Тайны Флоренции

— Как вы, однако, смело рассуждаете! — взвился вдруг Лучано. — Сами-то завтра будете сидеть в кабачке и лакать вино, а мы — лежать в кустах у дороги... С перерезанным горлом!

— Да уж... — протянул молодой человек. — Неужели у подесты служат такие трусы? Никогда бы не подумал.

— "Трусы"?! — взвизгнул Лучано. — Может, если уж вы так отважны, сами попробуете исполнить то, за что не возьмётся ни один разумный человек? Попробуйте-ка сами схватиться с Сальванелли!..

— Почему бы и нет? — пожал плечами Джаннино. В кармане его зазвенели монеты. — Скажите только, по какой дороге вы завтра поедете...

Пока слуга Симоне да Волоньяно пировал в кабачке, его господин был занят вещами куда более серьёзными. Однако, прежде чем продолжить рассказ, вернёмся немного назад и поглядим, как жила после гибели Буондельмонте несчастная Мария.

Первое время она целыми днями сидела в комнате, никого не желала видеть и даже отказывалась есть. Лишь синьоре Гвальдраде удавалось иногда заставить дочь отведать какого-нибудь лакомства, перед которым та прежде не могла устоять.

Заметим, впрочем, что, несмотря на добровольное затворничество, Мария не лежала с утра до ночи на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Напротив, она долгими часами сидела, уставившись в одну точку, и строила планы мести. Как уничтожить убийц супруга — такова была мысль, не дававшая ей покоя ни на секунду.

Эту жажду крови ничуть не утолила гибель племянника Скьятты дельи Уберти. Мария мечтала увидеть поверженными всех своих врагов. Но понемногу ненависть её стала обращаться не на Ламбертуччо или Моску, голос которого решил участь Буондельмонте, и даже не на Скьятту, а на Катарину. Несчастная вдова чуть с ума не сходила, рисуя в воображении торжествующую улыбку на губах соперницы.

И вот тут-то возле сгоравшей от бессильной ярости Марии появился Сальвато. Его пылкие речи (а читатель, думаю, не забыл, как воодушевлялся Нерли всякий раз, когда разговор касался Скьятты дельи Уберти) стали настоящим бальзамом для истерзанной души молодой женщины. Мария могла целыми часами слушать заверения юноши в вечной ненависти к негодяям, погубившим Буондельмонте.

С тех пор Сальвато начал каждый день приходить в дом Донати. Вместе с синьорой Гвальдрадой и Марией молодой человек придумывал, как разгромить противников или хотя бы нанести им удар побольнее. Повинуясь приказаниям этого своеобразного "верховного совета" сторонники Буондельмонти и Донати целыми днями охотились на людей Амидеи и Уберти. Для беззаботных юношей подобное занятие было лишь очередной забавой — самой лучшей в их недолгой жизни. А что до крови, которая орошает землю Флоренции... Чёрт возьми, негодяи заслужили свою участь!

На призывы Симоне вести себя благоразумно никто не обращал внимания. Всё чаще над Волоньяно посмеивались — пока ещё, впрочем, за его спиной.

А уж какова была радость Марии, когда Катарина по какой-то неведомой причине уехала в монастырь! Пожалуй, даже в день свадьбы молодая женщина не была так счастлива.

— Надеюсь, Катарина подохнет в этой обители... — говорила она.

— О, по другому и быть не может! — восклицал в ответ Нерли. — Господь на нашей стороне...

Подойдя к дому синьоры Донати, Симоне ничуть не удивился, увидев слуг Сальвато. Те громко разговаривались и смеялись, словно находились в замке своего господина. Молодой человек поморщился, однако ничего не сказал и переступил порог. Смех за его спиной превратился в поистине гомерический хохот.

На лестнице Волоньяно столкнулся лицом к лицу с лакеем, которому, по замыслу синьоры Гвальдрады, надлежало встречать гостей и сообщать о них. Впрочем, у слуги быстро появилась соперница в лице Карлотты: едва завидев посетителя, девушка бросалась в комнату госпожи.

