Тайны Флоренции

— Эге! Что за ангелочка вы привели?

— Не верьте этому хитрецу, синьор Козимо! — ухмыльнулся один из стражников. — Это необычайно опасный преступник. Убил человека, представляете! Его велено держать подальше от остальных заключённых, иначе — уж поверьте нашему слову — не миновать беды!

— Кто бы мог подумать? — покачал головой комендант.

Процессия, которую возглавил синьор Козимо, двинулась по тюремным коридорам. Иногда свет факела вырывал из сумрака лица заключённых, обезображенные голодом и сыростью. От этого зрелища по спине Франческо всякий раз пробегала ледяная дрожь.

К счастью, путь оказался не слишком длинным, поэтому предаться отчаянию молодой человек попросту не успел. Комендант остановился возле одной из дверей, достал связку ключей и вставил один из них в громадный замок. Тот открылся весьма неохотно: мужчине пришлось изрядно потрудиться, чтобы справиться с извечным врагом арестантов. Всё же, дверь со скрипом отворилась, и стражники втолкнули юношу в камеру.

— Посиди, — сказал комендант, — и подумай хорошенько, стоит ли лгать синьору Герардо, когда он станет допрашивать тебя, или лучше сразу во всём признаться.

Через минуту коридор опустел. Камера погрузилась во мрак.

Когда глаза молодого человека привыкли к темноте, он взялся исследовать новое своё жилище. Конечно, юноше мало что удалось разглядеть, однако помещение показалось ему не столь мрачным, как общие камеры. На полу не было грязи, в углу лежала свежая солома, а сквозь небольшое оконце виднелось небо, усыпанное жемчужинами звёзд. Всё это Франческо счёл добрыми предзнаменованиями.

Молодой человек уселся на подстилку, однако не стал прибегать к старинной мудрости, согласно которой ему следовало бы как следует выспаться, а начал размышлять. Раздумья юноши касались, впрочем, отнюдь не предстоящего разговора с подестой — он верил в могущество Симоне да Волоньяно и не сомневался в мудрости синьора Лоренцо.

Куда больше Франческо волновали слова Симонетты. Молодой человек, конечно, понимал, что сказаны они были в минуту отчаяния, и глупо таить обиду на возлюбленную... Но вдруг девушка не откажется от своих жестоких обвинений? Вдруг и впрямь возненавидит человека, которого считает виновным в гибели отца? Что тогда делать? Юноша страшился даже помыслить об этом.

Франческо так погрузился в свои мысли, что не заметил, как сознание его оказалось сковано сном.

Когда поутру в камеру вломились стражники и принесли еду, они замерли на пороге и пожали плечами: не может человек, совершивший злодеяние, спать так мирно и безмятежно!

Осторожно поставив миску с похлёбкой, стражники притворили дверь. Даже замок, казалось, скрипел не так громко, словно боялся разбудить юношу и вырвать его из каких-то загадочных грёз, от которых на губах Франческо играла лёгкая улыбка...

Незаметно пролетело два дня. Комендант не мог нахвалиться на покладистого пленника, который не только не разражался каждую минуту ругательствами и не требовал выпустить его, но даже встречал людей, приносивших еду, неизменным почтительным поклоном.

На третью ночь сновидения Франческо отчего-то были тревожными.

Внезапно молодой человек открыл глаза — и почувствовал на себе пристальный взгляд. Присмотревшись, он увидел за прутьями решётки высокого незнакомца, бледного, словно мертвец. Тот был одет в форму стражника и пожирал юношу немигающим взором, холодным, точно у змеи.

— Кто ты? — невольно прижавшись к стене, спросил юноша.

— Мен прислал Сальванелли...

— Ах, вот как?!

— Мой господин мечтает, чтобы ты поскорее вышел отсюда — да не к эшафоту, а на свободу. Тогда он сдерёт шкуру с тебя и твоей девчонки...

Кровь ударила в голову Франческо.

— Скажи своему хозяину, что жизнь не бесконечна! Если погиб Барзини, скоро наступит и его черёд!

