Тайны Флоренции

— Ну, что же вы замолчали? — потерял терпение синьор Герардо.

Пират беспомощно разинул рот, точно выброшенная на берег рыба, и издал звук, похожий на предсмертный хрип.

"Как же развязать язык этому болвану?" — подумал подеста, присовокупив к своим словам несколько грязных ругательств.

Вслух он произнёс, хитро сверкнув глазами:

— Вы хорошо знаете синьора Франческо?

— К несчастью — да! — откликнулся Пират. — Этот мальчишка — подлец, каких не сыскать во всей Флоренции!

— Что за злодеяние он совершил? — спросил Орланди.

— Я не смогу рассказать об этом!

— Как хотите, — покладисто ответил синьор Герардо. — А когда вы увидели синьора Романьоли в первый раз?

— Месяца три назад. Он вдруг начал ходить к дому семейства Антоньоли. Выглянешь утром — а он уже пялится на окна комнаты, где живёт дочь синьора Чезаре. По вечерам кружит, словно цепной пёс, около дверей — и всё высматривает, вынюхивает... А потом... потом стал гулять всюду с синьориной Симонеттой. Представляете? Какой-то простолюдин — и ходит под ручку с такой знатной девицей! Помнится, синьор Чезаре тогда уехал из города — вот они и учинили подобное бесстыдство... Но только мой друг — а мы с синьором Антоньоли были дружны — вернулся, все эти прогулки вмиг прекратились. Дочери он даже в церковь запретил выходить, а зарвавшегося юнца велел не пускать в дом. Тот, правда, несколько раз начинал барабанить в дверь так, что аж стены дрожали, но потом перестал. Я уж обрадовался: отправился молокосос искать счастья где-нибудь в другом месте. — Пират омерзительно ухмыльнулся. — И вдруг, с неделю назад, он снова приходит сюда — разряженный, словно павлин. Я даже подумал: "Неужто предложение решил сделать, чёртов недоносок?" Да видно, синьор Чезаре опять поставил его на место, потому что вечером мальчишка выскочил из дома, как ошпаренный, и помчался куда-то... А потом... Ох! Приходит сегодня целая банда головорезов, взламывает дверь... Боже милосердный, что они сделали! Всех прирезали! Криков почти не было, но пол-то, как я вижу, кровью залит. Ужас! Я до самой ночи нос на улицу боялся высунуть. А потом увидел, что вы пришли вместе со стражниками. "Ну, — думаю, — уж синьор-то Герардо живо разберётся, кто прав, а кто виноват!" Вот и поспешил к вам...

Пират поклонился.

— Да, ваши сведения необычайно ценны, — протянул Орланди.

— Надеюсь, теперь-то чёртов мальчишка получит по заслугам!

— А по-вашему, он и впрямь мог убить человека?

— Ещё бы! — поспешно ответил Пират. — Если уж собаку мою не пожалел, которую я любил, словно ребёнка, значит, человеческая жизнь для него не дороже серебряной монеты!

— Мальчишка убил вашу собаку?

— Да! — завопил Пират.

— Какое злодеяние!

— А когда я решил отомстить и бросился на молокососа с мечом, он одним ударом выбил у меня оружие и даже занёс клинок для смертельного удара... — Мужчина прикрыл глаза ладонью. — Но тут подоспели ваши доблестные стражники и схватили его.

— Неужели? Почему же его не отвели ко мне?

— Не знаю... Но я, — Пират мстительно улыбнулся, — я ещё тогда сказал злодею, что он попадёт на виселицу. Мальчишка расхохотался, словно сумасшедший, и закричал, что сам подеста ему не указ. И много грубого сказал о вас. А мне пообещал, что когда-нибудь заставит ползать перед ним на коленях. Представляете?

— Ну, мы ещё посмотрим, кто кого будет молить о пощаде. Вы, синьор...

— Ментоцци.

— ... синьор Ментоцци, оказали мне поистине бесценную услугу. Повторите эти слова ещё раз, перед судьями — и получите щедрую награду за свою смелость.

Пират поклонился подесте до самого пола, а затем вышел из комнаты, преисполненный торжества.

