Тайны Флоренции

— Если ни один подеста со всеми своими стражниками не сумел его победить, что уж говорить о простых флорентийцах? Да и где взять столько смельчаков? Нет, с Сальванелли так просто не справиться!

— Отчего же? Может, его просто не пытались поймать? Поверьте мне, если за дело взяться всерьёз, скоро ваш неуловимый бандит будет болтаться на виселице.

Франческо недоверчиво усмехнулся.

Помолчав немного, Антони сказал:

— Что ж, просить помощи у синьора Чезаре вы не собираетесь — значит, покиньте на время город.

— Как это сделать? Любой нищий, который сидит посреди улицы и просит милостыни, может оказаться соглядатаем Сальванелли.

— Тогда переоденьтесь для начала!

— Я не уличный актёр и не ношу с собой десяток нарядов.

Антони подал знак Клименту. Тот порылся в дорожном мешке и достал белоснежную одежду монаха-цистерцианца.

Франческо поморщился:

— Сомневаюсь, что это облачение поможет скрыться в толпе. Скорее, все бросятся целовать мне рясу в надежде на отпущение грехов. Я ещё согласился бы на одежду еремита...

Климент вздохнул, услышав эти слова, и извлёк из своего мешка ещё одно одеяние. Франческо радостно вскрикнул — это оказалась ряса монаха из ордена Валломброзы.

Среди горожан ещё жила память о расправе, которую члены ордена учинили как-то раз над флорентийским епископом, уличённым в симонии. Поэтому братья-валломброзанцы пользовались большим почётом, а монастыри их в Тоскане процветали.

— Эта ряса — дар моего дядюшки, — сказал Климент и нежно погладил ткань из чёрной и белой шерсти. — Жаль только, мне никогда не влезть в неё — я пытался пару раз, когда был ещё не таким толстым, но ничего не вышло...

Превратившись благодаря Клименту в монаха, Франческо покинул своё убежище. Молодой человек путался в одеянии, которое было ему не только широким, но и слишком длинным, однако толстяк заявил, что это приведёт людей в восторг — они решат, будто "священнослужитель" ведёт суровый образ жизни, во всём соблюдая строгость устава. Юноша, впрочем, желал лишь одного — не привлекать ничьего внимания, поэтому шёл рядом со спутниками, низко опустив голову и притворяясь, будто его нисколько не интересует происходящее в этот час на улицах города.

А гостям Флоренции действительно было, на что посмотреть. Городские площади, словно по мановению волшебной палочки, за одну ночь изменились до неузнаваемости: на них воздвигли великолепные сооружения, украшенные разноцветным шёлком и парчой, под сенью которых пировали молодые люди. Рядом в точно таких же шатрах веселились девушки, сумевшие хотя бы на день освободиться от опеки родителей и потому гулявшие с таким размахом, что юноши едва узнавали в этих хохочущих вакханках знакомых им с детства скромниц с тихими голосами и покорно опущенными взглядами.

Всюду бродили шуты, жонглёры и фокусники. Певцы распевали весёлые куплеты. Некоторые из них едва ли можно было считать пристойными. Иногда кто-нибудь начинал горланить песню, в которой высмеивались подеста или епископ. Простолюдины встречали смельчака восторженными криками и рукоплесканиями; знатные горожане недовольно хмурили брови или старались принять безразличный вид, показав тем самым, что не расслышали дерзких слов.

Даже река Арно в этот день превратилась в место, где неугомонные флорентийцы праздновали встречу "весёлого месяца мая": воды рассекали гондолы и лодки, на которых актёры, специально нанятые подестой, представляли на суд зрителей сценки из Библии, а также изображали самые славные события из истории города.

Бедняки не отставали от своих богатых сограждан: повсюду слышалась музыка, а толпы танцующих норовили увлечь Франческо и голиардов в свой весёлый круг...

