Тайны Флоренции

Поэтому Джансимоне чувствовал себя неуютно в жилище консула, не лежал на кровати синьора Луки и не пил вина, как это случалось прежде, — точнее, старался вообще ничего не есть и не пить в обществе Альбицци: кто знает, что произойдёт, если компаньон проснётся поутру в дурном расположении духа?

Зато Ферранте стал часто прогуливаться по Флоренции и даже испытывать от этого некоторое удовольствие. Ему нравилось затесаться в толпу на рынке и послушать свежие сплетни, заглянуть в лавки торговцев, где ссорились богатые горожане. Иногда Джансимоне посещал одну из церквушек; особенно ему приглянулась церковь Святых Апостолов — находилась она, как ни странно, неподалёку от дома Буондельмонте. И, конечно, воскресное утро он встречал на площади у собора Санта-Репарата, которая в этот день становилась самым многолюдным местом города.

В конце концов Джансимоне так освоился во Флоренции, что однажды без запинки рассказал приезжему торговцу, как пройти от ворот Сан-Пьеро к резиденции торговцев шёлком, а оттуда — в сестьеру Ольтрарно...

В одно воскресное утро Ферранте с первыми лучами солнца явился к собору Санта-Репарата и принялся бродить под его стенами. Людей становилось всё больше, среди них то и дело мелькали знакомые лица: Ламбертуччо Амидеи и его дочери, Моски Ламберти, Скьятты дельи Уберти...

При появлении последнего по толпе прокатился недовольный гул, и Ферранте огляделся, желая спросить какого-нибудь горожанина, в чём же успел провиниться Уберти.

— Синьор Скьятта вчера велел высечь слугу из дома Адимари, поскольку тот не поклонился ему, — тотчас пояснил какой-то мальчишка.

Джансимоне бросил ему монету и прошептал, провожая взглядом Уберти:

— Совсем обезумел от гордости...

Слова сорванца подтвердились быстро: появился синьор Адимари, вид которого был мрачен и грозен. Проходя мимо врага, он презрительно выпятил нижнюю губу и отвернулся.

— Неужели этот жирный петух Адимари способен лишь кривляться, точно шут? — разочаровано протянул молодой человек. — Если бы избили слугу моего благодетеля, через час обидчик уже был бы мёртв!

Следующим человеком, которого юноша удостоил вниманием, оказался Сальвато Нерли. Поведение его было не менее вызывающим, чем у Скьятты, а свита состояла сплошь из рослых, широкоплечих молодцев, вооружённых до зубов.

Один из спутников Нерли показался Ферранте знакомым. Молодой человек даже сощурился, чтобы лучше разглядеть его лицо, но тут появилась синьора Гвальдрада вместе с дочерьми. Взор Джансимоне помимо воли обратился на сияющее от счастья лицо Марии, и юноша, сам того не замечая, сделал несколько шагов в её сторону, словно повинуясь таинственному притяжению.

Раздался негромкий возглас: увлекшись, молодой человек столкнулся с какой-то незнакомкой, одетой в серый плащ. Её сопровождала пожилая служанка. Джансимоне машинально извинился. Девушка кивнула и вошла в церковь. При этом молодому человеку удалось разглядеть её лицо — такое красивое, что Ферранте вмиг позабыл о Марии.

Войдя в храм вслед за незнакомкой, он принялся терпеливо дожидаться, когда закончится месса. Заунывные причитания священнослужителя заставляли его недовольно морщиться.

Однако даже после завершения службы девушка не спешила уходить, и Джансимоне пришлось провести на улице добрых полчаса, прежде чем она вместе со служанкой всё-таки покинула своды церкви. Спутницы оживлённо беседовали, и молодому человеку было нетрудно, следуя за ними, оставаться незамеченным. Несколько раз Ферранте почудилось, будто он слышит слово "Буондельмонте", но юноша заверил себя, что это — лишь плод воображения.

