Тайны Флоренции

— Да, — кивнул Буондельмонте.

— А ведь я выяснил, как его зовут...

Поднялся невообразимый шум. Сальвато поднял руку, призывая к тишине, и воскликнул звенящим голосом:

— Этот человек, этот негодяй и убийца — Скьятта дель Уберти!

В ту же секунду послышался хохот. Смеялся Симоне да Волоньяно.

— Что это значит? — нахмурился Нерли. — Ты не веришь мне?

— Конечно, нет!

— Это же оскорбление! Объясни, отчего ты сомневаешься в моих словах, или я скрещу с тобой оружие!

Симоне вновь расхохотался:

— Сначала ты, Сальвато, расскажи, откуда узнал о злых намерениях Уберти. Ведь и я могу с таким же успехом выйти на площадь и крикнуть: "Сальвато Нерли пытался отравить Буондельмонте!" — но никто не поверит подобным глупостям, если не услышит доказательств моей правоты.

— Буондельмонте — лучший мой друг, — возразил Нерли, — зато во Флоренции не найдётся человека, который ненавидел бы его сильнее Скьятты!

В спор вмешался Пацци:

— Ты не прав. Врагов у Буондельмонте предостаточно. Уберти — лишь один из них. Полагаю, не стоит напоминать о недавних событиях...

— ...о которых и впрямь лучше забыть, — прервал его Буондельмонте. — Давайте лучше выпьем — кубки наши давно стоят пустыми.

— Верно! — подхватил Сальвато. — Пусть все твои враги, Буондельмонте, окажутся повержены! И знай, что мы — твои друзья — готовы в любую минуту прийти на выручку — только позови!

— Спасибо, дорогой друг, — улыбнулся Буондельмонте.

— С тобой же, Симоне, — продолжал Нерли, — в знак примирения я хочу испить особого вина, привезённого из Франции...

— "Из Франции"?! — ахнули гости.

— Да, из знаменитого графства Шампань...

— О-о-о! — прокатился под сводами залы дружный вздох восхищения.

Один из слуг, повинуясь приказанию господина, принёс большую бутылку. Сальвато открыл её. Во все стороны брызнула пена, что вызвало очередной прилив восторга.

— Да что вы, никогда вина не видели? — сдвинул брови Сальвато. — Успокойтесь, чёрт вас возьми! И не нужно протягивать мне кубки — этим напитком я угощу только Симоне! Впрочем, кто-нибудь из вас тоже может затеять со мной ссору...

Шутку молодого человека встретили громким смехом.

Сальвато наполнил до краёв кубок и с улыбкой протянул Волоньяно.

Вино показалось Симоне странным: прежде юноше уже доводилось пробовать такой напиток, и тогда вкус его был совсем иным. Впрочем, подумал Симоне, нет нужды волноваться: какая опасность может таиться под крышей замка, где собрались лучшие друзья?

Молодой человек бесстрашно осушил кубок и поблагодарил Сальвато за угощение. Вскоре голова у него закружилась, перед глазами поплыли разноцветные круги — и Волоньяно погрузился в сон...

Пир продолжался до самого утра. Многие гости вслед за Симоне тоже уснули — прямо за столом. Иногда слышался чей-нибудь храп, заглушавший голоса тех, кто оказался достаточно крепок и сумел победить и хмель и усталость.

Буондельмонте в отличие от Волоньяно за всю ночь не сомкнул глаз — скорее напротив, становился всё бодрее, отпускал бесчисленные шутки, а звонкий смех его напоминал о временах, когда ничто не предвещало грозных событий, что обрушились на голову молодого человека.

Внезапно, с первыми лучами солнца, в залу вбежал слуга и доложил Сальвато, что в замок прибыл гонец с посланием от синьоры Гвальдрады.

— Пусть отдаст его и катится ко всем чертям! — распорядился Нерли.

Буондельмонте попробовал возразить, однако Сальвато в ответ лишь ухмыльнулся:

— Не желаю пускать лакея в пиршественную залу! Ещё чего! Даже мои люди входят сюда лишь в особых случаях!

Пока молодые люди спорили, вернулся слуга с листком пергамента в руках.