До городских ворот оставалось всего несколько переулков, когда Франческо внезапно замер и в ужасе посмотрел перед собой: навстречу ему в сопровождении доброй дюжины слуг вышагивал консул Альбицци и бросал по сторонам высокомерные взгляды.

Взор его на несколько секунд задержался на лице Франческо. Юноша почувствовал, как в душе жарким пламенем вспыхнула ненависть к человеку, идущему по Флоренции с таким видом, словно он не приказал вчера наёмным убийцам расправиться с безвинными людьми, а совершил великий подвиг.

Рука Франческо невольно потянулась к кинжалу, спрятанному под монашеским одеянием, но в этот миг тяжёлая ладонь легла ему на плечо и голос Антони прошептал:

— Не стоит этого делать. Мимо слуг всё равно не прорваться, и жизнь вы потеряете, так и не сумев отомстить.

Франческо тяжело вздохнул и, проводив консула взглядом, отправился вслед за своими спутниками к городским воротам.

С каждым шагом юношу всё сильнее охватывала нервная дрожь. Лица людей казались ему подозрительными, а взгляды, обращённые в его сторону, заставляли сердце учащённо биться. Спутники Франческо тоже посерьёзнели и с опаской посматривали по сторонам. Слишком гладко всё шло до сих пор, а Сальванелли не был тем человеком, который легко упустил бы свою добычу.

Около одного из домов толпились нищие, которые с жадностью и завистью разглядывали молодых людей, пировавших в одном из "дворцов", и надеялись на какой-нибудь подарок в честь первого дня мая: если и не на яства со стола, то хотя бы на несколько мелких монет из кошельков богачей.

Заметив голиардов, нищие устремили на них мрачные взоры и приняли угрожающий вид, полагая, что новые пришельцы собираются занять облюбованное ими место. Франческо почувствовал на себе один из этих взглядов, пронизанный жгучей злобой. Молодой человек не знал, куда скрыться от источника столь лютой ненависти. В душу его проник страх.

Едва нищие поняли, что голиарды не представляют никакой опасности, вид их стал миролюбивее, однако Франческо по-прежнему казалось, будто неизвестный соглядатай смотрит на него. Молодой человек даже обернулся несколько раз, но так и не смог понять, кто же тот незнакомец, что заставляет его дрожать от необъяснимого ужаса.

Наконец показались ворота. Возле них стояла группа крестьян, заметив которых, Франческо сразу почувствовал, что это — спектакль. К тому же, один из мужчин при виде юноши торопливо спрятал нож.

Молодой человек мгновенно принял решение и, прежде чем смешаться с весёлой толпой юношей и девушек, возвращавшихся с прогулки за город, успел прошептать на ухо Антони:

— Я остаюсь... И не нужно меня отговаривать...

Через секунду он был уже далеко от голиардов.

Бросив быстрый взгляд через плечо, Франческо увидел, как один из "крестьян" кинулся было вперёд, однако сообщник его — бородатый гигант — произнёс несколько слов — и тот вмиг успокоился.

Толпа увлекала молодого человека всё дальше в глубь города. Не без труда юноше удалось вырваться из её тисков и нырнуть в один из безлюдных переулков. Сдерживая бешеное биение сердца, Франческо попробовал идти как можно спокойнее — монах, который мчится по городу сломя голову, непременно привлёк бы всеобщее внимание. Да и спешить было некуда — вокруг царила тишина.

"Похоже, погоню за мной решили не высылать, — подумал молодой человек с горькой усмешкой. — Уверены, что никуда я не денусь... Ну почему они не могут понять простую вещь? Будь у меня приказ консула, я давно отдал бы его подесте! Неужели Сальванелли настолько глуп?"

Размышляя подобным образом, юноша не сразу заметил, что очутился возле церкви Санта-Тринита — мрачной и весьма таинственной на вид. Уже давно она принадлежала ордену валломброзанцев.

Лицо Франческо озарилось надеждой.

