Тайны Флоренции

— Ты хочешь забрать перстень себе — я сразу понял! — кричал Джаспирини, стараясь угодить кулаком в лицо противника.

— По-моему, Петруччо не настолько глуп, чтобы красть вещи у человека, с которым живёт в одном доме, — заметил Франческо.

— Он мог бы продать перстень...

— Что? — ухмыльнулся Сантино. — Кто пожелает купить подделку?

Трудно сказать, чем закончилась бы ссора, не появись на лестнице Стефано. Увидев его, драчуны тотчас выпустили друг друга.

— Вы обезумели, как я погляжу?! — вскричал Фелицци. — Ведёте себя, словно торговки на Старом рынке! Наверное, вся сестьера смеётся над тем, что творится в нашей мастерской. Сейчас я напомню вам о дисциплине! Ты, Марко, спрячь свой перстень, а ты, Петруччо, прекрати шутить, если кому-то из товарищей твоё веселье не по душе. Если же вы не возьмётесь за ум, я поколочу вас палкой, словно провинившихся слуг. Кто-нибудь хочет этого?

Молодые люди покаянно опустили головы.

— Так-то лучше... Впрочем, ничто не спасёт вас от наказания: вместо выходного, который я хотел устроить в честь выздоровления Франческо, вы немедленно возьмётесь за работу.

Подмастерья, напуганные гневом ювелира, бросились к своим столам.

Фелицци, между тем, обратился к Франческо:

— Сходи к синьору Буондельмонте и поблагодари его. Если бы ты видел, как он беспокоился за твою жизнь, то, наверное, устыдился бы слов, которые говорил о нём совсем недавно.

— Я всё понимаю, — ответил Франческо, — и обязательно поблагодарю синьора Буондельмонте. Прямо сейчас.

— А как же Сальванелли?.. — робко спросил Сантино.

— Я не боюсь его, — бросил через плечо Франческо и решительно переступил порог мастерской.

Улицы оказались пустынны — во Флоренцию вновь вернулась непогода. Солнце с трудом пробивалось сквозь пелену облаков, изредка в воздухе пролетали снежинки.

Юноша благополучно преодолел половину пути, как вдруг неподалёку от дома Джандонати увидел старика, который сидел на земле и держался за ногу. Подойдя поближе, Франческо осведомился, не требуется ли ему помощь.

— Спасибо, сынок, — ответил старик. — Я подвернул ногу — и теперь не могу добраться домой.

— Я помогу вам! — воскликнул молодой человек.

— Боюсь, это займёт слишком много времени, — улыбнулся старик.

— Неправда! — Франческо на секунду задумался. — Давайте поступим так: я доведу вас до ближайшей скамьи, а затем позову на помощь кого-нибудь из ваших домочадцев.

Не дожидаясь согласия, молодой человек взялся за дело. Путь дался ему непросто — напомнила о себе недавняя рана. Тем не менее, через минуту старик уже сидел на скамье и благодарил юношу за доброту. Франческо нетерпеливо махнул рукой:

— Теперь мне нужно сходить в ваш дом...

— Нет-нет! Я не хочу, чтобы ты бегал из-за меня по всему городу. Лучше обратись к слугам синьора Джандонати — пусть они скажут господину, что его просит о помощи консул Лоренцо да Волоньяно. Думаю, синьор Джованни не откажет мне...

Франческо на несколько секунд онемел: оказывается, этот старик, одетый в скромный кафтан, — один из шести консулов и просто человек, которого уважают все флорентийцы. Да к тому же, отец лучшего друга Буондельмонте...

Выходя через час из комнаты Буондельмонте, рассыпавшегося в благодарностях вместо того, чтобы их принимать, Франческо, который совсем недавно получил от консула Волоньяно заверения, что всегда может рассчитывать на его помощь, впервые в жизни подумал: "А ведь с такими покровителями ты мог бы достичь немалых высот..."

Однако юноша поспешил, тряхнув головой, отогнать от себя эти мечты — лучше оставаться учеником самого знаменитого ювелира Флоренции, чем рисковать животом, участвуя в играх сильных мира сего...

