Тайны Флоренции

— Значит, вы — Джансимоне Ферранте? Прекрасно... Иоанн Колонна в письме отзывается о вас весьма лестно, и, признаюсь, даже до меня успели дойти слухи о ваших подвигах.

Молодой человек поклонился:

— Для меня большая честь познакомиться с таким высокородным человеком, как вы, синьор Альбицци. И в ближайшее время, надеюсь, вы поможете мне пополнить список "подвигов", о которых только что упомянули.

После обмена любезностями вновь воцарилось молчание. За это время Джансимоне успел осмотреть комнату и в очередной раз с изумлением отметил про себя роскошь, царившую в доме консула. В жилищах даже самых богатых горожан очень редко можно было увидеть на стенах фрески или ковры, не говоря уже о том, чтобы устилать последними пол, а о мебели и мечтать не приходилось: когда собиралось слишком много гостей, их усаживали на сундуки и доски.

Богатству же, царившему в доме Альбицци, мог позавидовать любой король! Вся комната была уставлена мебелью, пол покрывали мягкие ковры, а на одной из стен красовалось зеркало, в котором можно было разглядывать себя в полный рост.

— Поразительно, синьор Альбицци, — внезапно прервал молчание молодой человек. — Откровенно говоря, я нигде не встречал столь великолепного убранства, даже у моего благодетеля, синьора Иоанна Колонна. Как же вы смогли купить всё это?

Не ожидавший подобного вопроса консул на мгновение опешил, затем расхохотался:

— Не удивляйтесь. Флоренция становится богаче и могущественнее с каждым годом, и я могу заверить вас: по сравнению с дворцами некоторых семейств нашего города мой дом — просто жалкая лачуга.

— Я понял! — воскликнул Джансимоне, от взора которого не укрылась наигранность в веселье Альбицци. — Скажу прямо: всю дорогу меня мучил один вопрос. Я прекрасно сознавал, зачем синьору Иоанну Колонна понадобилось посылать во Флоренцию своего человека, зато никак не мог понять, что нужно вам. Теперь же всё стало ясно! Вы хотите воспользоваться помощью Рима, чтобы ещё немного разбогатеть, ведь так?

— И совсем не поэтому! — закричал Альбицци — и умолк, почувствовав, что едва не выдал свои тайные мысли какому-то мальчишке.

А тот продолжал тараторить:

— Да что вы скрытничаете? Сказали бы всё начистоту. Мы же с вами компаньоны!.. Хотя, если вспомнить о делах, которые нам предстоит совершить, больше подошло бы слово "сообщники". Поэтому нужно быть откровенными друг с другом. Вы, например, всё знаете обо мне из письма...

Альбицци решил переменить тему разговора и довольно-таки невежливо перебил собеседника:

— Кстати, о письме. Иоанн Колонна просит, чтобы я помог ему ослабить влияние Папы во Флоренции и, напротив, укрепить власть императора. Честно говоря, я не совсем понимаю, как это сделать.

Молодой человек зашагал по комнате. Огонь свечей колебался после каждого взмаха полы серого плаща — при разговоре Джансимоне яростно жестикулировал.

— Всё просто. Чтобы достичь поставленной цели, нам нужно... — тут Ферранте запнулся, подыскивая подходящее слово, — уменьшить численность сторонников Папы.

Альбицци удивлённо поднял брови:

— Вы хотите вырезать добрую половину города? Извините, но я с трудом представляю себе это. Во-первых, среди них есть люди куда богаче меня и могущественнее. Во-вторых, все они при виде опасности забывают старые склоки и становятся закадычными друзьями.

— Нет-нет! Я не предлагаю вам затевать резню. Пусть флорентийцы устроят её сами. Насколько мне известно, в городе есть немало семейств, которые люто ненавидят друг друга, хотя и скрывают это. В сущности, ситуация схожа с той, что сложилась в моём родном Риме. Если, конечно, не считать того, что у нас борьба идёт между двумя родами.