— А почему бы не попросить помощи у братьев-валломброзанцев? — пробормотал он. — Думаю, монахи не откажут в приюте... если предложить им деньги, завещанные синьором Стефано. И если Сальванелли проберётся даже в монастырь, я скажу, что это не человек, а сам дьявол.

С этими словами юноша шагнул под низкие своды храма.

Церковь оказалась почти пустой. В последние годы такое случалось всё чаще, вызывая гнев не только главы флорентийских валломброзанцев, но и самого епископа. Даже во время церковных торжеств в Санта-Тринита оставались свободные места, поэтому несложно было сделать вывод, что паства на улицах, прилегающих к монастырю валломброзанцев, не столь благочестива, как в других частях города, а сам орден уже не пользуется среди флорентийцев прежним почётом. Поэтому-то Франческо и предположил, что на просьбу его, подкреплённую деньгами, непременно откликнутся.

Под сводами храма было темно и неуютно. Из полумрака выступали суровые и мрачные лики святых, с потолка свисали громадные распятия, с белым, словно скелет, телом Спасителя. Под одной из икон с жаром молилась девушка, в нескольких шагах от которой стояла пожилая служанка. Облик её показался молодому человеку знакомым.

Франческо опустился на колени рядом с девушкой. Та, закончив молитву, повернула к нему своё лицо... Через мгновение молодой человек почувствовал, как чьи-то дрожащие руки заключили его в объятья, а к плечу прижалась щека, мокрая от слёз.

— Господь велик! — воскликнула девушка. — Он услышал меня!

— Симонетта?! — поспешно отстранившись, вымолвил Франческо. Девушка кивнула в ответ и счастливо рассмеялась. — Неужели это о моём спасении вы так горячо молили Господа?

— Да... — Симонетта опустила взор и залилась румянцем. — Мы узнали, что ваша мастерская сожжена, а все, кто в ней работал, погибли, но я не поверила этому и поспешила сюда в надежде, что Всевышний не откажет мне в своём милосердии.

— Уверен, Господь услышал вас! — воскликнул юноша.

Девушка покраснела ещё больше и, окончательно придя в себя, отодвинулась подальше от Франческо — благонравному человеку её недавнее поведение показалось бы в высшей степени непристойным.

— Что вы теперь станете делать? — спросила она.

— Наверное, попробую найти приют в монастыре...

Вдруг из исповедальни выскочил какой-то монах и, торопливо подойдя к молодому человеку, вскричал:

— Вот воистину мысль, ниспосланная вам Создателем!

Франческо вздрогнул и посмотрел на незнакомца с опаской, Симонетта же вскочила на ноги и радостно воскликнула:

— Дядюшка!

Монах поднял руку, призывая девушку успокоиться. Затем обратился к Франческо:

— Поверьте, братья мои из ордена Валломброзы будут счастливы помочь вам и дать приют в нашей тихой обители.

— Я всегда знала, что вы — самый великодушный человек на земле! — восторженно посмотрела на Лоренцо племянница.

Монах скромно опустил голову.

— Я очень вам благодарен, — осторожно сказал Франческо — что-то в поведении монаха показалось ему странным. — Впрочем, я не слишком стесню добрых монахов своим присутствием — оно продлится всего пару-тройку дней.

— А что потом?

— Потом... я уйду из Флоренции.

— Жаль, — вздохнул монах. — Я-то, когда увидел ваше одеяние, подумал было, что встретил человека, готового посвятить свою жизнь Господу...

Он оборвал себя на полуслове и лишь покачал головой.

— Боюсь, я ещё не готов ко вступлению в святое братство валломброзанцев, — с виноватой улыбкой ответил Франческо.

Монах понимающе кивнул:

— Что ж, сейчас вы, наверное, и впрямь слишком молоды, но со временем, надеюсь, обязательно захотите посвятить себя служению Церкви. Душа ваша чиста и лишена пороков, а это ныне — большая редкость... Теперь же следуйте за мной. В обители вас примут, как желанного гостя...