Глава 5

ЗАМАНЧИВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Как помнят читатели, Буондельмонте покинул дом синьоры Донати, пребывая в страшном смятении. Вернувшись к себе, он с полчаса мерил комнату шагами, стараясь обрести спокойствие, а затем взялся сочинять обещанную поэму. Поначалу стихосложение не клеилось, но вскоре молодой человек вошёл во вкус — и дело заспорилось.

Сам того не замечая, Буондельмонте всё чаще думал о Марии. Понемногу образ девушки овладел его сознанием, и молодой человек, отложив перо, погрузился в сладостные грёзы.

Вдруг лицо Буондельмонте исказила гневная гримаса, и он ударил по столу кулаком:

— Проклятье! И зачем только я огласился на этот злосчастный союз с дочерью Ламбертуччо?!

В это время в комнату вошёл Симоне. Вечером молодой человек, увлекшись беседой с дочерьми синьоры Гвальдрады, совсем позабыл о друге.

— Бог мой, что случилось, Буондельмонте? — в удивлении остановился он на пороге. — Ты в ярости! А что за рукопись лежит перед тобой? Стихи?

Волоньяно протянул руку и, видя, что приятель не возражает, взял со стола листок. Приподняв брови, прочёл несколько строк:

"Блуждая, словно странник по пустыне,

Чья цель — источник звонкий, повстречал

Я вас. Молю: позвольте мне отныне

Служить вам. Без раздумий бы отдал

Я жизнь свою за краткий миг мечты:

Любви испить, как ледяной воды..."

— Да ты настроен решительно! Не успел дать клятву верности — а уже заговорил о награде... Или стихи твои посвящены вовсе не Катарине?

— Нет, конечно, — вздохнул Буондельмонте.

— Выходит, это — для Марии? Я видел, как она перед тобой красовалась, а ты, словно глупый подросток, бледнел и заикался, не смея даже взглянуть на неё.

— Неужели?

— Да. Надеюсь, стрела Амура не поразила твоё сердце?

— Кажется, прошла мимо...

— Тогда зачем ты пишешь стихи?

— Так и быть, объясню, — не удержался от смеха Буондельмонте. — Я вчера сгоряча дал слово подарить Марии несколько строк — вот и сижу, сочиняю...

Симоне нахмурился:

— По-моему, набралось уже несколько сотен строк. Смотри, Буондельмонте: если дочь не уступает в хитрости матери, тебе придётся худо. Не знаю, что задумала Мария, но поведение её кажется мне весьма странным.

Помолчав немного, Буондельмонте виновато произнёс:

— Ещё я пообещал синьоре Гвальдраде, что поговорю с ней о чём-то очень важном.

— Боже мой! — схватился за голову Симоне. — Буондельмонте, нас обвели вокруг пальца! Как я мог оставить тебя наедине с этими лицемерками? Теперь ясно, зачем нужен был этот праздник, стишки, заискивающий тон хозяйки...

— Для чего же?

— Синьора Донати решила сделать тебя зятем!

Волоньяно едва не сплюнул на пол от злости, но вовремя вспомнил, что находится в доме лучшего друга, и обуздал гнев, клокотавший в груди.

Буондельмонте с недоверием взглянул на Симоне:

— На этот раз ты, кажется, перегнул палку. Разве Донати не знают, что я помолвлен с Катариной?

— Их это ничуть не беспокоит. Синьора Гвальдрада, верно, подумала: раз весь город кричит, что Буондельмонте не любит невесту, почему бы не познакомить его со старшей дочерью? Мария красива, умна, хитра — и Буондельмонте, увидев её, с радостью откликнется на предложение, которое освободит его от ненавистного брака с Катариной Амидеи... Готов пожертвовать головой, так всё и было!

— Может, ты и прав... Но слово своё я сдержу, — с неожиданно появившимися в голосе упрямыми нотками сказал Буондельмонте. — В конце концов, написать стихи — не такая уж трудная задача.

— Смотри, как бы после этого тебе не пришлось давать Марии другие обещания — те, которые куда сложнее выполнить.

И Симоне поспешно покинул комнату, боясь сказать лишнее и обидеть Буондельмонте. Впервые в жизни он был так раздражён поведением друга.

