Тайны Флоренции

— Все уходите! — приказал Амидеи и, вытолкав жену, закрыл дверь. — А теперь объясни, — обратился он к дочери, — зачем ты решилась пойти на преступление.

— А что ещё оставалось делать?! — воскликнула девушка, спрятав под полуопущенными ресницами мрачный огонёк в глазах. — Ты обещал, что отомстишь, но прошло больше месяца, а Буондельмонте по-прежнему жив.

— Позволь мне самому решать, когда свершится месть, — строго сказал Ламбертуччо. — Неужели ты настолько глупа и не понимаешь, к чему могла привести твоя выходка?.. Что ты, кстати, придумала?

— Джованни подкупил одного из слуг в замке, чтобы тот напоил господ отравленным вином, — ответила Катарина.

— Джованни? Мой племянник?! Вы, я вижу, совсем рехнулись! А если бы его поймали? Отвели бы к подесте? Разве этот изнеженный мальчишка сумел бы вынести пытки?.. Чёртовы тупицы! — Ламбертуччо пнул скамью. Почесав подбородок, произнёс: — Слушай внимательно. Никуда не выходи до конца нынешнего месяца и ничего не пытайся сделать. Понятно?! Попробуй только не повиноваться — устрою такую порку, что нынешняя покажется тебе ласками матери. А Буондельмонте... Даю слово, очень скоро он получит, что заслужил...

Глава 12

ПРОРОЧЕСТВО

Приближалась Пасха — любимейший праздник флорентийцев. К ней начинали готовиться задолго до самого торжества. Девушки собирали на холмах первые цветы, чтобы украсить ими храмы, горожане покупали дорогие подарки, которые затем преподносились церквям.

Солнце сияло всё ярче, тёплый воздух полнился ароматами весны. Горожане спешили закончить свои дела, чтобы с головой окунуться в мир отдыха и наслаждений.

Однако Франческо эти дни принесли огромное огорчение: ему никак не удавалось встретиться с Симонеттой. Поначалу юноша не придал этому большого значения, но вскоре не на шутку встревожился. Собравшись с духом, он даже попробовал достучаться до обитателей дома, но ему никто не отворил дверь.

Сердце Франческо сжалось от тревоги, голову посетила зловещая мысль: не случилось ли что-нибудь с Симонеттой? Может, она заболела? Или, не дай Господь, пошатнулось здоровье синьора Чезаре, и дочь ни на шаг не отходит от постели отца?

Поэтому нетрудно представить, какова была радость юноши, когда неподалёку от Нового рынка он вдруг встретил Матильду, которая бодро шагала по улице с увесистой корзиной в руках. Однако при виде молодого человека с женщиной произошла внезапная перемена: улыбка сменилась презрительной гримасой, выражение лица стало необычайно высокомерным.

Франческо поклонился. Почтенная дама прошла мимо, не удостоив его взглядом. На секунду молодой человек опешил. Затем кровь ударила юноше в голову, и он сорвался было с места, чтобы догнать служанку и потребовать объяснений, но, сделав пару шагов, махнул рукой: если с ним не желают разговаривать — что ж, лучше идти своей дорогой.

Так Франческо и поступил. Больше того, целую неделю он старался не думать о Симонетте и с головой окунулся в работу, чем страшно обрадовал подмастерьев. Даже Марко повеселел, догадавшись, что с врагом приключились какие-то неприятности.

Но стоило молодому человеку выйти на улицу — и ноги сами понесли его к дому синьора Чезаре.

Иногда удача улыбается людям, когда они уже и думать забыли о мечтах, занимавших прежде все их мысли. Вот и Франческо, проходя мимо церкви Санта-Тринита, вдруг нос к носу столкнулся с Симонеттой.

Узнав молодого человека, девушка побледнела и воскликнула:

— Ах, я-то полагала, что избавилась от ваших преследований!

— Вот как? — звенящим от негодования голосом произнёс Франческо. — Выходит, я вас преследовал?

Симонетта смутилась, но всё же продолжила:

— А как ещё назвать ваше поведение? Зачем вы от зари до самых сумерек дежурили под моими окнами?