Вдруг на стенах заиграли отсветы пламени. Посланец Сальванелли плюнул в сторону Франческо — и исчез, словно всё случившееся лишь почудилось молодому человеку.

Впрочем, свет факелов был настоящим, и вскоре у дверей камеры появился сам синьор Герардо. Заскрипел замок — и через минуту Франческо вновь, как и два дня назад, зашагал по тюремным коридорам, окружённый стражниками.

Вскоре молодой человек очутился в просторной комнате. За столом он увидел Симонетту и радостно вскрикнул. Девушка ответила многозначительным взглядом. Затем юноша заметил синьора Лоренцо — тот скромно стоял в сторонке и кусал губы. Франческо поклонился, консул в ответ кивнул и ободряюще улыбнулся.

— Присаживайтесь, синьор Романьоли, — прозвучал резкий голос подесты.

Юноша послушно уселся на скамью.

Орланди занял место против него и вздохнул:

— Что ж, теперь, полагаю, можно начать серьёзный разговор, ради которого я собрал вас здесь.

— "Разговор"?! — изумился Франческо. — Разве это не "допрос"?

— Вы ещё не видели настоящего допроса, молодой человек, — поморщился синьор Герардо. — Впрочем, называйте нашу беседу, как хотите. Замечу только, что я не желаю прибегать к силе, поэтому предлагаю поговорить, как подобает честным людям: открыто и без ухищрений.

Он извлёк из кипы бумаг листок пергамента и положил перед Симонеттой.

— Это копия завещания, которое нашли в доме синьора Чезаре. Оно было оформлено по всем правилам. Состояние Антоньоли переходило к вам, синьорина Симонетта. Вы знали о воле отца?

Девушка отрицательно покачала головой.

— А догадывались вы, что в случае вашей смерти всё оно досталось бы монастырю валломброзанцев... тому самому, где жил ваш дядюшка?

— Нет.

— И я вам верю, — милостиво кивнул подеста. — А был ли вам знаком парфюмер Пьяруцци?

— Конечно! — ответила Симонетта. — Я часто ходила в его лавку за благовониями, что привозят из Леванта купцы.

— Поразительно! Вы так искренни, что я просто не смею усомниться в ваших словах... Итак, что же выходит? О завещании вы не слышали, часто посещали лавку парфюмера — мастера в изготовлении ядов... Ко всему прочему, Пьяруцци даже на дыбе кричал, что любовник ваш, — подеста метнул быстрый взгляд в сторону Франческо, — купил у него отравленный порошок. Словом, обстоятельства говорят против вас — с этим ничего не поделаешь...

Франческо гневно вскрикнул. Подеста поднял руку, призывая его успокоиться, и продолжил:

— Только шутка-то в том, что синьор Чезаре был зарезан бандитами. Сразу возникает вопрос: зачем тогда нужно было покупать зелье у синьора Пьяруцци? Конечно, в исповедальне нашли мёртвой служанку Матильду — несчастная надышалась ядовитых испарений. Из-за той же отравы погиб и ваш дядя... Да, не смотрите на меня так, будто ничего не знаете, синьорина Симонетта!.. Но если гибель монаха Лоренцо ещё можно объяснить, то для чего вам вздумалось губить служанку... Нет, этого я не в силах постичь!

— Я никого не убивала...

— По правде сказать, я имею полное право прибегнуть к пытке и силой вырвать у вас — да и у синьора Романьоли тоже — признание в любом злодеянии, в любых преступных замыслах... Однако, — тут синьор Герардо впервые улыбнулся, — я не стану делать этого. Почему? Как ни старались мои люди, им нигде так и не удалось отыскать следов порошка, который вы якобы купили у Пьяруцци. Неясно также, что за чудо помогло вам, синьор Франческо, оказаться в лавке парфюмера, если в день, когда Пьяруцци продал порошок, вы безвылазно сидели в монастыре валломброзанцев. Больше того, парфюмер не сумел описать лица покупателя, приходившего к нему за отравой, — иными словами, вас: мы показали трёх молодых людей, и в одном из них он — представьте только! — вдруг узнал синьора Романьоли, хотя тот преспокойно спал в своей камере! Ну а слова синьора Лоренцо, который поручился за вашу честность головой, окончательно утвердили меня в мысли, что вы невиновны.

