.

Охранник отбросил мобильник и снова уставился в экран телевизора. Дородный дядька с усами, видимо один из экспертов, как раз пытался объяснить произошедшее, выдавая сплошные: 'эмм...', 'ну...' и 'техногенная катастрофа'.

Дим нажал кнопку интеркома, стоящего на столе:

— Лиза, сестрёнка, сделай кофейка, пожалуйста. Шефа ещё долго не будет.

* * *

Вставив ключ в замочную скважину, я несколько раз провернул его, и дверь со скрипом открылась. Пол прихожей густым слоем покрывала пыль. Чувствовался въевшийся запах затхлости. Тут давно никто не бывал. Квартира записана на Пашу, но моя фирма, все последние годы исправно оплачивает коммунальные счета. Теперь платить уже не имеет смысла, хозяин уже точно сюда не вернётся.

Прикрыв за собой дверь, я не разуваясь прошёл через узкий коридорчик и оказался в зале. Единственное окно обильно заросло паутиной, на подоконнике стоит горшок с давно засохшим растением. Теперь его даже не опознать, один серый стебелёк сиротливо торчит из потрескавшейся почвы.

— Так-с... — открыв дверцу шкафа вижу самодельный сейф, сваренный из простой листовой стали.

Ключа, естественно, нет. Потому прикладываю к замку левую руку. По металлу расходится морозный узор, а пальцы щиплет тонкими струнами холода. Простояв так пару минут, я решил, что достаточно. Подобрал у балконной двери наборную гантель, и с силой саданул по промёрзшей дверце. Тонкая сталь лопнула, обнажив развороченный механизм замка, и сейф открылся.

— Что тут у нас?

Аккуратными стопками сложенны деньги. Это я заберу. Пригодиться. Несколько толстых пачек перекочевали в саквояж. Ещё бумаги на квартиру. Документы. Счета.

— О! — сложенный вчетверо пожелтевший лист.

Разворачиваю. Размашистым почерком друга: 'Будешь тут лазать, получишь по шее. Паха.'

— Мдя... А чего ты ждал?

Опытный Паша не стал бы прятать важную информацию в таком очевидном месте, как сейф, о котором мне прекрасно известно. Впрочем, зная повадки приятеля, он вообще бы не стал прятать выдранные из трактата листы. Он бы их попросту уничтожил.

Я заявился на квартиру, в которой не был с момента Пашкиного исчезновения, больше по старой памяти. Чтобы проститься со старым другом окончательно.

Он был очень одинок, этот нудный и твердолобый упрямец. Даже по прошествии стольких лет его никто так и не ищет. Государственная система просто не в курсе о пропаже своего гражданина. Некому подать заявление в полицию, некому побеспокоиться о долгом отсутствии. Разве что коммунальщики могли бы забить тревогу, но поскольку счета оплачиваются, то и им до лампочки.

Я направился в спальню. На одной из стен громадная карта столицы, с пришпиленными на булавки фотографиями, рисунками, схемами. Всё помечено разноцветными стрелочками, значками, крестиками, кружочками. Это мы когда-то начинали искать обломки меча.

Сколько помню нашу дружбу, она всегда крутилась вокруг этих долгих поисков. Но нужно признать, что Паша действительно имел к клинку сугубо академический интерес, тут он не соврал. Ему хотелось не столько овладеть старинной реликвией, как меркантильному мне, сколько просто собрать артефакт воедино. Прикоснуться к святыне, принять участие в восстановлении. Паша хотел почувствовать причастность к древним привратникам. Он бредил этой идеей задолго до того, как узнал, что у меня есть рукоять. А после того, как узнал — честно сказал, что не имеет претензий на меч и считает меня его настоящим владельцем. Именно поэтому я опешил, когда услышал от старого друга:

— 'Забудь. Тебе его не достать'.