"Интриган! Прирождённый интриган!" — восхищался Альбицци, слушая болтовню молодого человека. Кто бы мог подумать, что этот красноречивый юноша за первые десять минут знакомства не произнёс ни единого слова?

— Конечно, — продолжал Джансимоне, — сначала это кажется выгодным: заключил союз с одним семейством — и сражайся до победного конца. Но остаться в стороне ты тогда никак не сможешь. Есть только два лагеря: победители и побеждённые. Во Флоренции всё иначе: можно, скрываясь в тени, направлять ненависть враждующих партий, в среде каждой из которых, несомненно, также существуют разногласия, и выиграть при любом исходе борьбы между ними.

Несколько секунд Альбицци, оглушённый потоком слов, ошеломлённо смотрел на собеседника.

— Кажется, я понял, — выдавил он. — Нам нужно сначала всех стравить, а после, когда они перегрызутся, отхватить себе самый жирный кусок.

Ферранте нахмурил брови. После таких слов, достойных скорее разбойника с большой дороги, нежели одного из правителей города, хорошее расположение духа покинуло его.

Осознав свою оплошность, консул сокрушённо вздохнул и попытался вернуть разговор в прежнее русло:

— Замысел просто великолепен. Думаю, нам — людям, поднаторевшим в интригах, — не составит труда привести его в исполнение... Вы уже решили, когда можно будет взяться за дело?

— Чем быстрее, тем лучше. Желательно выбрать для этого какое-нибудь торжество, чтобы народу собралось побольше и было, кому разогреть страсти.

— Понимаю. У нас во Флоренции не любят становиться посмешищем в глазах толпы. И если задеть какого-нибудь молодого человека, он не применёт схватиться за кинжал...

— Вы читаете мои мысли! — воскликнул Джансимоне.

Консул продолжал:

— Через несколько дней должен состояться большой праздник в доме у одного из графов Гвиди...

— ...которого, если я не ошибаюсь, в простонародье называют "старым хитрецом", — услужливо подсказал Ферранте.

— Нет, так звали его отца, который умер пару лет назад. Знатным тот был пройдохой!.. — Альбицци ухмыльнулся. — Впрочем, ввернёмся к делу... Граф пригласил в свой замок всех аристократов Флоренции... ну и некоторых выскочек из простонародья, которые разбогатели столь сильно, что их стало просто невозможно — да и опасно! — не замечать и дальше. К слову, и сам я получил несколько приглашений...

— Что ж, превосходно — с вашим приглашением я без труда попаду в замок!

— Можно было бы просто смешаться с толпой. Я-то прекрасно знаю флорентийцев: стоит только на горизонте замаячить какому-нибудь празднику, и они забывают обо всём на свете. В такой час отряд рыцарей сумел бы без труда пробраться в город и перебить жителей — всех до одного.

Молодой человек ухмыльнулся:

— Приму это к сведению, синьор! Обязательно приму!

— Ну, сейчас-то мы с вами — союзники.

— Ох, кто же знает, что будет через несколько лет? Во всяком случае, предупреждаю, — разумеется, только из-за того, что вы мой компаньон, — что нападение будет совершено в день Пасхи.

Последнюю фразу молодой человек произнёс серьёзным тоном, и консул на несколько секунд задумался, так ли велика доля шутки в его словах, а затем вновь взялся размышлять о будущей авантюре:

— Главный вопрос: причина ссоры, которую нам предстоит разжечь. Сейчас в городе царят мир и покой.

— В Риме всё было бы просто. Даже самые могущественные аристократы — кроме моего покровителя Иоанна Колонна, разумеется, — сейчас едва сводят концы с концами и ломают головы над вопросом, где бы отыскать побольше денег, ведь без золота не добьёшься большой власти. Поэтому достаточно отыскать некоего обедневшего патриция, который мнит себя чуть ли не потомком римских императоров, и натравить на какого-нибудь глупого молодца, хвастающего богатством... Здесь же, во Флоренции, всё куда сложнее и запутаннее.

Альбицци кивал, соглашаясь с каждым словом собеседника.

