Забавно.
Первой начала Марианн. Кто знает, почему выбор пал на нее. Да и какая разница, я все равно половину прослушала. Не умеет девушка рассказывать, то ли дело Селестин, которая почти воочию дала мне увидеть и бал, и Лестэра, и его сестру. Занятно, кстати, что она ни назвала, ни одного имени, помимо своего собственного и горе-женишка. Почему? Меньше знаешь — крепче спишь?
Зато Марианн просто сыпала именами и родословными вплоть до десятого колена. В общем, не жизнь, а какой-то поток слов без начала и конца. Если коротко, и если я правильно ее поняла, то Марианн — дочь разбогатевшего купца. Мать девушки умерла во время вторых родов. А вот ее дитя — младший брат Марианн, выжил.
Потом рассказывали свои истории другие девчонки. Но красноречием никто из них не страдал. Так что их я слушала даже не в пол, а в четверть уха. Надоело!
Рассказчики, видя как "внимательно" я их слушаю, и себе не горели желанием поведать что-либо о своей жизни. Всеобщее мучение прекратилось, когда Ненси начала показательно зевать. Сразу же выяснилось, что все остальные тоже ужасно устали и хотят восстановить силы.
Я осталась в одиночестве. Сама-то поздно проснулась, а потом еще в обмороке побывать успела. Так что спать не хотелось. Оставалось разве что ходить из угла в угол, останавливаясь по долгу возле каждого: а вдруг где-то здесь потайная пружина и она откроет мне дорогу к бегству. Но на глаз ничего найти было нельзя, а простукивать стены я боялась: не хотелось разбудить наших "спящих красавиц". Ладно, завтра кого-нибудь подключу к поискам. Если ничего не найдем, то хотя бы развеселимся.
Я подошла к двери, подергала ручку. Надежды на забывчивость тюремщиков, естественно, не было, но надо же с чего-то начинать. Потом подошла к нише в стене. Ее было сложно заметить с любой другой части комнаты, но человеку, стоящему возле двери она была видна как на ладони. Именно в ней "люди-тени" оставляли подносы.
Большинство еды сейчас было съедено, но мне удалось засечь несколько кусочков хлеба, скорее даже сухарей, и один полупустой стакан води. Эта пища не отвечала моим требованиям в выборе еды, да и вода... Но внезапно проснулось чувство голода. Я вспомнила, что ничего не ела с момента попадания в эту камеру. Плюс те два дня, которые я провалялась без сознания. А в прошлой жизни... может, я голодала? Успокоив себя подобным образом, я взяла в рот сухарик, потом другой, третий...Потянувшаяся в очередной раз рука наткнулась на пустоту. Обидно: только вошла во вкус, и на тебе.
Мысли снова отправились в свободный полет, оставив бренную оболочку изнывать от голода. Наверное, именно тогда я, не заметив, уснула. Но проспать всю ночь не удалось: примерно через полчаса я почувствовала холод. Удивительным было то, что замерзла только левая часть моего тела: рука и бедро. В голову пришло, что в этом кто-то виноват, и я уже готова была возмутиться:
"Пора заканчивать пользоваться варварскими методами пробуждения", — но вовремя прикусила язык. На этот раз это была полностью моя вина: я, заснув, уронила стакан с водой, лишив нас последней капли влаги. Ладно, завтра все равно принесут новую. Сейчас же не помешало бы покинуть негостеприимную нишу. Она слишком близко от двери, а значит... Я зевнула и медленно приподнялась.
Каюсь, на новом месте я снова подозрительно быстро уснула: может, они подсыпали что-то в еду? — это была последняя разумная мысль. Я вновь погрузилась в сон...
...На следующий день "тени" пришли за мной. Я кричала, вырывалась с их цепких пальцев, но их было не остановить. В какой-то момент мне так согнули руки, что еще немного и кости сломались бы. Только тогда я прекратила вырываться: становиться калекой не хотелось. Хотя если придется выбирать между жизнью, какой угодно, и смертью, я выберу первое.
