— Расскажи о себе? — прервала затянувшееся молчание Селестин.
— Давай, я не такая скрытная, как подруги. Ума ни приложу, что в наших жизнях такого таинственного.
— Может, ужасного?
Мы переглянулись и расхохотались. Не спорю, место для веселья выбрано не особо, но мне хотелось хоть не на долго прогнать ощущение безысходности. Смех крики, пускай даже плач — все равно лучше, чем бездействовать и покорно сходить с ума от кошмара всего происходящего. Наверно, Селестин тоже захотела хоть на миг освободиться от присутствия ангела смерти. Сейчас, к счастью, веселье и жизнь так и бьются в ее глазах. Интересно, что отражается в моих?
— Ну, давай рассказывай свою страшную, — она сделала большие глаза, — тайну.
Я улыбнулась и...
— Как ты говорила меня зовут? — мой голос внезапно стал глухим, надломленным, ошеломленным.
— Элен, — ответила Селестин, нахмурив брови.
— Элен, Элен, — я пробовала свое имя на вкус, закрывала глаза, надеясь, что ко мне вернется память. За рассказами Селестин, своей головной болью, удивлением я не поняла главного — у меня не было вообще ни одного воспоминания... — Элен, Элен... — Кто же я такая?
— Эй, очнись. Я уже поняла, что тебя зовут Элен. Может, еще что-нибудь добавишь? — Селестин замахала рукой перед моими глазами, привлекая внимание к себе.
Я отбросила мрачные мысли.
— Больше ничего не помню. Да и это не воспоминания, а твои слова. В голове одна пустота, неведенье.
— Зачем лгать? — спросила Селен, — не хочешь говорить, не надо!
Я покачала головой, снова забыв о боли, которая уже дважды настигала меня. Но, видимо, она решила на этот раз сделать себе выходной.
— Это правда.
— Конечно же, — в голосе собеседницы звучал неприкрытый сарказм.
— Селестин, если бы я хотела солгать, то придумала бы, что-то поинтересней. Например, что я принцесса... Нет, будущая королева нашей страны! — я прислонила указательный палец к подбородку (наверное привычка, от которой я никак не могу избавиться). Слушай, а как она называется?
— Кто? — опешила Селестин. — Принцесса?
— Ну, наша страна, где мы родились, живем. Я надеюсь, ни одна из нас двоих не приезжая?
У собеседницы округлились глаза.
— Ты и этого не знаешь?
Кажется, она начинала мне верить. И не зря — я не лгала. Хотя до этого ... Нет, воспоминание скрылось, не дав себя хотя бы пощупать. Жаль, ладно переживу! Начну, так сказать, жизнь с чистого листа. Главное, что бы она завтра не закончилась!
— Вообще ничего: ни кто я, ни где, ни как выгляжу... Кстати, у тебя есть зеркало?
— Нет, — голос Селестин насквозь пропитался удивлением. Потом, впервые за время нашей беседы, появился гнев. — Как ты можешь думать о том, как выглядишь, если до твоей смерти остаются считанные дни?!
А зачем думать о неизбежном? Я еще жива. А там... Смерть ожидает каждого: в темнице и на воле, в богатстве и в нищете.
Но Селестин не стала слушать моих оправданий. Она порывисто вскочила и пошла к другим девушкам. Неужели сплетничать обо мне и переворачивать с ног на голову все сказанное?
Что ж, пускай. Легче будет в свое время покинуть эту приветливую местность. Я закрыла глаза, попыталась вернуться к прерванному сну. Не дождетесь, что бы я подошла к вам сама. Гордость, конечно, грех, но я не невинный младенец, что бы считать себя свободной от него. Не буду никому навязываться!
Сон не шел. Вновь приходили неприятные мысли, как я ни старалась избавиться от них, погрузившись в дремоту.
Я умру. Не через сорок лет, пятдесят, а сейчас: сегодня, завтра. Возникнет еще одна безымянная могила. Кто эта девушка, лежащая здесь? — никому нет дела. Я...
"Все хватит! — я открыла глаза, повторяя про себя. — Я выживу! Катитесь в бездну, но я выживу!".