— Я беспокоился о вас. Окна вашей комнаты были постоянно занавешены, а в доме царила тишина. Но, похоже, я напрасно тревожился.

— Разве нельзя было постучать в дверь и спросить слуг?

— Вот так лицемерие! Неужто вам ничего не известно о "тёплом" приёме, который учинила мне госпожа Матильда? Или о просьбах отворить дверь, на которые никто не откликался? Впрочем, теперь это неважно... — Франческо поклонился с изысканной вежливостью. — Прощайте, прекрасная синьорина! Вижу, вам не нужны верные друзья, готовые пожертвовать жизнью ради вас.

И молодой человек удалился.

Придя в мастерскую, он немедленно отправился в комнату синьора Стефано, желая излить учителю свой гнев. Однако зрелище, открывшееся взору Франческо, заставило его забыть о размолвке с возлюбленной: ювелир сидел перед окном и медленно перебирал струны испанской гитары. На полу валялись пустые бутылки.

Услышав шаги, Фелицци обернулся.

— А, это ты... — грустно улыбнулся он. — Садись... Удивлён моим поведением? Вижу, что удивлён — можешь не отвечать... На самом деле, по весне меня всегда охватывает неодолимая тоска. Прежде я скрывал это, кое-как держал себя в руках, но сегодня не сумел совладать со своими чувствами.

— Почему вы так страдаете? — взволнованно спросил юноша. — Взгляните, какая чудная погода за окном!

Ювелир вздохнул:

— Знаешь, любой человек рано или поздно начинает понимать, что жизнь его клонится к закату. И тогда приходит осознание, сколь бессмысленны были вещи, что тревожили душу в юности, как мало удалось совершить славных дел, о которых люди вспоминали бы после твоей смерти. Ты сейчас радуешься свету, теплу, улыбкам и смеху красивых девушек... а мне остаётся лишь вспоминать об этом и ждать встречи с Создателем. Только вот боюсь, что едва ли взгляд его окажется благосклонным — слишком уж много накопилось грехов за пятьдесят лет...

Франческо потрясённо посмотрел на учителя:

— "Пятьдесят лет"? Этого не может быть!

— Но это — правда, — рассмеялся Фелицци, позабавленный неподдельным изумлением юноши.

— Но ведь все думают, что вам нет сорока! — воскликнул юноша. — И знаете что... Посмотрите вокруг — тревоги ваши испарятся без следа! Взять, например, синьора Адимари, которому пошёл пятый десяток, а он едва двигает ногами — тело его стало жирным, словно у свиньи, из-за обжорства. Или синьор Филиппо Гангаланди! Ваш ровесник, а можно подумать, будто испустит дух через считанные минуты. А что всему виной? Безобразные пирушки да жуткие оргии! Зато синьору Капонсакки исполнилось восемьдесят, когда на голову ему упал злосчастный камень. Поэтому поверьте: Господь сам знает, кто заслуживает смерти в двадцать лет, а кто — в семьдесят. Пусть развратники и пьяницы трепещут в ожидании близкой гибели, вы же доживёте до глубокой старости — даже не сомневайтесь!

Ювелир с улыбкой слушал пылкую речь молодого человека.

— Не смейтесь! — возмущённо вскричал Франческо. — Я ничего не придумываю — лишь пересказываю слова доктора Андричелли.

Стефано покачал головой:

— Я верю синьору Карло, но, к несчастью, людские судьбы давно предрешены. Мы не способны их изменить. Надеюсь, ты не станешь спорить?

Франческо передёрнул плечами.

— Не вздумай отвечать так кому-нибудь из монахов, иначе об этом быстро узнает епископ! Слышал, как поступили с альбигойцами во Франции? С тех пор наш почтенный священнослужитель мечтает облачиться в рыцарские доспехи и возглавить воинство, которое расправится с еретиками в Тоскане. У него сейчас одна цель: выслужиться перед Римом. А значит, можно сколько угодно поносить подесту, перемывать косточки консулам, но тотчас умолкать, едва разговор заходит о церковных делах...

Немного помолчав, Фелицци сказал:

— Впрочем, сейчас речь не об этом. Я хочу рассказать тебе небольшую историю из своего детства...