— А ниточки-то начинают выводить из лабиринта на свет, — почесал подбородок Орланди. — Похоже, монахи не солгали. А если и приврали немного... Мне-то какая разница? Сейчас нужно показать флорентийцам, что я не только красиво говорю, но и ловлю бандитов... А теперь настало время встретиться с Пьяруцци. Надеюсь, он окажется ещё разговорчивее этого безумного любителя собак...

Глава 11

ПЫТКА

Парфюмер Пьяруцци был чуть жив от страха. Перед мысленным взором мужчины то и дело вставали картины зловещего вечера, в одночасье изменившего всю его жизнь.

Сначала Пьяруцци получил приглашение от настоятеля валломброзанского монастыря и, быстро подсчитав в уме выгоду от предстоящего союза со столь важным священнослужителем, сломя голову бросился на встречу с ним.

Но приор с порога огорошил гостя, произнеся зловещим шёпотом:

— Вы — страшный преступник, синьор Пьяруцци. Берегитесь! Местом вашим после смерти станет преисподняя.

Парфюмер попробовал возразить, однако настоятель принялся обличать его во всех смертных грехах, а затем, когда список их закончился, промолвил слова, после которых Пьяруцци задрожал, точно виноградный лист на ветру:

— Вы помогли умертвить невинного человека — и, клянусь, ответите за это! Что за адский порошок купил у вас брат Лоренцо? Отвечайте! — Приор умолк, опалил несчастного парфюмера взором, горящим праведным гневом, и торжествующе рассмеялся: — Вижу, вы побледнели! Значит, обвинения мои справедливы... Известно ли вам, какого наказания заслуживает человек, прибегнувший к магии, — а без неё в таком страшном деле явно не обошлось?

— Нет... — пролепетал Пьяруцци.

— Так знайте: мучения ваши на земле будут столь же страшными, что и в аду.

В голосе настоятеля звучала такая уверенность, что всякое желание спорить или оправдываться окончательно покинуло Пьяруцци. Повалившись к ногам приора, он прошептал:

— Неужели нет никакой надежды вымолить прощение?

— Отчего же? — криво усмехнулся Аполинаро.

— Но как мне спастись?

— Слушайте внимательно...

Последовавшее затем предложение настоятеля поразило парфюмера до глубины души. Дать ложные показания подесте! Оболгать человека! Разве такие речи достойны священнослужителя, который минуту назад обличал тебя во всяческих прегрешениях? Но с другой стороны, лучше уж, обманув градоправителя, заслужить благосклонность Церкви, нежели проявить упрямство и собственноручно подписать себе смертный приговор не только на земле, но и на небесах.

— Клянусь, я выполню всё, что вы сказали! — вскричал Пьяруцци.

— Прекрасно, — кивнул приор. — Тогда мы и поговорим об отпущении вам всех грехов — даже самых тяжких...

Как ни готовился Пьяруцци к предстоящему допросу, он всё-таки изрядно перепугался, когда через час после беседы с настоятелем в лавку его ворвались стражники. Вели они себя необычайно дерзко: опрокинули стол и скамью, грубо толкнули вопящую во всё горло супругу парфюмера (от этого тычка бедная женщина ударилась о полку и разбила дорогой кувшин), наградили её весьма обидным прозвищем, а в довершение этих бесчинств повалили мужчину на пол, связали ему руки и поволокли в тюрьму.

Протащив вяло упиравшегося парфюмера по грязным, тёмным тюремным коридорам, стражники втолкнули его в какую-то крохотную комнатку, где едва хватало места для стола и скамьи.

— Сиди тихо, — последовал приказ одного из стражников — и Пьяруцци остался в одиночестве.

Так прошло несколько томительных часов.

Наконец терпение парфюмера было вознаграждено: послышались шаги и громкие голоса, дверь в комнату отворилась, и на пороге появился синьор Герардо. За ним семенил старенький горбатый писарь, который в одной руке тащил увесистую книгу, а в другой — крошечный стул.