— "Невиновны"? — не в силах поверить в услышанное, спросила Симонетта.

— Да, — кивнул подеста.

По щекам девушки заструились слёзы радости. Франческо остался спокоен — ему показалось, что разговор ещё не окончен.

И действительно, Орланди взял очередной листок пергамента и промолвил:

— Итак, вы больше не обвиняетесь в убийстве синьора Чезаре. Однако есть ещё один вопрос, на который мне хотелось бы узнать ответ, и я желаю задать его вам, синьор Романьоли.

— Что это за вопрос?

— Предлагал ли вам синьор Чезаре отправиться в Сиену, чтобы помочь её жителям в борьбе с теми семействами, которых мы считаем своими друзьями?

— Ни разу за время наших редких встреч я не слышал от синьора Чезаре даже слова "Сиена", не говоря уж о предложении совершить предательство.

— Ха! — торжествующе сверкнул глазами подеста. — А почему вы решили, будто я говорил о предательстве? Похоже, именно так называл этот поступок сам синьор Чезаре... И вы согласились!

Он положил перед Франческо бумагу, найденную в ларце синьора Антоньоли. Пробежав письмо взглядом, молодой человек пожал плечами:

— Не понимаю, о чём здесь говорится... Я даже имён таких не слышал...

— Что ж, можете лгать, если хотите. Однако письма, найденные у синьора Чезаре, не оставляют сомнений в его предательстве — значит, всё имущество Антоньоли должно быть конфисковано. Конечно, вы, синьорина, можете затеять тяжбу, но я бы не советовал так поступать. Больше того, я хочу сделать выгодное предложение.

— Что вы имеете в виду? — спросила Симонетта.

— Вы вместе с синьором Франческо признаёте, что помогали отцу в его неблаговидном деле. Вас отправляют в изгнание, а имущество ваше достанется властям Флоренции... Согласитесь, это лучше, чем вернуться в дом, где погиб ваш отец, ввязаться в тяжбу, которую вам никогда не выиграть, да ещё и сходить с ума от ужаса, ведь Сальванелли ждёт только удобной минуты, чтобы отомстить за смерть ближайшего соратника. Хорошенько подумайте, прежде чем дать ответ.

— Я не страшусь ни тяжбы, ни Сальванелли, — ответила девушка, — ни даже вас, но всякий раз, входя в свой дом, буду вспоминать, что там погиб отец, а кровь его пропитала доски, по которым ступает моя нога. И всякий раз терзаться угрызениями совести, ведь последнюю минуту жизни он провёл, не видя меня, не слыша мой голос, не чувствуя моей ладони в своей руке...

Орланди вынужден был приложить необычайные усилия, чтобы состроить сочувствующую гримасу, — на самом деле он готов был разразиться торжествующим смехом.

Из сладостных грёз подесту вывел Франческо. Вскочив со скамьи, юноша гневно воскликнул:

— Как можно, синьорина Симонетта, соглашаться на такое предложение? Неужели вы не понимаете, что тем самым очерните память синьора Чезаре? На вас станут указывать пальцем, звать дочерью предателя. Разве не знаете вы, как любят наши добрые сограждане издеваться над кем-нибудь? Навесить ярлык и преследовать жертву везде, куда бы та ни пошла! Даже о парфюмере Пьяруцци вскоре забудут, а вот ваше имя ещё долго будет у всех на устах. И моё тоже... А я лучше погибну, чем сознаюсь в злодеяниях, которых не совершал!.. Синьор Герардо пугает вас местью Сальванелли? Так ведь его обязанность — чинить расправу над бандитами, а не присваивать себе состояние людей, которых он должен защищать!