Буондельмонте схватил письмо и прочёл:

"Возлюбленный сын мой! Возвращайтесь как можно скорее — супруге вашей и моей дочери сильно нездоровится. Она мечтает увидеть вас и говорит, что голос ваш лучше любых лекарств исцелит её от недуга.

Гвальдрада Донати".

Молодой человек несколько раз пробежал послание взглядом. Было в нём нечто странное. Со дня свадьбы синьора Гвальдрада ни разу не обратилась к зятю на "вы", да и в минуты волнения изъяснялась не слишком изящно, предпочитая браниться, словно уличная торговка.

Буондельмонте попробовал разбудить Симоне. Тот приоткрыл глаз, пробурчал пару непонятных слов — и вновь уснул.

— Что-нибудь стряслось? — обеспокоенно спросил Сальвато.

— Мария заболела, — ответил Буондельмонте. — Мне нужно уехать...

— Конечно! — поспешно ответил Нерли. — Я нисколько не обижусь... Сам скоро буду сломя голову мчаться домой, если жена моя почувствует себя худо.

Буондельмонте ещё раз потряс Симоне за плечо, но и в этот раз попытка его ни к чему не привела.

— Он, должно быть, выпил слишком много вина из Шампани, — понимающе усмехнулся Сальвато. — Не скоро проснётся — уж я-то знаю! Проверял на собственной шкуре.

Молодого человека подобное объяснение не слишком обрадовало, однако больше медлить было нельзя. Попросив Нерли, чтобы тот не спускал глаз с Волоньяно, Буондельмонте спустился во двор, взобрался в седло и хлестнул коня.

Арес фыркнул и с явной неохотой сделал несколько шагов. Молодому человеку пришлось вновь пустить в дело плётку, однако ускорить бег животного ему не удавалось.

Наконец терпение Буондельмонте иссякло — он изо всех сил ударил коня. Тот жалобно заржал, но побежал быстрее.

Через несколько минут всадник очутился у реки. Кругом было безлюдно и тихо — так тихо, что это показалось молодому человеку подозрительным. Остановившись, он некоторое время озирался по сторонам, а затем вновь двинулся вперёд.

Вдруг Буондельмонте почудилось, будто у статуи Марса мелькнула тень. Он резко обернулся. В то же мгновение из дома Амидеи выскочил какой-то человек, пронзительно засвистел и кинулся под ноги коню.

Арес взвился на дыбы, чуть было не проломив незнакомцу голову. Буондельмонте удержался в седле, но тут чьи-то руки схватили его сзади за пояс, с силой дёрнули — и молодой человек очутился на земле.

Из дома Амидеи выбежали ещё трое. Буондельмонте, впрочем, не было до этого дела, поскольку Моска Ламберти — это он напугал коня — бросился на него с кинжалом в руках. Молодой человек сумел увернуться, однако лезвие всё же оставило на его плече глубокую рану.

Не обращая внимания на боль и кровь, Буондельмонте поднялся с земли и схватился за ножны. Те оказались пусты! Кто-то торжествующе захохотал. Обернувшись, юноша увидел Одериго, который, пританцовывая, размахивал кинжалом.

Молодой человек кинулся навстречу Фифанти, но схватиться с врагом не успел — подоспели Амидеи, Уберти и Гангаланди. На него со всех сторон посыпались палочные удары. Один из них пришёлся в голову, и молодой человек потерял сознание.

Увидев это, Одериго закричал:

— Чёрт возьми! Стойте! Что вы наделали? Неужели он издох? Хорошенькая тогда выйдет месть — протыкать кинжалом мертвеца!

— Заткнись! — прорычал Ламбертуччо. — Это и моя месть тоже... Впрочем, раз уж ты не хочешь...

Амидеи не договорил и, выхватив кинжал из рук сообщника, несколько раз вонзил его в грудь Буондельмонте.

— Месть свершилась! — прохрипел мужчина. — А теперь уходим — скоро сюда сбегутся зеваки со всей округи.

С этими словами он быстро зашагал к своему дому.

Примеру вожака последовали остальные убийцы, лишь Одериго остался на месте — он всё не мог оторвать взгляда от поверженного врага.