— Как я уже успел заметить, во Флоренции очень любят всевозможные развлечения, — развивал свою мысль Джансимоне. — Поэтому — готов побиться об заклад! — накопилось немало рогов у мужей, детей, зачатых вне брака, любовных треугольников... Да вы и сами, верно, знаете, к чему приводят иногда песни под балконами прекрасных синьорин и нежные вздохи в ночной тиши. — Ферранте презрительно скривился. — К тому же, частенько какой-нибудь ремесленник начинает заглядываться на девушку из знатной семьи, что совсем не по нраву её родителям. И вот, если собрать всё воедино: деньги, любовь и происхождение, получится смесь, которая при первой же вспышке разнесёт город на части.

Джансимоне замолк. В комнате повисла тишина.

Альбицци подпёр щёку ладонью и уставился куда-то вдаль. Казалось, он забыл о собеседнике.

Вскоре глаза консула зажглись злым огнём, но мужчина погасил это пламя, слегка опустив ресницы. Не говоря ни слова, написал что-то на пергаменте и протянул его молодому человеку.

Ферранте несколько секунд разглядывал пергамент, затем сложил вчетверо и приподнял полу плаща, намереваясь спрятать.

Альбицци тревожно заёрзал на кресле.

Положив пергамент на край стола, Джансимоне усмехнулся:

— Сразу видно, что между нами установилось полное доверие!

Альбицци возмущённо затряс руками:

— Вы неверно поняли меня! Я всецело вам доверяю! Но во имя Господа, будьте осторожны! Никто ведь не знает, что случится завтра! А вдруг эта бумага попадёт в нашим врагам?

— И они, конечно, сразу догадаются о наших зловещих кознях...

— Не надо шутить! — с обидой вскричал Альбицци. — Вы ещё слишком молоды, а я немало пережил на своём веку и видел, как из-за подобных ошибок рушились великие замыслы. Никогда нельзя пренебрегать мелочами в таком деле, как наше!

Тут синьор Альбицци пустился в длительное повествование о том, сколько замечательных людей пало жертвой своей беспечности. Например, его дальний родственник — любовник знатной сиенской дамы, который славился своими похождениями, — получил ночью восемнадцать ударов кинжалами от убийц, нанятых одним ревнивым мужем. И проявил консул в своём рассказе не меньший пыл, нежели Ферранте несколькими минутами ранее, рассуждая о будущей авантюре.

В конце концов молодой человек понял, что Альбицци может говорить о своём родиче бесконечно и, подавив зевоту, заметил, что час уже поздний.

— Где же вы будете ночевать? — заботливо спросил Альбицци, в глубине души надеясь, что юноша не намерен оставаться у него в доме.

Ответ обрадовал синьора Луку:

— На этот счёт не беспокойтесь. У семейства Колонна есть люди во Флоренции, и они примут меня с распростёртыми объятиями...

— Главное, действуйте осторожно, — молитвенно сложил руки Альбицци. — Для нас жизненно необходимо, чтобы никто ничего не заподозрил... Хотя я всё же слабо представляю, как вы сумеете развязать ссору и остаться при этом в стороне...

— О, можете быть уверены: всё пройдёт как по маслу! Даю вам слово.

С этими словами Джансимоне поклонился и вышел из комнаты.

Консул окинул взглядом остатки еды на столе, покачал головой и со вздохом произнёс:

— Ко всему прочему, ещё и хвастун... Да, весёленького компаньона прислало мне семейство Колонна...

Глава 3

ПЛАНЫ КОНСУЛА АЛЬБИЦЦИ

После ухода римского посланца синьор Альбицци попытался сосредоточиться, поскольку считал, что спешка — плохой советчик даже в самом малозначимом деле. Однако мысли в его голове роились подобно туче разъярённых ос. События вечера совершенно выбили консула из колеи.

Посмотрев на толстую свечу с делениями, Альбицци не без удивления обнаружил, что близится к концу второй час ночи. Быстро же пролетело время в беседе с молодым римлянином! Затем взгляд его скользнул по оставленному Джансимоне листку пергамента.