Меня начали поднимать по лестнице. Не тащить за шкирки, заставляя саму передвигать ноги, а именно нести. Это удивляло и вселяло надежду. Значит, меня хотят не просто убить — тогда не церемонились бы. Я для чего-то нужна. Наконец, мы прекратили подниматься, но на землю меня так и не отпустили. Впрочем, вчерашняя демонстрация показала: силы у тюремщиков хоть отбавляй. Они не устанут. Вновь послышался звук открываемой двери, потянуло сквозняком:
"Вот сейчас бы броситься от сюда, убежать, скрыться..." — жаль, это лишь пустые мысли, несбыточные мечты.
Я снова начала крутится, пытаясь вырваться, заорала:
— Пустите, оставьте меня, кто вы вообще?! — один из тюремщиков быстро коснулся моей шее, выискивая там что-то.
— Как вы... — договорить я не смогла: начался неудержимый кашель. Я захлебывалась, но все равно пыталась вымолвить хоть слово. Не получалось. Горло свело судорогой. Казалось, я сейчас задохнусь.
На мгновение я потеряла мучителей из виду, перестала фиксировать происходящее, сосредоточившись на боли и потери голоса. Только сейчас я испугалась по настоящему. Что же меня ждет, если это только начало?
Меж тем меня положили на каменную плиту. Она была ледяной. Я спиной чувствовала холод. По телу начала распространяться дрожь. Я усилием воли пыталась изгнать ее:
"Не думай, только не думай, — приказывала я себе. — Мне бывало хуже. Я переживу! Выживу!"
У меня почти получилось убедить себя, но внезапно темнота охватила все тело. Я боролась с собой, пытаясь не впасть в смертельное забытье: впивалась ногтями в кожу ладоней, кусала губы. Но добраться до крови не удавалось. А ведь так хотелось, чтобы боль от пореза вернула меня в реальность, изгнала страх с души.
Наконец, когда силы были на исходе, тьма начала рассеваться. То тут, то там ее пронизывали лучики света. Действительность возвращала все свои краски. Вернулись осязание, слух. Я поняла, что лежу на алтаре. Руки и ноги прикованы к нему цепями. Левый рукав платья разорван до плеча. Неглубокое декольте прорвано в центре, оголяя левую грудь. Стало еще страшнее.
Передо мной стоял старик с кинжалом в руке. Его глаза горели безумием и... да-да — скукой. Увидев, что я пришла в себя, он, не церемонясь, сделал глубокий порез на моей руке, возле локтя. Я застонала. Боль, пронзившая тело была невыносимой. Пожалуй и в бездне так больно не будет!
Я дернулась, извивалась как змея. Но не было от нее спасения...
Старик стоял рядом и упивался моими страданиями, впитывал их, становясь сильней. Кровь быстрым потоком лилась с раны. Казалось, все вокруг окрасилось в красный цвет. Смерть — не черная старуха с косой, она кроваво-алая. Я заорала. Мужчина резко схватил нож и всадил его мне в сердце...
Я умерла...
14. В молитвах люди обращались не только к богам, но и к духам и демонам.
15. Дион — одна из одиннадцати провинций Киринеи.
Глава 5
— Не хочу, не надо, нет! — я резко поднялась на локтях и села. Мучила задышка, как после тяжелых упражнений, грудь сжималась от боли. В первые мгновения, я не осознавала, что происходит, и просто радовалась, что боль прошла. Потом одолело любопытство. Вокруг стояла темнота — неужели это ад? Я представляла его иным: демоны, злые духи, сатана на троне из костей... Где все?
Я повернула голову сначала в одну сторону, затем в другую. Обстановка не изменилась. Неужели... Сон, это был всего лишь сон. Смерть отступила, но не на долго. Уже скоро ее жертва навечно соединится с ней. Обреченность, безразличие к своей судьбе. Я чувствовала, как моя душа покидает тело, и сейчас не могла поверить в то, что еще жива. Ведь я могла поклясться, что все увиденное и в прям происходит. Да и не может быть этот кошмар простым сном. В нем слишком много деталей, всепоглощающего страха, боли.