Незнакомка — а вместе с ней и Джансимоне — прошла мимо монастыря Архангела Михаила, затем очутилась возле домов семейства Уберти, свернула направо и через несколько минут достигла улицы Ваккеречча. Это заставило молодого человека нахмуриться — он и сам не раз проделывал подобный путь, когда хотел понаблюдать... за домом Буондельмонте!

Через секунду опасения Ферранте подтвердились: девушка направилась прямиком к жилищу его заклятого врага. Джансимоне так и заскрежетал зубами от злости!

— Проклятье... — прошипел он — и перекрестился: незнакомка прошла мимо здания, столь яростно ненавидимого им, и свернула за угол, на улицу Терм.

Ферранте шумно выдохнул — хоть здесь Буондельмонте не встал у него на пути! — и поспешил вдогонку. Вдруг ушей его достиг громкий возглас, полный изумления. Осторожно выглянув из-за угла, Джансимоне беззвучно выругался: незнакомка беседовала с каким-то юношей.

— Чёрт возьми! — сощурившись, пробормотал Ферранте. — Это же мальчишка, который всё время вертелся вокруг Буондельмонте на пиру у графа да Ромена. Он ещё наступил мне на ногу...

Молодой человек прислушался.

— Я сразу узнал вас, — донёсся голос Франческо. — Ведь это вы вместе с доктором Андричелли спасли мне жизнь.

— Что вы!

— Нет-нет! Вас я должен благодарить ничуть не меньше, чем синьора Карло! Мало кто решится ночью подойти к человеку, который истекает кровью и, судя по всему, умирает.

"Что он болтает? — нахмурился Джансимоне. — Ночь... Кто-то напал на него возле дома Андричелли..."

— Расскажите, как с вами приключилось такое несчастье, — попросила девушка, которой было приятно слышать слова благодарности, но куда больше хотелось утолить любопытство.

Франческо неопределённо пожал плечами:

— Когда я шёл по улице Терм, на меня напали четверо или пятеро бандитов — в темноте было трудно понять, сколько именно. Я отбивался, пока хватало сил, но в конце концов получил несколько ран и лишился чувств. Убийцы, похоже, сочли меня мёртвым и ушли. Вот и весь рассказ.

Девушку поразила скромность собеседника; она полагала, что повесть о сражении окажется куда красочнее.

— А вы не догадываетесь, почему бандиты напали на вас?

— Сначала мне казалось, будто это — всего лишь ночные грабители, которым захотелось чем-нибудь поживиться, — понизил голос Франческо, — но сейчас... Сейчас я подозреваю, что меня могли с кем-то спутать...

Ферранте без сил сполз на землю. Так вот по чьей вине остался жив проклятый Буондельмонте! Вот из-за кого поведение консула Альбицци стало невыносимым! Если бы не этот мальчишка, давно уже можно было бы вернуться в Рим и получить заслуженную награду из рук покровителя.

На мгновение в сердце Ферранте вспыхнуло нестерпимое желание довершить дело, начатое ночными убийцами, и стереть с лица земли мальчишку, вставшего ему поперёк дороги. Рука невольно потянулась к кинжалу. Но Джансимоне отбросил эту идею: в конце концов, он сам виноват, что не сумел убить Буондельмонте...

— ...Франческо, ученик ювелира Фелицци, — донеслось из-за угла.

— Симонетта, дочь синьора Чезаре Антоньоли, — послышался шутливый ответ.

Голоса стихли вдали.

Джансимоне встрепенулся и бросился вслед за незнакомкой. Выскочил из-за поворота, увидел, что улица пуста, и заметался по дороге, заглядывая во все переулки. Наконец, счастье ему улыбнулось: около одного из домов Ферранте заметил Франческо. В дверях мелькнул плащ Симонетты.

Некоторое время Франческо стоял около дома, затем быстро зашагал в сторону угла, из-за которого выглядывал Ферранте. Тот поспешно надвинул на лоб капюшон и отвернулся, однако предосторожность оказалась излишней: враг был слишком занят своими мыслями и, видимо, забыл обо всём на свете.

— Ну, что ж... — произнёс Джансимоне, проводив юношу взглядом. — Неудачу в деле с Буондельмонте я прощу. Но если ты ещё раз встанешь на моём пути...