Мужчина вскочил, едва не опрокинув стол с остатками яств, которым так и не суждено было в этот раз оказаться в желудке, и, схватив пергамент, направился к ближайшему подсвечнику. Листок негромко затрещал, обуглившись в языках пламени, и чёрным пеплом осыпался на пол. Похожая участь через пару минут постигла и письмо Иоанна Колонна.

Это вернуло консулу самообладание. Во всяком случае, улики были уничтожены. А значит, появилась возможность поразмышлять над случившимся, что Альбицци и не преминул сделать, присев на изящно выполненный стул. Тот угрожающе заскрипел.

Прежде всего приходилось признать, что братья Колонна очень удачно выбрали своего посланца. Консул часто представлял себе встречу с человеком, которого они отправят во Флоренцию: по его разумению, им мог быть неприметный монах в одеянии нищенствующего ордена или мужчина с покрытыми сединой висками, поднаторевший во всякого рода интригах. Но что это окажется юноша с лицом античного императора — такой дерзкий, что слуги едва не обнажили оружие, — застало Альбицци врасплох.

Консул осуждающе покачал головой: это ж надо было такое придумать!

Впрочем, с другой стороны, попытайся Ферранте пробраться в дом втихомолку, ему всё равно пришлось бы воспользоваться помощью кого-нибудь из слуг, а это привело бы к лишним разговорам. Мол, Альбицци якшается с какими-то странными людьми...

А каково воображение у флорентийцев, синьор Лука знал прекрасно! Значит, вполне возможно, молодой человек поступил не так уж глупо.

— А скорее, очень мудро, — произнёс вслух консул. — Он, наверное, и сейчас хохочет, вспоминая, как ты чуть было не разболтал свои тайные мысли.

Увлекшись рассуждениями, Альбицци не сразу заметил, что стена за его спиной вдруг словно раскололась надвое, и сквозь образовавшийся проход в комнату шагнул мужчина средних лет, с начавшими уже седеть короткими светлыми волосами.

Услышав за спиной шаги и тихий кашель, консул резко обернулся, но едва разглядел, кто перед ним, тотчас успокоился:

— А, это ты, Пьетро...

— Да, мой господин, — склонив голову, ответил мужчина.

— Значит, ты всё слышал?

— Конечно. От начала и до конца. Как только этот молодой человек заявил, что желает вас видеть, я пробрался в смежную комнату и не пропустил ни слова.

Говорил Пьетро с лёгким фламандским акцентом. Объяснялось это просто: первые десять лет своей жизни он провёл во Фландрии и звался не Пьетро, а Пьером. Родители мальчика умерли, и один богатый итальянский торговец, покупавший в Брюгге грубую ткань, проявил неожиданное человеколюбие и взял его себе в услужение. Во Флоренции, куда купец вернулся, с ним случился сердечный приступ, и Пьетро, вновь познав уличную жизнь — на сей раз итальянскую, — оказался в доме синьора Альбицци, который в те времена ещё не помышлял о должности флорентийского консула, зато уже готов был пойти на любое злодеяние, только бы добиться своего. Пьетро всеми силами старался помогать господину, и вскоре между ними возникло некое подобие дружеских чувств, длившееся уже два десятка лет.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что консул воспринял появление слуги с таким спокойствием...

— Что ты думаешь о римском посланце? — поинтересовался он.

— На первый взгляд, мальчишка хитёр и ловок. Однако нужно посмотреть, как этот юнец поведёт себя, едва придёт время для настоящего дела. Не думаю, что вам, мой господин, следует чего-либо опасаться.

— Э, нет! — покачал головой синьор Лука. — Видел бы ты, с каким наслаждениям мальчишка строил зловещие планы, так запел бы другое... Хорошо ещё, что я не сболтнул о своих настоящих целях. Пусть Колонна думают, будто они умнее всех на свете и знают, что творится у меня в голове. А на самом-то деле я обведу их вокруг пальца!