На следующее утро Карлотта с первыми лучами солнца примчалась к своей подруге и, не дав ей вымолвить ни слова, затараторила:

— Карла, ты сейчас упадёшь на землю! У нас в доме такой переполох! Представляешь, незадолго до рассвета все были разбужены криками моей госпожи: какой-то незнакомец выстрелил из лука в окно, которое, к счастью, оказалось закрыто ставнями. Когда стрелу извлекли, все увидели, что к ней привязана рукопись...

— Что за рукопись? нетерпеливо перебила подругу Карла. Руки её дрожали от возбуждения.

— Поэма, посвящённая синьорине Марии!

— О небеса! Ты знаешь имя поэта?

Карлотта хитро улыбнулась:

— Конечно, таинственного трубадура не нашли, но кое-какие догадки у меня имеются... На недавнем празднике вокруг госпожи Марии вертелся синьор Буондельмонте...

Девушка многозначительно посмотрела на подругу.

Карлотта ахнула:

— Что сейчас начнётся! Ламбертуччо не снесёт такого оскорбления. Нужно рассказать обо всём кому-нибудь!..

Вскоре о случае в доме Донати знал весь Старый рынок. Поэтому неудивительно, что Буондельмонте, выйдя вечером на улицу, тотчас оказался под прицелом тысяч любопытных взглядов. "Куда он идёт? — задавались вопросом сплетники. И сами же отвечали: — Ясное дело, на свидание к Марии!"

Погружённый в свои мысли, молодой человек даже не догадывался о столь пристальном внимании флорентийцев. Подумав над словами приятеля, он вынужден был признать их правоту, но отказаться от встречи с синьорой Гвальдрадой не решился: это оскорбило бы женщину, а молодой человек хотел любой ценой избежать ненужной ссоры.

Тем не менее, ноги несли Буондельмонте всё медленнее, а возле дома семейства Донати едва сами собой не повернули обратно. С большим трудом молодой человек взял себя в руки и отворил дверь.

Синьора Гвальдрада уже ждала гостя. Она даже рассталась с одеянием вдовы, что неприятно поразило юношу.

После немногословных приветствий женщина проводила гостя в комнату, сокрытую в глубине одного из коридоров, и, присев на дубовый стул, окинула его проницательным взглядом. В этот миг синьора Донати походила на судью, который намерен вырвать признание из уст преступника.

— Я рада, что вы пришли, — после долгого молчания произнесла она. Буондельмонте поклонился. — Мне бы хотелось поговорить с вами откровенно — без недомолвок и хитростей, недостойных таких благородных людей, как мы.

За дверью раздался шорох. Синьора Донати насторожилась. Шум тотчас стих.

Некоторое время женщина прислушивалась, затем прошептала:

— Вам пришёлся по душе недавний праздник? — Буондельмонте кивнул. — Вы заметили, сколько красивых девушек собрались тогда в моём доме? Все они — дочери влиятельных горожан, что мечтают женить своих детей на таком блистательном рыцаре, как вы. Столько невест вокруг — а вы решили связать судьбу с девушкой пусть и богатой, но, что уж греха таить, не слишком привлекательной. Обыкновенной дурнушкой... — Синьора Гвальдрада презрительно выпятила нижнюю губу и метнула быстрый взгляд на собеседника. Лицо того осталось бесстрастным. — Возможно, поведение моё слишком нескромно и даже дерзко, но незадолго до вашей помолвки с девицей из рода Амидеи я приняла одно важное решение... — Женщина запнулась. — Ах, до чего же я жалею о своей робости! Сейчас-то уже поздно об этом говорить... И всё же... Всё же осмелюсь сказать: я мечтала предложить вам руку моей старшей дочери!

Синьора Донати замерла и стала ждать, что ответит собеседник. С каждым мгновением молчание становилось для неё всё тягостнее.

Впрочем, размышления молодого человека были не менее трудны. Конечно, он дал слово жениться на Катарине. Однако воспоминания о том, как это обещание было вырвано — а юноша нисколько не сомневался, что попал в сети интриг, расставленные Ламбертуччо, — лишали Буондельмонте всякого желания его выполнять. С другой стороны, тогда честь дочери Амидеи окажется запятнана: флорентийцы не забудут, что жених девушки сбежал из-под венца. Какие сплетни пойдут среди них! Сколько будет насмешек и язвительных замечаний! "И всё же... — подумал молодой человек. — Вдруг Катарина не так уж невинна, и в голове её роятся мысли, которые ничуть не уступают честолюбивым мечтам отца?" Тогда разорванная помолвка послужила бы семейству Амидеи хорошим уроком.