И Ферранте сделал жест, который не оставлял сомнений в кровожадности его намерений.

Консул Альбицци, не видевший Ферранте целую неделю, встретил компаньона на удивление радушно.

— Скоро всё решится! — воскликнул он. — До свадьбы осталось шесть дней.

— Прошёл слух, будто бракосочетание может не состояться, — решил подпортить мужчине настроение Джансимоне.

— А мне-то какая разница? — блеснул глазами Альбицци. — Если надежды Амидеи не сбудутся, я жалеть не стану.

— Ничего не понимаю! — передёрнул плечами молодой человек. — Вы в последнее время совсем перестали делиться со мной своими замыслами. А началось всё после вашего странного визита к синьоре Донати...

— Именно! — потирая руки, расхохотался консул. — В тот самый день всё и началось...

Глава 7

СВАДЬБА

Альбицци был прав: время пролетело стремительно, и до свадьбы оставались считанные дни. Напряжение висело в воздухе. Флорентийцы с нетерпением ждали, чем же завершится столь увлекательная история. Слухи, пущенные Карлоттой и её подругами, продолжали будоражить умы, и лишь Ламбертуччо ничего не подозревал — завидев его, собеседники тотчас умолкали и, пряча усмешки, хитро переглядывались.

Моска как-то раз осмелился пересказать приятелю одну из сплетен.

— Пусть болтуны заткнут глотки! — прорычал в ответ Амидеи. — Если услышу такое от кого-нибудь ещё — отрежу наглецу язык.

Вид, с которым были произнесены эти слова, отбил у Моски всякое желание заводить разговоры, неприятные Ламбертуччо.

Пожалуй, во Флоренции оставался только один человек, хранивший спокойствие: Симоне, узнав о решении Буондельмонте жениться на Марии, окончательно уверился в том, что приятель его лишился рассудка. А спорить с помешанным — дело бессмысленное.

— Надеюсь, ты подумал, как сообщишь о своём решении Катарине? — не сумел всё же сдержать любопытства молодой человек во время одной из бесед.

— Напишу ей письмо, в котором объясню, отчего так поступил. Уверен, Катарина всё поймёт... — ответил на это Буондельмонте.

— Да-да, конечно! Безусловно, это лучшее, что только можно придумать. Ты, судя по всему, задумал превзойти самого Вергилия: сначала поэмы писал, теперь станешь строчить письма... А отнести послание, понятное дело, придётся мне...

Однако ирония, звучавшая в речах Волоньяно, не произвела впечатления на Буондельмонте, и молодой человек начал изводить один лист пергамента за другим, стараясь подобрать нужные слова. Дело оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал, и затянулось надолго...

Зато в доме семейства Донати всё словно вымерло. Даже неугомонная Карлотта притихла и перестала подслушивать, о чём говорит хозяйка. Впрочем, и бесед никаких не велось: выстояв утреннюю молитву, синьора Гвальдрада всякий раз, возвращаясь домой, запиралась в своей комнате и до самой ночи занималась какими-то сложными подсчётами. Мария не выходила из спальни — девушку терзали угрызения совести. Она вдруг со всей ясностью поняла, какой опасности подвергается будущий супруг. Конечно, мать обещала защитить его, да и сам Буондельмонте был далеко не трусом, но Ламбертуччо, окружённый многочисленными друзьями и родственниками, казался страшным противником. И Мария то и дело возносила молитвы Всевышнему, чтобы он уберёг молодого человека.

Шесть дней, что оставались до свадьбы, стали самыми счастливыми в жизни Франческо. Рассвет юноша встречал под домом семейства Антоньоли и ждал, когда на улице появятся Симонетта и Матильда. Вместе они отправлялись в церковь. Старая служанка шагала впереди с корзинкой в руках, молодой человек и девушка следовали за ней и вели неторопливую беседу.