Я вновь закрыла глаза, попыталась отрешиться от всего. "Нет, это был не сон". Я начала прокручивать в памяти каждую деталь: приход "теней", отказ горла повиноваться, жертвоприношение, в конце концов. Было страшно и больно. Я ведь все еще чувствовала, как нож пронзает мое тело, как медленно по капле вытекает из раны кровь...
Я поморщилась, отгоняя вновь пришедший кошмар. Бр-р, ужасные ощущения. Врагу не пожелаешь. Хотя тому старику с печатью безумия ни лице (кого-то он мне напомнил, но вот кого?), я бы с удовольствием предоставила алтарь в качестве посмертного ложа.
Внезапно я вздрогнула: в мозгу родилась догадка, боюсь, верная.
Так вот откуда... Нет, не возможно! но ведь другого объяснения нет! Списать увиденное на излишне бурную фантазию, я не могу. Зачем себя обманывать. То, что мне привиделось, произошло на самом деле, только не со мной, с Леси. Это она кричала, задыхалась от ужаса и она же умерла. А я всего на минуту соприкоснулась с ее душой и была скорее зрителем, чем участником действия. Что же чувствовала она, если мне было так плохо? Скоро узнаю!
Где-то в глубине души проснулась, задремавшая было злость: "Зачем, по какому праву, провиденье открыло мне будущие. Ведь этот же алтарь примет и меня в свое время. Не хочу существовать, зная наперед, где и как умру. Это несправедливо. Я хочу жить, вспоминать, что такое радостный смех, свет солнца, любовь...Я ведь потеряла все воспоминания, все, что должно быть у каждого человека, а взамен получила мрачное ведение".
Надо забыть об увиденном, слой за слоем наложить на него другие мысли и чувства, придумать сказку — свое потерянное прошлое. Это может сработать. Нужно просто верить в себя. Хм...Просто верить...
А я не верю. И сказка будет с грустным концом!
Где-то поблизости раздались голоса. Я уже не была одна в этой темноте. Девушки начали просыпаться, переговариваться друг с другом, даже делать ставки на того, кто сегодня нас покинет. Они были смелы, но лишь до прихода "теней". Конечно, большинство ставило на меня. Как же иначе.
Мне было все равно. Я лежала в своем углу и не открывала глаза. Хотелась послушать о чем говорят вокруг, и о чем замолчат, когда я буду рядом.
Я все еще была подавлена. Конечно, было бы лучше кому-нибудь рассказать свой сон-ведение, например, Селестин. Ее голос не был слышен во время обсуждения того, кто сегодня нас покинет. Это еще раз подтвердило мою гипотезу о добром сердце девушки, и, возможно даже, неком простодушие. Но я не хотела перекладывать груз на кого-то еще. Зачем вселять еще большую панику в, уже зараженные ею, сердца. Они не смогут ничего противопоставить неведомому чернокнижнику, или... да какая разница кто таков наш убийца: архимаг, колдун, чернокнижник, некромант. Угрызения совести не будут мучить его больше, даже если я и узнаю, кто он.
Интересно, мы на самом деле знакомы? Ведь показался он мне похожим на кого-то. Только на кого? Или это вообще очередная шутка подсознания?
Новые вопросы, требующие ответа. На предыдущий: возможно ли выбраться отсюда?, ответ дан. Нет, вы требуете невозможного. Но этот...
— Элен, можно с тобой поговорить, — ко мне подошла невысокая брюнетка с темными волосами — Шер. Ее сложно не запомнить. Акцент в речи, чрезмерно короткие волосы, бросающие вызов общественному мнению, — это выдавало в ней иностранку.
— Конечно, — безразлично киваю в ответ.
— Ты ведь знаешь, кого сегодня должны забрать? — "Интересно, на меня намекает?"
— Нет, откуда?
— Мы думаем, тебя, — "Хм, они думают! Вы же не абсолютная истина!"
— Я в этом не уверена, — да, девяносто девять шансов из ста еще ничего не доказывают!
— Элен, посмотри в глаза правде, — уже посмотрела, ночью, когда вы предавались законному отдыху. Она меня не вдохновила.