Горбун уселся за стол, неторопливо разложил перед собой пергамент и обмакнул перо в чернила. Подеста тем временем словно журавль расхаживал по комнате из угла в угол, бросая на арестанта суровые взгляды. С каждой минутой он всё больше входил во вкус и втайне задавался вопросом, отчего лишь сейчас понял, каким увлекательным делом может быть охота на преступников.

— Вы догадываетесь, синьор Пьяруцци, по какой причине оказались здесь? — увидев, что писарь покончил с приготовлениями, приступил к допросу Орланди.

— Нет, — покачал головой парфюмер.

— Иного ответа я и не ожидал. А между тем, у нас есть все основания полагать, что вы помогли неким злодеям умертвить честного гражданина Флоренции.

— Я — мирный человек, — пожал плечами Пьяруцци. — Со дня до ночи работаю в мастерской и не якшаюсь с ворами и убийцами.

Подеста встал против него и, уперев руки в бока, произнёс:

— Не смейте лгать и притворяться — вам не убедить меня в своей невиновности. Вы и не убивали никого своими руками — так, всего лишь изготовили зелье и продали преступникам. А те уж довели дело до конца.

На глаза Пьяруцци навернулись слёзы.

— Почему же вы мне не верите? Любой горожанин вам скажет: "Парфюмер Пьяруцци — честный флорентиец..." Я ведь делаю духи, помады, румяна, а об отравах никогда не слышал и знать о них ничего не желаю...

— Не хочу терпеть вашу ложь! — взвизгнул подеста. — Держите меня за глупца? Немедленно сознавайтесь во всём — лишь так вы избежите смерти! Впрочем, нет! Лучше отрубить вам руку — посмотрим, как тогда вы станете стряпать свои зелья!

Пьяруцци чуть не взвыл от страха — он даже предположить не мог, что Орланди окажется таким вспыльчивым.

— Не надо! — завопил парфюмер. — Я во всём признаюсь!

И он начал рассказывать давно заготовленную историю: мол, несколько дней назад в лавку пришёл молодой человек и пожелал купить яда. Услышав отказ, негодяй сперва перешёл к угрозам, а затем и вовсе приставил к горлу Пьяруцци нож. Разумеется, перепуганному мужчине оставалось лишь взяться за изготовление отравленного порошка.

— Постойте! — перебил парфюмера Орланди. — Вы ведь говорили, будто не знаете ничего о ядах. Отчего же тогда злодеи решили обратиться именно к вам?

Пьяруцци, который всё больше запутывался в паутине лжи, на несколько секунд умолк, а затем гордо вскинул подбородок:

— Я — парфюмер! А значит, могу состряпать любое снадобье, какое только пожелаю.

В этот миг в комнату вошёл стражник и доложил о появлении графа Лоренцо да Волоньяно.

— Вот дьявол! — вскричал подеста. — Что ему нужно?

— Он хочет поговорить с вами, — ответил стражник.

— И без тебя знаю, болван! Иди прочь! — Синьор Герардо смачно сплюнул. — Нет, каков наглец — даже утра не мог дождаться! Вышвырнуть бы его за дверь, словно слугу... Впрочем, так уж и быть. Послушаем, что он скажет...

— Ох, синьор Лоренцо?! Вот уж не ожидал увидеть вас так скоро. Конечно, ваш сын предрекал нечто подобное, но я даже помыслить не мог, что событие это случится уже сегодня.

Так тараторил подеста, пряча недовольство за потоком слов.

— Дело, что привело меня к вам, синьор Герардо, является столь важным, что я бежал сюда со всей резвостью, на какую только способны мои старые, больные ноги, — улыбнулся в ответ консул.

— И вас не остановил даже страх перед законом? Разве не запрещено выходить из дому в столь поздний час?

— О, с вами, как я вижу, опасно иметь дело! Никто не знает законов лучше вас и никто строже вас не следит за их исполнением... И тем удивительнее, что вы взяли под стражу некого юношу по имени Франческо Романьоли и девушку, которую зовут Симонетта Антоньоли.

— Я — подеста, — пожал плечами Орланди, — и могу взять под стражу любого флорентийца...

— Если он в чём-либо провинился, — подхватил Волоньяно. — Но не станете же вы говорить Совету подесты, что арестовали кого-то лишь по своей прихоти?