Мой взгляд пересекся с чьим-то еще. В чужом была решимость схожая с моей. Единомышленница!
Я медленно встала, не пытаясь в этот раз поправить прическу. И, не отрывая взгляда от незнакомки, прошла несколько шагов, и нависла над ней. Девушка встала:
— Ты двигаешься как королева, — сказал ее голос.
Это не лесть — вызов.
— А ты — нет.
Губы девушки расплылись в улыбке:
— Всегда ценила хорошие ответы
— Рада за тебя.
Передо мной сидела Леси, которая так напугала меня по началу. Я уже готова ее простить. Человек, которому причинили боль, которого предали, унизили, просто не может быть ласковым и улыбчивым. Сейчас она не кажется мне монстром. Просто девушкой, которая поставила себе цель, открыто объявила об этом, и идет к ней, не обращая ни на что другое внимания.
Далекое от идеала чистоты, лицо, спутанные волосы, поломанные ногти... Но она попыталась выбраться отсюда, вышла одна против троих и проиграла. Это вызывало уважение. А наша пикировка — так, проверка на вшивость.
Леси заметила мой интерес к ее внешности.
— Что, красавица?
— Нет! — правду и только правду. Она уже понадеялась на ложь и проиграла. Второго поражения можно не пережить, а значит...
— Леси.
— Элен.
Мы смотрели друг на друга, ничего не говоря. Конечно, Леси, как прежде Селестин могла бы рассказать мне свою историю, потом обидеться за молчание в ответ. Только зачем? Словами играешь, запутываешь, водишь за нос. Молчание искренней.
— Нам нужно отдохнуть.
Она не спросила, почему может довериться мне, я — если у нее план.
Просто кивнула Леси, вновь поднялась на ноги и вернулась туда, где провела последние дни. Это покажется странным, но мы заключили договор за несколько секунд. Я поверила девушке. Но поверила ли она мне — человеку без прошлого, который еще вчера казался мертвецом?
12. Сига равна приблизительно 1,2 метра.
13. Имеется в виду старорусская миля, равная 7467,6 м.
Глава 4
На следующий день я проснулась раньше... минут на пять. Если бы я знала, что это окажется так важно... Авось проспала бы! Вчера я давала себе обещание провести ночь бодрствуя (а вдруг, она последняя в моей жизни!), но позорно проиграла сну. Вокруг царила жуткая скукота. Кроме разговоров с двумя девушками: с Селестин и Леси, нечего существенного не произошло. Хотя нет. Помнится, мне удалось выпросить зеркало у еще одной узницы — Марти. Моя внешность меня вполне устроила. Нет, конечно, нос мог бы иметь правильную форму, да и ресницы чуть-чуть подлиней, губы... Но и так сойдет! Фигуру я рассмотрела еще раньше. Итог осмотра вдохновил: здесь у меня конкуренток нет! Хотя зачем они мне, спрашивается? Нас определенно выбирают не по красоте. А по чему тогда?
Вы скажете, глупо на границе между жизнью и смертью думать о внешности. Но лучше делать хоть что-то, чем постоянно вздыхать о былом и жаловаться на злодейку-судьбу!
Проснулась я вовремя. Открыла глазки, огляделась вокруг с затаенной мечтой. Она не осуществилась.
Ну, почему это не сон, я так надеялась! Потянулась всем телом (надо же делать зарядку, а то с тутошним режимом совсем потеряю форму) и тяжко вздохнула: "И что теперь делать-то?" Впрочем, скучать не пришлось. Через несколько минут послышались шаги с той стороны двери.
Началось...
— Нет, прошу вас, только не я! — послышалось в разных вариациях с нескольких мест одновременно.
Я недоуменно переводила глаза с одной пленницы на другую.
"Что с ними?" — захлестнуло непонимание, и, пожалуй, капля гордости: я смелее!
Но вот дрожь достигла и меня. Еще мгновение, и я почувствовала, что тоже обращаюсь неведомо к кому с аналогичной трусливой просьбой.
— Кто угодно, только не... Пожалуйста, спасите! Ни в чем не виновата!