Орланди подошёл вплотную к юноше и прохрипел:

— Вот как? Так-то вы отвечаете на моё милостивое предложение? Тогда вам придётся на собственной шкуре почувствовать, что такое дыба! Думаете, сможете выдержать пытку? Нет! И погубите тогда не только себя, но и синьорину Симонетту!

Услышав эти слова, синьор Лоренцо воскликнул, задыхаясь от гнева:

— Ну знаете, синьор Герардо! Это уж слишком! Неужели вы сами ответили бы согласием на предложение, сделанное в таком тоне, — да ещё и не слишком-то благородное?

— Как же мне быть? — огрызнулся подеста. — Посоветуйте! Я и так выбился из сил, стараясь спасти этого глупца от пыток, которых он заслуживает одной своей дерзостью.

— Нужно поступить так, чтобы ничья честь не пострадала. Мой близкий друг, синьор Барди, снаряжает корабль в Марсель — город, который принадлежит графу Прованса. Я попрошу его принять на борт двух пассажиров, чьи жизни очень дороги мне...

— И что тогда?

— Если отпустить синьорину Симонетту и синьора Франческо и провозгласить во всеуслышание, что они не совершали преступлений, это полностью обелит их в глазах флорентийцев.

— Пожалуй, так...

— Синьорина Симонетта говорит, что не может жить в доме, где погиб синьор Чезаре. Так пусть она передаст его в собственность города — по доброй воле, а не по принуждению!

— Прекрасная мысль...

— Затем мы объявим, что синьор Франческо вступил в торговый дом Барди и вскоре отправится на корабле в Марсель. Если возлюбленная последует за ним, это вызовет лишь восхищение флорентийцев... Как вам такое предложение?

— Браво! — захлопал в ладоши подеста.

Франческо прижал руку к сердцу и низко поклонился консулу в знак глубочайшего почтения. Синьор Лоренцо улыбнулся в ответ.

— Но... что делать с бумагами, которые уличают синьора Чезаре в предательстве? — пробормотал Орланди.

— Разве вы не знаете, как поступают с документами, когда они оказываются больше не нужны? — усмехнулся Волоньяно и, прежде чем синьор Герардо осознал, что происходит, схватил со стола письма Антоньоли и бросил их в огонь...

Глава 15

КАЗНЬ

Следующим утром флорентийцы едва не лишились рассудка от лавины событий, которая обрушилась на их головы.

Первым делом по городу разлетелся слух о том, что мозг консула Альбицци поразил страшный недуг, и теперь синьор Лука лежит в постели, точно крошечный ребёнок, никого не узнаёт и лишь иногда бормочет что-то невнятное, когда к нему подходит лакей, чтобы покормить своего господина.

Пустила этот слух, разумеется, Карлотта. Девушка говорила подругам, будто ей поведал обо всём некий "хороший знакомый" из дома синьора Луки. А уж когда уличные мальчишки доложили о появлении возле жилища консула доктора Андричелли, последние сомнения сплетников развеялись: Альбицци и впрямь был болен.

Впрочем, нашлись и "мудрецы", которые не поверили в недуг синьора Луки.

— До чего же хитёр этот консул! — ухмылялись они. — Теперь-то, когда у подесты есть бумаги, которые порочат имя Альбицци, он даже мёртвым прикинется, только бы спасти свою шкуру!

А затем на всех городских площадях появились глашатаи и начали торжественно читать написанный на пергаментных свитках приказ подесты, услышав который, флорентийцы в первую секунду удивлённо переглядывались... а после глаза их загорались в предвкушении любопытнейшего зрелища, о котором в последнее время все успели позабыть.

— По приказанию синьора Герардо Орланди, подесты нашего славного города, — надрывали глотки глашатаи, — парфюмер Антони Пьяруцци, обвиняемый в страшных и отвратительных преступлениях... — тут следовал полный перечень злодеяний, заставлявший честных флорентийцев бледнеть от праведного гнева, — ...приговаривается к лишению жизни через колесование. Казнь состоится в полдень на площади перед Старым рынком.

Добрые горожане пришли в неописуемый восторг. Через несколько минут вся Флоренция уже знала о казни парфюмера.