По счастью, на этот раз Всевышний избавил Симоне от встречи с болтливой служанкой. Лакей был обрадован этим обстоятельством ничуть не меньше молодого человека.

— Утром синьора устроила Карлотте хорошенькую взбучку, — доверительно прошептал он.

Симоне с нескрываемым интересом выслушал эту новость, обменялся со слугой понимающими улыбками, а затем отправился на поиски хозяйки — за последнее время он так часто бывал в доме синьоры Донати, что мог обходиться без провожатых.

Очутившись возле комнаты Марии, молодой человек невольно остановился — из-за приотворённой двери послышался голос Сальвато.

— Поймите, синьорина Мария, я каждый день... нет, каждый час думаю о вас!

— Мне приятно знать об этом, однако я уже говорила, что не смогу ответить вам взаимностью...

— Повторите ваши слова хоть тысячу раз — я не сумею поверить вам!

— Я не могу быть с вами...

— Что за жестокость! Неужели вам не жаль меня? Я ведь даже разорвал помолвку с невестой, только бы добиться вашего расположения!

— Господи! Какое безрассудство! Неужели вы забыли, что случилось с моим несчастным супругом?

— Только не называйте Буондельмонте несчастным! Он погиб единственно по собственной глупости. Но я-то не таков! Поверьте, синьорина Мария, со мной вы будете счастливы...

— Нет, вы заблуждаетесь. Кровь моего супруга ещё не высохла, смерть его не отомщена. Что же люди подумают обо мне, если я выйду за вас замуж?

— Проклятье! — прорычал Сальвато. — Почему я должен всё время слышать об этом простофиле Буондельмонте?

— Не смейте так называть его!

— Почему? Я в сотню раз лучше этого болвана, который позволил прирезать себя, словно курицу...

Послышался звонкий шлепок и ругань Сальвато. Симоне распахнул дверь и увидел, что одной рукой Нерли изо всех сил сжимает запястье Марии, а другую угрожающе поднёс к самой её щеке.

Недолго думая, Волоньяно ударил Сальвато в лицо. Тот с отчаянным воплем повалился на пол.

В следующее мгновение в комнату ворвалась синьора Гвальдрада, похожая на разъярённую гусыню.

— Что здесь происходит? — задыхаясь, прохрипела она.

Нерли с трудом поднялся на ноги и ткнул пальцем в сторону Волоньяно:

— Этот мерзавец оскорбил меня — уже в третий раз. Больше так продолжаться не может... Я вызываю тебя на поединок, Симоне! Слышишь? Через два дня ты заплатишь за всё...

С этими словами он вышел из комнаты, потирая ушибленную щёку и морщась от боли.

Глава 17

ВЫБОР

Следующим утром, едва забрезжил рассвет, Франческо набросил на плечи лёгкий плащ и выскользнул из дома. Через каких-нибудь четверть часа улицы должны были заполниться людьми, поэтому юноша быстро зашагал к тому месту, где некогда стояла ювелирная мастерская, теперь же чернели обугленные развалины. Молодому человеку хотелось провести хоть несколько минут у пепелища, ставшего могилой его друзей и наставника.

Достигнув цели своего путешествия, Франческо застыл, словно изваяние, и принялся глядеть перед собой невидящим взором. Затем опустил голову и зашептал слова молитвы. По щекам его катились слёзы, но юноша не замечал этого.

Когда печальный ритуал был окончен, молодой человек медленно побрёл обратно.

В дверях его уже ждала Симонетта. За всю ночь девушка не сомкнула глаз, однако утверждение, будто виной тому было расставание с Флоренцией, едва ли можно назвать верным. Всё-таки, большую часть жизни она провела в Сиене, именно там была счастлива рядом с отцом и матерью.

Не боялась Симонетта и предстоящей дороги: стражников подесты и слуг синьора Лоренцо вполне достаточно, чтобы отбить у лесных разбойников, которые могут встретиться на пути, всякое желание нападать на экипаж, и даже Сальванелли и его шайке не устоять перед столь грозной силой, — так она думала.