Страх сковал все тело, а я ведь еще не видела наших мучителей. Ох, как я теперь понимала Клоди, которая молила отпустить ее, Селестин и других — тех, кто бросили Леси одну. Я встретила глазами с последней.
— Прости, я не смогу. Никто не сможет. Мы обречены, все умрем. Это неизбежно.
Она не смогла бы прочитать все мои мысли, но общая картина видна не вооруженным глазом:
Я струсила.
Презрительная усмешка в ответ:
— Я в тебе не сомневалась, — горечь, презрение, ярость... Леси нарочито медленно отвернулась и посмотрела на открывающуюся дверь.
Я уронила голову на пол, сжала кулаки, прикусила нижнюю губу, что бы не расплакаться, но слезы все равно упали на каменный пол. Я презирала себя за слабость, за предательство, которое только что совершила, а еще я чувствовала, что утратила последний шанс к спасению. Теням нужно сделать два шага, и я в их руках, сломленная, слабая. Раньше Леси могла меня спасти, могла хотя бы попытаться, но сейчас я ее враг. Как же — предательство. Такого не прощают даже лучшему другу, не то, что человеку, с которым едва ли перемолвилась парочкой слов. Девушка ни сделает, ни шагу, что бы помочь.
Сверху послышалось:
— Вставай!
Ну, вот и все. Я знала, что сегодня придут за мной. Надеялась, отмахивалась от предчувствий как могла, но все равно знала...
— Нет! — голос Леси. Неужели она все же решила мне помочь? Не верю... но...
Спасибо, ты вновь проиграешь — иначе быть не может, но все равно, спасибо.
Мои руки дрожали, с глаз, того и гляди, закапают новые слезы. Это не имеет значение, уже не имеет. Я подняла голову, улыбнувшись. А вдруг все же получится и...
Рядом никого не было. Я сидела в одиночестве и глупо улыбалась. Тени пришли не за мной. Их интересовала Леси. Мы, сообщницы в прошлом, сидели слишком близко друг от друга. Я приняла слова, обращенные к Леси, за слова ко мне.
"Я не умру, не сегодня. Пускай сегодняшней жертвой будет Леси. Какая разница кто, главное — не я!" — первой от шока оправилась трусость. Низменные желания всегда одерживают верх.
Конвоиры заломили девушке руки за спиной и тащили ее вперед, в неизвестность. Я не хотела этого видеть. Зачем заранее знать, что тебя ждет? Но не успела отвернуться. Наши глаза вновь встретились, как тогда, когда тени только начали открывать замок. В моих были слезы пополам с счастьем, в ее обыкновенный страх и боль. Она такая же, как я, как все мы. Ей тоже страшно, больно и хочется жить.
Я встала.
— Не надо, не делай этого!
— Остановись, пожалеешь!
Они правы эти голоса, орущие в голове: я пожалею, буду спрашивать, что на меня нашло.
— Стойте! — здесь слишком тихо, хочется услышать хоть чей-то голос, пусть даже свой. Я бросаюсь вперед. Нельзя иначе. Пусть будет поражение, пусть я уйду вслед за Леси, но стоять и смотреть, как человека ведут на смерть нельзя. Это не правильно. Если выжить можно только так, то я хочу умереть!
— Ты и умрешь, разве станет кому-то легшее?
— Станет, мне!
Глаза Леси оставались напуганными, безжизненными. Она еще не поняла, что помощь близка. Подожди еще немного. Сейчас я... Леси не зря ни на что не надеялась. Я успела только коснуться ее руки, а потом одна из теней ударила меня по лицу, заставив отлететь на несколько сиг и впечататься в стену. Боли не было. Одно лишь удивление: "Как можно обладать такой силой?!" Мои глаза закрылись.
Где-то недалеко кричала Леси, пытавшаяся вновь вырвать себе свободу. Она действительно смелая, отчаянная в своей решимости. Но грубая сила берет верх над силой духа. Девушка безнадежно опоздала, опоздали все те, кто смотрел на нее с обреченностью и болью, вновь не сделав ни шагу на встречу.