Подумав немного, Фифанти достал свой собственный кинжал и полоснул Буондельмонте по венам — для верности. Затем сплюнул и отвернулся. Губы его растянулись в горделивой улыбке.

Вдруг острое лезвие вонзилось резануло Одериго по ногам. Он охнул и упал на колени. Следующий удар пришёлся в спину. Фифанти страшно вскрикнул и опрокинулся навзничь. Тьма ворвалась в его сознание, и в этом непроглядном мраке прозвучал чуть слышный голос Буондельмонте:

— Вот теперь ты и вправду убит моим кинжалом...

К месту разыгравшейся трагедии бежали Ламбертуччо и другие заговорщики, однако ни Буондельмонте, ни Одериго не знали об этом — оба были мертвы.

Амидеи набросился на тело врага и принялся вновь и вновь вонзать в бездыханное тело. Остановил его предостерегающий крик. Подняв голову, мужчина увидел Симоне да Волоньяно, который мчался на коне и потрясал коротким мечом. Чуть поодаль виднелись ещё несколько всадников.

Убийцы схватили труп Фифанти и побежали к дому, Симоне же остановился возле истерзанного тела друга, упал на колени и, не в силах сдержать слёз ярости, закрыл лицо ладонями.

Через час на месте убийства собралась толпа.

Все взоры были обращены на юную вдову, стоявшую на коленях у тела мужа, и двух женщин в чёрных платьях — Гвальдраду Донати и Лукрецию деи Буондельмонти.

Мария всматривалась в лицо погибшего супруга и что-то беззвучно шептала. Временами сквозь слёзы ей казалось, будто молодой человек улыбается. Перед мысленным взором её пролетали картины недолгой жизни вдвоём, и только сейчас она поняла, как счастлива была в эти несколько недель.

Вдруг кровь ударила в голову Марии, сердце забилось со страшной силой, и она прошептала:

— Месть... — От звуков этого голоса, дрожащего от ярости, многие содрогнулись. — Пусть убийцы моего мужа заплатят за своё злодеяние...

Не в силах больше терпеть, Мария разрыдалась.

По толпе прокатился глухой ропот. Один из молодых людей поднял с земли камень и швырнул в сторону жилища Амидеи. Примеру его тотчас последовали другие юноши — и начался настоящий обстрел дома. В дело шли любые предметы, попадавшиеся под руку.

В этот миг из-за угла появился пожилой слуга семейства Амидеи. Он спешил к статуе Марса, чтобы поглазеть на "несчастного, жестоко замученного юношу" — так твердили все кумушки на рынке, — даже не догадываясь, что виновником преступления является его господин. Увидев, что разгневанная толпа атакует дом Ламбертуччо, он на мгновение замер, а потом бросился наутёк. Однако было слишком поздно — старика заметил Сальвато Нерли.

— Друзья! — завопил он. — Вот прислужник негодяя и убийцы! Давайте расправимся с ним, если уж господин его спрятался в доме, словно собака в конуре!

В погоню за слугой пустились десятка два молодых людей.

Вскоре старик был пойман. Несчастного принялись избивать, не забывая при этом проклинать Амидеи, и вскоре он, несомненно, испустил бы дух, если бы не помощь Волоньяно: растолкав самых горячих молодых людей, Симоне очутился перед Нерли, который как раз занёс палку над головой слуги, готовясь нанести решительный удар, и толкнул его в живот. Сальвато не удержался на ногах и упал на землю.

— Ты сдурел?! — закричал он. — Совсем свихнулся?

— Зачем вы мучаете лакея? — спросил Волоньяно.

— Он служит Амидеи.

— И что с того? Разве слуги помогали своим господам убивать нашего друга?

— Не знаю.

— Тогда зачем нужно было чинить расправу над каким-то стариком?

Нерли ничего не ответил. Поднявшись, он отряхнулся, мрачно посмотрел на Симоне и зашагал прочь.

Слуга упал к ногам своего спасителя и попробовал их поцеловать. Волоньяно поспешно отступил и проворчал:

— Прекрати. Лучше спрячься где-нибудь и не попадайся на глаза моим приятелям.