Что же тогда не давало Симонетте покоя? Одна тревожная мысль, от которой никак не удавалось избавиться: когда умерла мать, девушке пришлось уехать из Сиены; когда погиб синьор Чезаре — бежать из Флоренции. Не доведётся ли ей когда-нибудь сменить ещё одно жилище — на этот раз став ещё и безутешной вдовой? Стоило только представить такую картину — и сердце Симонетты сжималось от страха...

Завидев Франческо, девушка едва не бросилась ему навстречу. Юноша улыбнулся, прошептал несколько ободряющих слов и собрался было пройти в дом, как вдруг громкий топот ног заставил его обернуться. Оглянувшись, он едва не прыснул со смеху: по улице вышагивал отряд стражников, возглавляемый Лучано.

— Вот так дела! — пробормотал молодой человек. — Даже помыслить не мог, что встречусь ещё раз с этим безжалостным служителем закона...

На лице стражника при виде Франческо отразилось сперва недоумение, а затем — неописуемый ужас. Что же это за юноша, которому сначала покровительствовал синьор Буондельмонте, а теперь — консул Волоньяно и сам подеста?!

"Ох! — чуть не взвыл от страха Лучано. — Почему же ты уродился таким тупицей?! Придумай что-нибудь, иначе не сносить тебе головы... Нужно хоть как-то загладить свою вину, проявить почтение перед этим молокососом..."

Придя к этому в высшей степени благоразумному решению, Лучано принялся с видом собаки, мечтающей получить кусок мяса из рук хозяева, всюду следовать за Франческо, в надежде оказать ему хоть какую-нибудь услугу, да ещё и не забывал неуклюже шутить, пытаясь развеселить Симонетту. Увидев, что старания его ни к чему не приводят, стражник взялся собственноручно укладывать вещи и начал носиться от дома к экипажу и обратно, точно подгоняемый невидимой плетью.

За этим занятием, достойным слуги в доме аристократа, но отнюдь не человеку из свиты подесты, приятеля застал Джузеппе. Лучано ринулся навстречу ему с резвостью жеребца и что-то зашептал, яростно размахивая руками.

Джузеппе тотчас изменился в лице.

— Заткнитесь! — прикрикнул он на своих спутников, которые не умолкали ни на секунду: громко болтали и смеялись. — Ведите себя, словно перед вами наш господин!

Затем он подошёл к Франческо и низко ему поклонился.

— Разве никто из ваших господ не придёт? — ответив на приветствие, огорчённо спросил молодой человек. — Я так хотел бы ещё раз поблагодарить их!

— Синьор Лоренцо очень занят, — промямлил Джузеппе, — а молодой господин... — тут голос его стал совсем неразборчивым, — ...господин Симоне куда-то уехал... Простите, прошу вас!

Франческо тяжело вздохнул:

— Как же я покину город, не попрощавшись со своими благодетелями? Быть может, нужно отложить путешествие?

— Нет! — затряс руками слуга. — Господа велели передать, чтобы вы не медлили ни секунды!

— Что ж, — опустил голову молодой человек, — если так решил синьор Лоренцо, я не стану спорить...

Когда подошёл час вечерни, все приготовления к отъезду были наконец завершены, и путешественники заняли места в дорожном экипаже. Это был огромный деревянный ящик в несколько саженей длиной, лишённый любых украшений, зато внутри необычайно просторный, с устланным коврами полом и мягкими подушками на сиденье для Симонетты.

Свистнула плеть — и четвёрка лошадей послушно двинулась с места. Через секунду послышался зловещий скрежет и скрип. Франческо на миг даже зажмурил глаза — ему почудилось, что экипаж сейчас развалится на части, а крыша обрушится пассажирам на головы.

К счастью, ничего подобного не произошло. Страшно сотрясаясь, колымага всё же медленно покатила по улице. Юноша и девушка, разом выглянув в окно, принялись смотреть на дом Антоньоли, который с каждой секундой становился всё меньше, а затем и вовсе исчез за поворотом. Тогда Симонетта без сил опустилась на подушки, Франческо же продолжил наблюдать за происходящим на улице.