Глава 8

ДЯДЮШКА ЛОРЕНЦО

Грязная келья, куда брат Лоренцо привёл Франческо, больше всего походила бы на крохотную тюремную камеру, не украшай её стены несколько фресок. В углу лежал мешок, набитый соломой, — и всё, ничего другого в помещении не было.

— Неужели все живут в таких кельях? — поразился Франческо. — Тогда здешних монахов можно смело назвать святыми!

— Думаю, вы сами, сын мой, поймёте, какова жизнь в монастыре, если поговорите немного с моими братьями. Замечу только, что нехудо было бы поселить здесь какого-нибудь весельчака, который рассказывает о "жирующих" священнослужителях. Пусть проведёт ночь в общей спальне, на голых досках!

Молодой человек поспешно опустил взгляд — он и сам любил послушать истории о сладкой жизни в монастырях.

— Вы уже рассказали обо мне настоятелю? — спросил юноша.

— Да. Он хочет поскорее увидеть вас...

— Я готов хоть сейчас пойти к нему и броситься в ноги!

— Сначала нужно поесть, — возразил брат Лоренцо. — Отведайте нашей скромной монастырской пищи...

Мужчина бесшумно вышел, однако уже через минуту вернулся вместе с необычайно тощим, бледным монахом, лицо которого походило на череп, обтянутый кожей. В руках "скелет" держал грубую деревянную миску с похлёбкой. Запах, исходивший от неё, отбивал всякий аппетит.

Тем не менее, Франческо нашёл в себе мужество не только поблагодарить за угощение, но и отведать его. Вкус похлёбки, к удивлению молодого человека, оказался вполне сносным.

Затем юноша, сопровождаемый братом Лоренцо, отправился в путешествие по холодным коридорам, озарённых огнём железных светильников. Два раза ему встретились одинокие монахи, скользившие вдоль стен, словно привидения. В ответ на приветствие они коротко кивали и, прошептав несколько слов, исчезали в сумраке галерей.

Войдя в келью приора, Франческо в первый миг растерялся — он ожидал увидеть маленькую комнатку, обставленную немногим лучше его собственной, а вместо этого очутился в покоях, достойных самого богатого флорентийца.

Через большое окно, выходившее в апельсиновый сад, в келью врывались потоки солнечных лучей, освещавшие лики святых на стенах, и веселые птичьи трели. Посреди неё стоял большой стол, на котором красовались пара серебряных подсвечников и золочёное блюдо с фруктами. От подобного зрелища желудок юноши жалобного заурчал — недавней похлёбки оказалось явно недостаточно, чтобы утолить голод. Довершали убранство комнаты высокая кровать и пара дубовых стульев. На один из них по знаку настоятеля и уселся молодой человек.

Сам приор был высоким, стройным мужчиной лет сорока на вид. Щёки его покрывал здоровый румянец, и юноша невольно усомнился, что он соблюдает все строгости, предписанные уставом. Лицо священнослужителя было похоже на тонкую хитрую морду лисицы, а взгляд постоянно бегал и ни на миг не останавливался на Франческо. Зато голос у настоятеля был мягким, обволакивая собеседника, словно перина, и необычайно приятным...

Прежде всего Франческо с жаром поблагодарил хозяина обители за помощь. Приор в ответ величественно воздел руку:

— Разве мог я поступить иначе, сын мой? И разве имели бы мы, члены святого братства ордена Валломброзы, право служить Господу, если бы отказали человеку, попросившему у нас убежища?

Затем настоятель произнёс длинную речь, посетовав, что в последнее время нравы не только "белого", но и "черного" духовенства стали весьма испорченными, и лишь валломброзанцы продолжают неотступно следовать заповедям Христа и отцов-основателей Церкви и неизменно оказывают помощь страждущим. Из слов этих следовало, что если бы Франческо вздумал искать приют в другом монастыре, ему вряд ли удалось бы найти там убежище.