Как же так? Столько времени, сил, здоровья и денег — потрачено на поиски, и вдруг такой резкий поворот. Совершенно не похоже на того Пашу, которого я знал. Впрочем, Если ты провёл годы, пришпиленный в качестве 'фенички' к лапе гигантского паука, не в силах даже нормально умереть — приоритеты, конечно же, изменятся. Паша, наверное, возненавидел каждый осколок сакуры в частности и весь меч целиком.

Я ещё раз обвёл взглядом карту, замечая пометки, оставленные нами там, где может находиться какой-нибудь из обломков. Один из них должен был быть именно в столице, возможно тот самый, что я обнаружил в церкви архимандрита Николая. Сама церковь на карте, кстати, тоже помечена, как одно из возможных, но малоперспективных мест.

— Вот тебе и малоперспективная. А это что?

Один из столичных дворов, в спальном районе, обозначен треугольником, к нижней грани которого изнутри дорисован ещё один треугольник поменьше. Треугольник в треугольнике — так обычно помечают... Что же так помечают-то?

Я присел и глянул на список расшифровок под картой, мы его составили чтобы не путаться. Ага, вот он — треугольник в треугольнике. Напротив Пашиным почерком — 'вход'.

— Вход куда?

Раньше этих пометок не было. Видимо, Паша их сделал перед самой пропажей, мы тогда не виделись пару недель. Когда я понял, что он исчез, то навещал его квартиру несколько раз, но дальше прихожей не заходил и не мог заметить нововведений.

Внимательно рассмотрев карту, я обнаружил ещё с десяток мест помеченных треугольниками. И два мне отлично знакомы: Старое закрытое кладбище на отшибе, где по недоказанным слухам неоднократно проводили массовые расстрелы и захоронения в сталинские времена. И пятиэтажный дом, где в одной из квартир банда сатанистов устроила кровавое жертвоприношение. Полиция повязала отморозков, но воплей тогда в средствах массовой информации было море.

Но суть в другом — в обоих местах: и на кладбище, и в 'пятине' — образовались 'коконы'. Спайки реальности, в которых невозможно войти в пекло. Ни прыгнуть, ни открыть портал. Словно там непроницаемая стена.

Ставлю сотню баксов против дырявого сапога, что в остальных местах обнаружатся такие же 'коконы'. Странно, но Паша помечал непроходимые для привратников точки знаком 'вход'.

— Интересный у тебя подход к топографическим пометкам, старый друг.

Значит Паша искал какой-то вход? Интересно. Учитывая его 'озабоченность' клинком Мечника — сунуться в кокон, осторожный Паша мог только по одной единственной причине — был уверен, что там один из обломков. Получается к обломку ведёт 'вход' который запечатан 'коконом'? Что же это за место?

Собственно, ходим мы все в одно и то же место, только на разные 'этажи'. Зачем привратнику лишний 'вход', когда он у него и так всегда с собой? Прыгай с 'этажа' на 'этаж' и постепенно доберёшься куда захочешь. Другое дело, что люди сиганувшие на пятый никогда не возвращались. И сколько там этих 'этажей', после четвёртого, и как они устроены, можно только гадать.

Это Данте считал, что девять. Но не нужно забывать, что древний привратник писал комедию, полагая комедией поэтическое произведение с устрашающим началом и благополучным концом, и мог слегка приврать для слаженности сюжета. Но даже, если Алигьери не соврал в 'Божественной комедии', то его странствия по пеклу могли закончиться на девятом просто потому, что у него не хватило сил прыгнуть глубже. Может их там дальше ещё сотня, этих проклятых этажей.

С другой стороны, Мечник, воспитавший несокрушимый клинок из ветки сакуры, ходил к какому-то мифическому, но конкретному входу в ад, где и сломал свой меч о башку демона. Сомневаюсь, что великого воина могли остановить простые миньёны, горлумы, слитые и даже слоны с пауками. Он ходил к конкретным вратам и встретил там самого Цербера.