Симонетта любила рассказывать о Сиене, где прожила немало лет, о громадной площади Кампо, рядом с которой площадь перед Баптистерием — крошечное блюдце, о жестокой борьбе, длящейся десятки лет, между семейством Толомеи — самым могущественным и влиятельным — и его смертельными врагами. Взору Франческо открывался мир, о котором юноша прежде даже не подозревал, считая родную Флоренцию едва ли не центром Земли, и лишь теперь понял, сколь глубоко заблуждался.

Франческо тоже не оставался в долгу и старался посвятить девушку во все тайны своей профессии. Симонетта никогда не задумывалась, какие силы, какое терпение и трудолюбие нужны, чтобы обыкновенный кусок драгоценного камня или металла превратился в чудное украшение. Изредка она поглядывала на кольца — подарок синьора Чезаре — и с невольной улыбкой вспоминала ворчание отца, величавшего ювелиров "мошенниками" и "бездельниками". А ведь, если вдуматься, неужели эти мастера просят слишком уж большую плату за свой труд? Нет, едва ли...

Матильда затаив дыхание слушала, о чём толкуют спутники, и втайне благодарила небеса, по воле которых Симонетта познакомилась со столь учтивым, воспитанным и образованным юношей. Да ещё и храбрецом, каких среди аристократов не сыщешь! И красавцем... О, да! Настоящим красавцем... Впрочем, столь же часто служанка восхваляла Господа за то, что синьор Чезаре на две недели уехал в Сиену "ради дел необычайной важности" — так он сказал. Не будь этого внезапного отъезда, утренних прогулок тоже не случилось бы — Антоньоли не одобрил бы поведения дочери...

Марко задыхался от злости.

Он всегда считал Франческо выскочкой, к которому Стефано Фелицци относится с излишней добротой, теперь же, видя, что юноша с молчаливого согласия ювелира почти не появляется в мастерской, и вовсе воспылал к нему поистине лютой ненавистью. "Почему Франческо постоянно уходит куда-нибудь, ничего не делает, да при этом ещё и пользуется благосклонностью синьора Стефано?!" — вопрошал он сам себя — и вновь и вновь клялся отомстить противнику.

Но вот настал день, когда Марко заметил: отношение к Франческо среди подмастерьев изменилось. Почему-то имя его стали произносить шёпотом, бросая по сторонам загадочные и — Джаспирини был уверен в этом — завистливые взгляды.

В сердце юноши затеплилась надежда: быть может, его товарищам тоже надоели постоянные отлучки Франческо?

Марко решил проверить свою догадку и, улучив момент, когда в мастерской не осталось никого, кроме Петруччо, обратился к нему с беззаботным видом:

— Франческо ничего не делает в последнее время. Кажется, он ведёт себя не очень-то красиво...

Петруччо кивнул:

— Ты прав. Почему Франческо разгуливает по Флоренции, а мы в это время гнём спины, словно рабы?

Джаспирини с трудом сдержал радостный возглас. Похоже, подмастерья действительно недовольны!

— Послушай, Петруччо, — вкрадчиво произнёс он. — Тебе не хочется проучить Франческо?

— Ха! Об этом все мечтают!

— Все?! — подался вперёд юноша.

— Да. Мы по горло сыты — приходится трудиться за семерых. А ведь когда Франческо не был ранен, он работал за нас шестерых. Пора вернуть эти славные времена! Ну и наказать лентяя, разумеется!

— Я знал, что вы меня поддержите! — воскликнул Марко.

— Ты уже что-нибудь придумал?

— Полагаю, нужно выставить Франческо не в самом лучшем свете перед синьором Стефано.

— О чём это ты говоришь? Не понимаю...

— Ну... — замялся юноша, — скажем, пусть у синьора Стефано пропадёт какой-нибудь предмет — и отыщется в комнате Франческо...

Неожиданно Петруччо изо всех сил ударил Джаспирини в плечо. Тот взвыл от боли.

— Ну и негодяй же ты, Марко! Я и прежде догадывался о твоей подлости, но сегодняшний поступок просто отвратителен! Неужели ты и впрямь подумал, будто я стану участвовать в таком мерзком деле?