К горлу юноши подступил ком, когда он увидел жилище Буондельмонте. После смерти хозяина дом этот, и без того всегда казавшийся Франческо мрачноватым, словно погрузился в вечный траур. Ни звука не доносилось из-за стен — серых и угрюмых.

Преодолев улицы Терм и Санта-Мария, экипаж очутился возле дома Ламберти — в тот самый миг, когда на улицу вышел Моска Ламберти и ещё несколько юношей, вооружённых до зубов.

"Вечером опять прольётся кровь..." — покачал головой Франческо и глубоко задумался.

От печальных мыслей он отвлёкся лишь в тот миг, когда колымага поравнялась с жилищем семейства Волоньяно. На пороге стоял сам синьор Лоренцо.

— Доброго пути! — прокричал он. — Будьте счастливы, но никогда — слышите! — никогда не забывайте Флоренцию!

— Спасибо за всё, синьор Лоренцо... — хрипло прошептал молодой человек.

Волоньяно в ответ поклонился. Не отрываясь смотрел Франческо, как фигура его тает вдалеке, становится всё меньше, растворяется в сумерках, поэтому не сразу заметил, что экипаж оказался у дома... консула Альбицци.

Франческо задрожал всем телом. В сердце его вновь вспыхнула ярость, в глазах его потемнело. Когда же юноша вновь обрёл спокойствие, дверь дома медленно, словно в ночном кошмаре, отворилась. На улицу шагнул какой-то человек...

— Синьор Карло... — беззвучно произнёс Франческо.

Это и впрямь был доктор Андричелли — всё такой же бодрый, с неизменным мешком в руках.

Окликнуть своего спасителя Франческо не успел — прежде чем к юноше вернулся голос, лекарь уже скрылся за поворотом...

Благополучно миновав городские ворота, экипаж двинулся на северо-восток, в Равенну. Это был хитроумный манёвр, придуманный консулом Волоньяно, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Мужчина знал, что в паре миль от Фьезоле есть небольшая тропка, которая, петляя среди крутых холмов, всё сильнее и сильнее клонится к западу, пока не соединяется с трактом возле самого города Прато. Там, по замыслу синьора Лоренцо, путники должны были переночевать, а затем, поутру, направиться в гавань Ливорно, чтобы сесть на корабль.

Впрочем, это были лишь планы консула. Пока же экипаж со скоростью столетней старухи полз по широкой дороге, струившейся среди поросших оливковыми рощицами холмов.

Вдруг Франческо, повинуясь неодолимому порыву, приказал остановиться. Открыл дверцу, выскочил из экипажа и взбежал на вершину холма. Взору его открылась зловещая картина: город лежал как на ладони — громадный, чёрный, — а солнце, исчезая под покрывалом облаков, обжигало всё вокруг кроваво-красным светом своих лучей.

— Молодой господин, нужно ехать дальше! — раздался крик Джузеппе.

Франческо стал медленно спускаться вниз.

Внезапно взор его уловил несколько крошечных фигур, движущихся по дороге.

— Кому это взбрело в голову отправляться в путешествие так поздно? — пробормотал юноша.

В сердце его закралась тревога: пусть до тех пор всё проходило легко и гладко, опасность ещё не миновала.

Франческо поспешил занять место рядом с Симонеттой, и экипаж вновь тронулся в путь...

— Слушай, Джансимоне, мы, часом, не ошиблись дорогой? — спросил Джаннино у друга, который с философским видом сидел под одним из деревьев и жевал травинку.

— Нет, — покачал головой тот. — Тупица слуга ясно сказал: они будут проезжать по дороге на Прато. Хотя... Зачем делать такой огромный крюк? Только жизнь себе усложнять...

— Военная хитрость, — подмигнул приятелю Джаннино.

— Сальванелли так просто не обманешь.

— Ну... попытаться-то стоит...

Ферранте в ответ лишь ухмыльнулся.