Конечно, намерения синьоры Гвальдрады мало чем отличались от замыслов Ламбертуччо — это юноша осознавал прекрасно. Получи Донати таких союзников, как семейство Буондельмонти, самые безумные надежды женщины могли бы стать явью. Но у вдовы синьора Форезе было одно несомненное преимущество перед Амидеи — старшая дочь...

Едва молодой человек вспомнил о девушке, на лице его появилось такое мечтательное выражение, что синьоре Гвальдраде не составило труда разгадать его мысли. Да, Мария — настоящая красавица! Ах, если бы можно было разорвать союз с Катариной и точно знать, что Ламбертуччо не захочет отомстить! Сначала нужно заплатить штраф...

Словно почувствовав сомнения собеседника, женщина прошептала:

— О деньгах не тревожьтесь — все расходы я возьму на себя. И за жизнь свою не беспокойтесь — вместе мы победим любых врагов.

На лице Буондельмонте мелькнула улыбка — юноше вдруг представились позеленевшие от злости лица Ламбертуччо и его приятелей.

— Я согласен! — ударил кулаком по крышке стола молодой человек.

Кровь прихлынула к щекам синьоры Гвальдрады, застучала в висках... Женщина утёрла лицо платком, осушила один стакан воды, другой...

— Только не нужно пока объявлять о моём решении во всеуслышание, — уже не так уверенно произнёс Буондельмонте.

Выйдя на улицу, молодой человек с изумлением увидел, что земля покрыта белым пушистым ковром. Снег кружил в воздухе, и прикосновения его хлопьев к пылающему лбу вернули юноше ясность мысли, которую он неизменно терял, переступая порог дома синьоры Донати.

— Что я делаю? — прошептал Буондельмонте. На плечи его вдруг навалилась страшная тяжесть, захотелось просто лечь на мягкий снег и уснуть...

Из-за поворота показался мужской силуэт. К молодому человеку тотчас вернулась энергия: он схватился за кинжал и приготовился к смертельной схватке.

— Слава Богу! — закричал незнакомец. — Я-то уже решил, что с тобой случилось несчастье в этом проклятом доме Донати!

Буондельмонте облегчённо выдохнул и рассмеялся: это верный Симоне, встревоженный долгим отсутствием друга, поспешил ему на выручку.

Глава 6

СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Теперь вернёмся к позабытому нами на некоторое время римскому посланцу — к Джансимоне Ферранте.

На первый взгляд, жизнь его оставалась той же, что и прежде: молодой человек всё так же приходил к синьору Луке, чтобы разработать очередной план, который должен был уничтожить Буондельмонте, наведывался к Одериго Фифанти, старательно поддерживая видимость дружбы. Но что-то в душе Ферранте изменилось под влиянием яростной речи, произнесённой консулом после неудачного покушения. Джансимоне не забыл оскорблений, услышанных тогда, и в сердце его всё сильнее закипала злость на компаньона. Больше того, юноша чувствовал, что под покровом благожелательности Альбицци прячет неприязнь к нему самому... А может, мужчина с самого начала лишь притворялся, надеясь при первом же удобном случае избавиться от опасного союзника?

Не меньше беспокоила Ферранте и другая загадка: зачем консул с такой яростью желает смерти Буондельмонте, а не кого-либо ещё? Даже человек, обладающий упрямством осла, после двух неудачных попыток убийства переменил бы намерения, отыскал бы себе другую жертву. Тем более, главная цель — поссорить флорентийцев — была почти достигнута, и гибель юного аристократа могла лишь ненамного приблизить начало междоусобной войны. Однако синьор Альбицци продолжал со странным упорством охотиться на своего врага — и Джансимоне всё больше убеждался, что консул ведёт тайную игру, где союзнику его отведена второстепенная роль. А Ферранте очень не любил становиться куклой в чужих руках.