Раздалось несколько ударов, потом заскрежетал замок, отгораживая пленниц от всего мира. Кто-то начал шептать молитву14, понимая, что еще жив, раздался смешанный со слезами хохот, зашелестели приближающиеся, к распростертому на полу, телу, юбки... Но я не слышала никаких звуков, ничего не видела, вновь потеряв сознание.
Мокро. Холодно. Только что все было прекрасно: тишина, спокойствие, тепло. Сейчас же...
— Креста, прекрати. Еще слишком рано. Скажи маме, я встану позже. Бал только в шесть, — последние слова я произнесла еле слышно, снова погружаясь в объятья Морфея.
Холодно, не хочу вставать! Я пошарила рукой вокруг, в поисках одеяла. Неужели оно упало с кровати. Я приоткрыла глаза.
— Кошмар, какая темень! Еще глубокая ночь. И как только она решила меня разбудить так рано? Она, она... Кто она?! — последний вопрос я произнесла вслух.
— Элен, это я, — как будто это что-то мне сказало! Пришлось открыть глаза. Загадки, как же я вас ненавижу! — какие знакомые слова...
А, может, ну его?
— Элен, Элен, очнись, — голос зазвучал подозрительно громко, будто бы над самим ухом. Кто-то определенно хочет, что бы я оглохла, а заодно перестала ориентироваться в пространстве, иначе зачем меня трясти.
Пришлось все же открыть глаза и узнать, кому я так понадобилась.
— Селестин, что ты делаешь? — кто бы сомневался. Определенно, обязанность меня будить досталась ей. Интересно, кто ее назначил на эту "почетную" должность? Точно не я!
— Прости.
— За то, что ты в очередной раз не дала мне выспаться? — немного грубо (она же наверняка из лучших побуждений), да и с патетикой я переборщила.
Но Селестин не обиделась, даже не округлила глаза, показывая, насколько жестоко я себя веду. Девушка задумалась.
Чудесно! Обожаю людей, которые сначала делают, потом извиняются, и под конец задумываются: "К чему все это было?"!
— И за это тоже.
— А за что еще? — в моем голосе прозвучало любопытство.
— Ты только вчера появилась, а уже попыталась защитить нас. Бросилась на помощь к человеку, который не сказал тебе ни слова, — ошибаешься, я сначала предала доверие, и лишь потом... — А мы вновь смотрели, как одну из нас уводят, боюсь, на смерть, — Селестин, судя по ее виду, стала еще больше презирать себя, а все из-за одного моего поступка.
Я покачала головой. Не то, что бы отказываюсь от своих действий, но...
— Я теперь тоже одна из вас... из нас и просто хочу выжить.
— Но теперь они, возможно, придут за тобой... — Селестин прервала свою речь, невинно заморгав ресницами.
Неужели ты думаешь, я сама не поняла, что стала на шаг ближе к могиле? Первыми забрали Лису с Клоди Демон знает почему. Но сегодня пришли за Леси. А ведь именно она поднимала бунт, и она же кинулась на помощь подруге. Это не может быть простым совпадением. Сегодня так же поступила я.
— Не вижу разницы: сегодня, завтра, через пять дней.
— По мне, лучше поздно, — тихо проронила собеседница.
— А, по мне — никогда! — слова, всего лишь слова.
— Разве это возможно? — Селестин вздохнула, как человек, полностью утративший надежду.
Девушка не спрашивала у меня, да и нет ответ на ее вопрос. Когда я вырвусь отсюда... Если смогу вырваться, я отвечу, не ей — нам обеим, но не сейчас.
— Может, познакомишь меня с подругами?
— С подругами... — Селестин ушла в свои мысли.
— Да. Ты вчера так неожиданно ушла. Я не успела обо всех тебя расспросить. А сейчас одиночество поднадоело. А самой подойти боязно.
Какая я все-таки трусиха!
— Конечно, познакомлю, — Селестин вернулась на бренную землю, — но сначала еще пару слов. Я вчера так грубо повела себя.
— Ну что ты! — "Помню, помню: оскорбленное лицо и злой взгляд". Я думала, собеседница нашла повод сбежать и рассказать всем о моей "несравненной" персоне. Еще радовалась, что не успела полностью открыть перед ней душу. — А, что с тобой произошло?