— Вот-вот! — стараясь смягчить свои слова улыбкой, сказал подеста. — Я отчитываюсь за свои поступки перед Советом подесты, а не перед консулами.

Синьор Лоренцо даже глазом не моргнул.

— Должно быть, вы решили, будто я пришёл сюда с угрозами или руганью? — усмехнулся он. — Нет, уважаемый синьор Герардо! Я хочу лишь предложить свою помощь. Ведь дело, за которое вы взялись, представляется мне вовсе не таким лёгким, как может показаться на первый взгляд. Поэтому согласитесь: если мы, два человека, умудрённые годами, объединим усилия, то сумеем наказать настоящего убийцу и спасём жизни невинных людей.

— Пожалуй, вы правы, — пробормотал подеста.

Волоньяно продолжил:

— Я считаю, что союз наш принёс бы Флоренции счастье и процветание. Однако, как ни печально, срок вашего правления истекает очень скоро... Право, не знаю, что с этим можно поделать...

— Меня могут избрать вновь! — воскликнул Орланди.

— Не спорю. Однако мало кто из добрых мужей, что заседают в Сенате, желает ещё раз призвать вас на пост градоправителя.

— Что же вы предлагаете? — осипшим голосом спросил синьор Герардо.

— Думаю, я сумел бы помочь... Влияние моё велико — говорю об этом без ложной скромности. Да и среди консулов трое — мои друзья... Впрочем, я ведь пришёл сюда не ради политических интриг, а чтобы попросить вас: позвольте мне поучаствовать в поисках преступника и снять обвинение с несчастных детей, которых ждёт жестокая смерть на эшафоте. Ведь таким будет приговор?

Подеста не ответил на этот вопрос — он лихорадочно размышлял над словами собеседника. Ещё год в таком богатом городе, как Флоренция... Чёрт возьми, да тут и думать не о чем!

С важным видом Орланди промолвил:

— Слова ваши полны мудрости, синьор Лоренцо. Я всегда питал к вам глубочайшее уважение и потому считаю, что союз наш послужит во благо Флоренции и поспособствует её процветанию.

На сей раз Волоньяно не сумел сдержать торжествующей улыбки. Заметив её, подеста в душе обругал новоявленного союзника самыми грубыми словами, какие только знал. Впрочем, озвучивать свои мысли мужчина не стал — разрывать соглашение столь быстро не входило в его планы.

— Взгляните-ка, — протянул он консулу донос приора Аполинаро, содержание которого прекрасно известно нашим читателям. — Что вы на это скажете?

— Занятная бумага, — завершив чтение, ответил Волоньяно. — И что же по-вашему, заставило Симонетту — эту кроткую и набожную девушку — совершить такой омерзительный поступок?

— Думаю, она хотела завладеть состоянием отца и стать полновластной хозяйкой в доме. К тому же, я уже допросил одного свидетеля. И знаете, что выяснил? Синьор Чезаре не давал дочери встречаться с любовником!

— С каким любовником?!

— Да с этим мальчишкой! Как его зовут-то?!

— С Франческо?

— Да, с Франческо Романьоли.

— Всё это — пустые домыслы. Неужели свидетель ваш сможет подтвердить, что юноша и девушка предавались греху втайне от отца? Или он слышал, как синьор Чезаре выгонял Франческо прочь? Едва ли... Жаль, погиб синьор Буондельмонте. Он был дружен с молодым человеком, которого вы с таким упорством желаете выставить убийцей, и рассказал бы много интересного.

— Буондельмонте дружил с этим мальчишкой? — вытаращил глаза Орланди.

— Во всяком случае, когда Франческо был ранен, синьор Буондельмонте целыми днями не отходил от его кровати.

— Ну и дела! — схватился за голову подеста — он уже начал жалеть, что связался с мальчишкой, который, как оказалось, имеет таких влиятельных покровителей.

— Впрочем, сейчас нет смысла вспоминать об этом, — пожал плечами Волоньяно. — Вернёмся лучше к делу. Вы нашли завещание синьора Чезаре?