— Шер, чего ты от меня хочешь? — мне надоел разговор полный намеков. Хотелось ясности, даже если она не входила в планы собеседницы.
— Извини, что прошу об этом, но могла бы ты не противиться этим людям, — а как я могу им помешать? — Когда они придут за тобой, — великолепно, вы уже решили, что жертвой буду я!
— Может, мне еще к двери поближе пересесть? — мой голос источал яд, сарказм, но девушка не слышила ни того, ни другого.
— Мы будем рады, если ты так поступишь. Спасибо за понимание, — Шер быстро встала, собираясь уйти и передать всем заинтересованным лицам о моем согласии. Она так ничего и не осознала...
— Я тебя не поняла и я тебя не извиняю, — каменным голосом проронила я, глядя ей в спину.
Шер резко повернула голову в мою сторону. Мои губы расплылись в змеиной улыбке, видя страх на ее лице.
— Мне наплевать, что будет со всеми вами, а с тобой в особенности! Я и пальцем не пошевелю, что бы помочь, — ложь, которая, возможно, когда-нибудь и станет правдой, но не сейчас. Шер причинила мне боль своими словами, своей бездушностью. И я лишь ответила ей тем же.
Девушка хотела возразить, может, пристыдить меня, но не успела: за дверью послышались шаги. Сегодня тени решили посетить нас пораньше. Неужели их хозяину мало предыдущих жертв?! Шер как подкошенная упала на пол, испугавшись настолько, что позабыла об опасности, находится рядом со мной, выдуманной ли, реальной — не знаю. Ее руки дрожали, лоб покрылся испариной. Какое счастье, что я ничего не чувствую. Полное безразличие ко всему это даже удобно.
Открылась дверь. В темницу зашли трое человек. Один из них поставил поднос с едой и сразу же вышел за дверь. Двое других подошли к... к Шер, и забрали ее. Я снова была спасена. Фортуна улыбалась мне, если это можно назвать улыбкой, вот только, зачем?
За время пока безвольную девушку несли к выходу, никто не проронил ни слова. А потом дверь захлопнулась. Вскоре затихли и шаги за ней.
"Шер, почему ты, а не я? Это ведь была ложь, что мне все равно, что произойдет с тобой, со всеми вами. Я не церемонюсь только со своей судьбой, увидев ее окончание и осознав неотвратимость. Лучше б забрали меня!" — я уронила лицо на пол и расплакалась.
Мне было жаль, о сказанных в запале словах, жаль, что нельзя повернуть время вспять и... Жизнь, как же я тебя ненавижу! Лицо было уже мокрым от слез, а я все еще не могла остановиться.
— Элен, ты не в чем не виновата, — это Селестин, наш добрый ангел.
— Она умрет, а я буду жить. Разве это справедливо? — громко спросила, почти закричала, я.
Но ответить Селестин не успела. Вмешалась Марианн:
— Ты права, это несправедливо! — в голосе девушке слышалась злость.
Я оттолкнула от себя Селестин. Когда тебе сочувствуют, хочется продолжать рыдать и жаловаться на свою судьбу, но когда начинают в чем-то обвинять... Тут уж совсем другой расклад!
— А тебе-то что? Неужели ты так много поставила на то, что вас сегодня покину я?
— Да что ты вообще понимаешь?! — Марианн скривила свои, и без того тонкие, губы так, что они превратились в две нити.
— Куда уж мне до дочери разбогатевшего торговца? — съязвила я. — В денежных вопросах ты ас, не так ли? Небось, сама некогда стояла за прилавком, выдавая третьесортную подделку за эксклюзив.
Марианн отшатнулась: она ведь так хочет походить на аристократку. Все разбогатевшие крестьяне мечтают об этом. Марианн ничем не лучше других!
— Я тебя ненавижу!
— Взаимно, — я откинула волосы и улыбнулась. Да нет, ты мне просто безразлична. Вот уж из-за кого я точно не начну рыдать.
Марианн повернулась ко мне спиной и величественно, по крайней мере, ей так казалось, отправилась к другим сестрам по несчастью. Знала бы она, как глупо выглядит.