— Я слушаю вас, учитель, — поспешно произнёс Франческо.

— Как и все флорентийцы, я рос очень любознательным ребёнком. Больше всего меня привлекали тайны, сокрытые на небесах, среди сияния звёзд, и чтение судеб по линиям руки. Я даже вознамерился стать учеником знаменитой колдуньи — старуха жила в окрестностях Фьезоле. К счастью, об этом узнал отец, взял в руки палку — и я долго пролежал на скамье, не в силах даже голову поднять. Ясное дело, всякое желание становиться колдуном оставило меня, зато на смену ему пришло стремление узнать свою судьбу.

— Мне было лет десять, — продолжал ювелир, — когда как-то раз, в час, свободный от работы, я встретил колдунью. Она сама подошла ко мне и улыбнулась: "Что, сынок? Мечтаешь услышать, что за будущее тебя ждёт? Приходи ко мне как-нибудь — обо всём расскажу..." — "Я из мастерской-то выхожу раз в месяц!" — "Не тревожься — всё случится очень скоро".

Через несколько дней захворал отец. Напрасно мы звали врачей — никто не мог исцелить его. Наконец, моей матушке посоветовали позвать колдунью — мол, только ей под силу понять, что за болезнь съедает отца.

"Ни за что!" — ответила матушка... а вечером слегла в постель.

Тогда я выбежал из дому и помчался к логову колдуньи. Та словно ждала меня: стояла у порога и беззубо улыбалась.

"Вот ты и пришёл, сынок!" — "Да, — ответил я. — Но сегодня я не хочу узнавать свою судьбу!" — "Отчего же?" — "Мои родители умирают! Только ты их спасёшь — так люди говорят!" — "Правду говорят, — ухмыльнулась колдунья. — Идём". — "Куда?"

Старуха ничего не ответила. Схватила меня за руку и повела через лес. Я так испугался, что безропотно следовал за ней. Даже думать не мог от страха...

Вдруг меж ветвей замелькали отсветы пламени. Вскоре показалась небольшая поляна, посреди неё — три костра, а между ними — отвратительная статуя: идол с человеческим туловищем и козлиной головой. А ещё во мраке прятались люди... сотня, ничуть не меньше! И все они смотрели на меня.

Тут только я понял: старуха не собиралась помогать моим родителям. Она притащила меня на шабаш!

— "На шабаш"? — выдохнул Франческо.

— Да. На него собирались колдуны и колдуньи не только из Флоренции, но и со всей Тосканы... Представь, что со мной творилось, когда я понял это. Завопил не хуже несчастного, которого палачи жгут калёным железом! Колдунья расхохоталась: "Добро пожаловать на наш праздник!" Я вырвал руку из её костлявых пальцев и сквозь слёзы спросил: "Зачем ты привела меня сюда? Я ведь просил помочь моим родителям..." — "Их не спасти, — захихикала старуха. — Мне нужен был ты — вот ты и пришёл. А про отца и мать можешь забыть..."

Колдунья подала какой-то знак. Из мрака ко мне шагнул мужчина в монашеской одежде. В руках он сжимал длинный нож. Страшная ярость вспыхнула в моём сердце. Я собрал все силы, зарычал — и толкнул ведьму в костёр. Одежда на ней вспыхнула — и сама старуха превратилась в огромный факел. Но прежде чем сгореть, она всё же успела прокричать: Ты умрёшь в тот же день, что и я, охваченный огнём..."

Тут пламя поглотило её, а я бросился в лес и побежал, куда глаза глядят... Должно быть, сам Господь направлял меня: с первыми лучами солнца я подошёл к городским воротам. Только вот, когда прибежал домой, оказалось, что родители уже мертвы...

Фелицци умолк.

— Значит, старуха так и не сказала, когда вы умрёте? — спросил Франческо.

— Нет. Но случилось всё накануне Майского праздника.

— А! — махнул рукой юноша. — Колдунья обманула вас!

— Не думаю...

— Нужно было проверить её слова!

— Как бы я сделал это? — удивился синьор Стефано.

— Очень просто. Почему бы не обратиться к какому-нибудь астрологу? Вы же говорили, будто мечтали научиться языку звёзд...