Старик бросился наутёк, словно был уличным мальчишкой, Симоне же поспешил вернуться к статуе Марса, полагая, что не следует оставлять Сальвато без присмотра. Опасения его оказались ненапрасными: ещё издали молодой человек услышал, как Нерли своим пронзительным голосом призывает горожан взяться за оружие.

— Утопим улицы в крови убийц нашего родича и друга! — кричал Сальвато. — Пусть воды Арно станут багровыми, а берега — алыми! Разрушим до основания дома Амидеи и Уберти, посыплем солью места, где они стояли, ибо не должно остаться даже камня, который напоминал бы о негодяях, что вероломно напали на благороднейшего из жителей Флоренции!

Каждое новое слово молодого человека встречалось криками восторга.

Симоне едва пробился к нему и прошептал:

— Что за вином ты угостил меня вчера?

Нерли смутился:

— К чему такие вопросы?

— Ответь!

— Вином из Шампани — я ведь говорил...

— Я пил такие вина, и никогда после них меня не клонило в сон — да ещё такой беспробудный...

— К чему ты завёл этот разговор? — дерзко сверкнул глазами Сальвато.

Не обращая внимания на его слова, Волоньяно спросил:

— У тебя ещё осталась бутылка со вчерашним вином?

— Чёрт возьми! — со злостью вскричал Нерли. — Это начинает походить на допрос! Ты в чём-то подозреваешь меня?

— Отчего ты так разволновался? — усмехнулся Симоне. — Я ведь тебя не обвиняю... Просто ответь хоть на один из вопросов.

Сальвато схватился за оружие. Увидев это, сразу несколько человек бросились к молодым людям и встали между ними.

Нерли убрал кинжал обратно в ножны и прошипел:

— Ты уже дважды оскорбил меня, Симоне. Если бы не смерть нашего друга, я заткнул бы тебе глотку. А так... Живи пока! Но когда-нибудь ты ещё пожалеешь о своих словах.

— Даже не сомневаюсь в этом, — грустно улыбнулся Волоньяно.

Безмолвным наблюдателем описанных выше событий был Джансимоне. Молодой человек прятался в тени статуи Марса и изо всех сил сдерживал желание присоединиться к толпе, которая забрасывала камнями дом Амидеи. Впервые он задался вопросом: отчего Буондельмонте так любили горожане? Почему все они горюют столь же сильно, как и несчастная вдова? И зачем нужно было слушаться консула Альбицци?..

— Ты выполнял приказ синьора Иоанна... — шептал молодой человек, чтобы немного успокоиться.

Однако это лишь ещё больше усиливало смятение в душе Ферранте. Вспоминая поступки своего господина, он не мог не задуматься, верный ли выбор сделал, когда согласился служить человеку, считающему убийство единственным средством, способным привести к желанной цели. Да и разве благородна эта цель — навеки разрушить мир между флорентийцами? И что за дело жителям Рима до всего, творящегося в Тоскане? Неужели безумием, охватившим Вечный город, нужно заразить всю Италию, а борьбу между Папой и императором превратить в сотни междоусобных войн?

Но обиднее всего для Джансимоне было сознавать простую истину: он всю жизнь служил лишь игрушкой в чужих руках. И даже Альбицци превратил его в послушное орудие своей мести и жажды власти.

Не в силах больше терпеть, Джансимоне сорвался с места и помчался к дому синьора Луки. Поэтому он не увидел, как Симоне произнёс речь, призывая горожан к благоразумию и требуя, чтобы они не смели браться за оружие, пока не будет объявлено о начале войны с убийцами Буондельмонте. Слова его успокоили толпу, и хотя люди не спешили расходиться, никто больше не бросал камни в окна дома Амидеи и не проклинал негодяев, совершивших гнусное преступление. На улице воцарилась тишина — куда более зловещая, нежели рёв, исторгаемый тысячей глоток...

Ворвавшись в комнату Альбицци, Ферранте закричал:

— Теперь-то вы довольны, дьявол вас забери?! Конечно, мечта ваша осуществилась! Буондельмонте мёртв — можно вздохнуть спокойно! Однако прежде чем я уеду, ответьте, почему вы так его ненавидели!