— Право, даже не думал о таких вещах! — повеселел Фелицци.

— И зря! Давайте сегодня же сходим к метру Юрбену. Я слышал, услугами его пользуются самые знатные горожане. Такой человек не ошибётся и не солжёт.

— Эх, Франческо! — рассмеялся ювелир и похлопал юношу по плечу. — Обычно именно такие "почтенные" люди и обманывают посетителей. Вообрази только, что сделал бы с несчастным астрологом, предположим, синьор Уберти, осмелься тот сказать, будто Скьятта родился под несчастливой звездой и принесёт Флоренции много бедствий!

— Вы-то, по счастью, не Уберти, поэтому не станете чинить расправу!

Фелицци вновь рассмеялся.

Вдруг улыбка исчезла с губ ювелира. Встав, он подошёл к сундуку, откинул крышку и достал пергаментный свиток.

— Взгляни, — сказал синьор Стефано ученику.

Тот с трудом прочёл первые строки и потрясённо произнёс:

— Ведь это же завещание...

— Да. Ты станешь хозяином мастерской после моей смерти и получишь часть сбережений, которые я поместил в банке семейства Барди; остальные деньги пусть поделят между собой подмастерья...

— Но отчего вы отдаёте мастерскую мне? Это несправедливо. Разве у вас нет родственников?

— Нет.

— А подмастерья? Деньги — хорошая вещь, но что они подумают обо мне?

— Чёрт возьми! До чего же ты упрям! Поступишь с мастерской, как посчитаешь нужным. Но помни: и я, и твой отец — оба мы мечтали, чтобы ты стал лучшим ювелиром Флоренции.

Молодой человек упрямо тряхнул головой:

— Завтра мы сходим к метру Юрбену. Он скажет, что слова колдуньи — чушь, предскажет вам долгую жизнь — и мы вместе посмеёмся над недавними тревогами и разорвём бесполезное завещание в клочья.

— Дай-то Бог, чтобы так всё и было, — вздохнул синьор Стефано

Слова молодого человека не сбылись.

Метр Юрбен — француз, покинувший Тулузу из-за похода против альбигойцев, — при виде Франческо и синьора Стефано напустил на себя таинственный вид и заявил, что общение со звёздами — дело весьма сложное и проводится лишь в определённые дни. Поэтому он даст ответ только через двое суток. Ювелир ответил, что готов ждать хоть целый месяц. Астролог обрадовался такой покладистости, но едва разговор зашёл об оплате, замялся и, виновато опустив взор, забормотал:

— Понимаете, у меня сейчас много клиентов... среди них немало важных особ... они не станут ждать и будут страшно недовольны...

В конце концов метр Юрбен отважился назвать цену. Услышав её, Фелицци некоторое время не мог вымолвить ни слова, а затем разразился такими страшными проклятьями, каких Франческо никогда не доводилось слышать от своего учителя. С большим трудом юноше удалось утихомирить Стефано, однако, покидая лавчонку, тот угрожающе произнёс:

— Благодарите моего ученика, метр Юрбен! Я сжёг бы эту лачугу, а вас наколол на острие кинжала... Проклятье! Бери я такие деньги за свои изделия — давно стал бы богатейшим человеком Италии...

Едва посетители удалились, астролог без сил прислонился к стене и прошептал:

— Ох, не нужно больше жадничать... Иначе кто-нибудь и впрямь учинит над тобой расправу...

Глава 13

В ЛОГОВЕ БАНДИТОВ

Каждое утро консул Альбицци встречал с надеждой, что слуга принесёт известие о гибели Буондельмонте. Не оставит же Ламбертуччо без ответа оскорбление, нанесённое его семейству, думал консул, — и продолжал ждать.

Чем больше длилось это ожидание, тем сильнее тревожился синьор Лука: уверенность его сменилась беспокойством, а беспокойство, в свою очередь, переросло в отчаяние.

— Неужели Ламбертуччо забыл о чести? — то и дело вопрошал консул компаньона, который едва не выл, слушая бесконечные жалобы. — Ну почему меня не пустили на совет? Я так раззадорил бы Амидеи, что он сразу схватился бы за меч!