Тайны Флоренции

— Нет, — вздохнул синьор Герардо. — Да и существует ли оно? Обычно горожане объявляют последнюю волю лишь на смертном одре. Сколько раз ко мне приходили обиженные родичи усопшего и начинали требовать свою долю наследства!

— И всё-таки, нужно проверить. Если бы Симонетта жаждала завладеть состоянием Антоньоли, она отравила бы отца, чтобы он перед смертью успел продиктовать завещание и объявил её наследницей...

— Так ведь приор Джованни Аполинаро и утверждает, что она купила у парфюмера Пьяруцци отравы! — торжествующе вскричал Орланди.

— Но почему тогда синьора Чезаре и его слуг зарезали?

Подеста почесал затылок:

— Может, планы злодеев внезапно изменились? Отравить они решили брата синьора Чезаре, а его самого — подставить под кинжалы наёмных убийц.

— Послушать вас, синьор Герардо, так Симонетта и Франческо — порождения тьмы, которые способны в мгновение ока переноситься с одного конца Флоренции на другой.

— Что вы хотите этим сказать?

— В час убийства синьора Чезаре они находились в руках Барзини. Лишь мой сын спас их от гибели.

— А не было это простым спектаклем? Вдруг хитрецы задумали отвести от себя подозрения?

— И теперь жизни их висят на волоске? Не забывайте, что погибли люди Сальванелли... Глупости!

Собеседники распалялись всё больше. Они размахивали руками, обращали друг к другу раскрасневшиеся лица и пытались добиться победы в споре благодаря мощи глотки, а не силы доводов.

— Всё равно! — наклонил голову, точно бык, подеста. — Не станете же вы отрицать, что отцы часто оставляют дочерей без наследства. Вот и повод для убийства!

— А когда у них нет сыновей? — возразил синьор Лоренцо. — Что, тогда они дарят свои богатства первому встречному?

— Нет...

— И разве синьор Чезаре не любил дочь? Да он души в ней не чаял — уж поверьте моим словам! А коли так, зачем нужно было лишать Симонетту наследства?

Чувствуя, что победа склоняется на сторону собеседника, Орланди поспешил закончить спор.

— Вижу, даже два весьма мудрых мужа не всегда оказываются способны прийти к согласию, — вздохнул он. — Мы ведь можем и до самого рассвета проспорить...

— Так признайте свою ошибку!

Подеста поморщился:

— Не торжествуйте раньше времени. Пожалуй, утром я перерою бумаги Антоньоли — и посмотрим тогда, кто из нас оказался прав.

— Хорошо.

— А сейчас, — сверкнул глазами Орланди, — мне нужно закончить одно дельце. Я так и не допросил как следует парфюмера. А ведь Пьяруцци рассказывал очень занятные вещи... Но сейчас я поведу беседу по-другому.

— Что вы задумали?

— Следуйте за мной — и всё узнаете! — хищно улыбнулся подеста.

Оставшись после внезапного бегства синьора Герардо в обществе горбатого писаря и одного из стражников, Пьяруцци некоторое время ломал голову над вопросом, что Орланди может обсуждать с консулом Волоньяно, однако так и сумел придумать достойного объяснения.

Тогда парфюмер взялся восстанавливать в памяти все подробности разговора с подестой и в конце концов решил, что вёл себя в высшей степени достойно и превосходно справился с заданной ролью. Приор, присутствуй он на допросе, остался бы доволен! Размышляя подобным образом, Пьяруцци всё больше веселел и даже начал посмеиваться над своими приключениями.

Мужчина даже не заметил, как веки его сами собой смежились, а сознанием овладел сон.

Скрипнула дверь. Послышался насмешливый голос:

— Ого! Вы только взгляните на этого смельчака, синьор Герардо! Преспокойно спит и ничуть не обеспокоен своей участью. Разве такой человек может быть замешан в грязных делишках?

Пьяруцци вскочил на ноги и согнулся в низком поклоне.

— Сидите спокойно! — рявкнул подеста, задетый почтительностью, которую парфюмер выказал перед синьором Лоренцо. — Хотя, нет! Собирайтесь — сейчас мы перейдём в другое помещение, где самый лживый человек становится искренним.

Орланди подал знак стражникам. Те схватили парфюмера, словно мешок с тряпьём, и сжали ему запястья железной хваткой. Пьяруцци заскрежетал зубами от боли.

— Куда вы собираетесь меня вести? — пролепетал он.

— Туда, где вы волей-неволей сознаетесь в своих преступлениях, — ответил подеста с жестокой улыбкой.

— Я ведь всё вам рассказал!

Орланди усмехнулся:

— Сейчас мы это проверим.

Подеста взял в руки факел и вышел из камеры. За ним последовали Волоньяно, писарь и два стражника, которые волокли несчастного парфюмера.

Процессия двинулась по холодным длинным коридорам, освещённым лишь рыжим светом факела, который нёс Орланди. Временами Пьяруцци чудилось, будто в углах возле стен клубится беспроглядная тьма, а в шуме шагов слышалось тихое перешёптывание душ тех несчастных, что стали жертвой флорентийского правосудия.

Синьор Герардо подвёл спутников к толстой двери и отпер замок. Взору Пьяруцци открылось зрелище, от которого во рту его вмиг пересохло, а язык точно прилип к гортани.

Возле одной из стен стояло мрачное сооружение в полтора человеческих роста длиной: три железных валика, переплетённых толстыми верёвками и прикреплённых к металлическому основанию, и две широких доски между ними. Довершали картину два деревянных рычага, соединённых со средним валиком, который был сплошь усыпан мелкими острыми шипами.

— Дыба! — с отвращением выдохнул синьор Лоренцо.

— Да, — хрипло ответил подеста. В расширенных зрачках его отражались языки пламени.

— Зачем?

— Мне нужно узнать правду.

— Орудие пытки очень легко разбудить, синьор Герардо, но не так-то легко вновь вернуть ко сну. Оно начнёт постоянно требовать крови, и, быть может, когда-нибудь вы сами утолите эту жажду.

— Если боитесь — можете уйти, — пожал плечами Орланди.

— Конечно, я не останусь здесь больше ни на минуту. Не хочу видеть, как вы совершите деяние, за которое вас проклянут потомки.

Волоньяно выбежал из камеры пыток. В коридоре он столкнулся с двумя мускулистыми мужчинами, лица которых не выражали ничего, кроме тупой покорности. Это были палач и его помощник.

Дверь с шумом захлопнулась — и консул остался один в кромешной тьме...

Поначалу ничто не нарушало тишины, но вскоре послышался зловещий скрежет, от которого Волоньяно невольно поёжился. Затем из-за двери донеслись голоса — сперва тихие, однако с каждой секундой становившиеся всё громче. Консулу даже удалось разобрать несколько слов.

Вдруг раздался возглас подесты: "Говорите!" — а вслед за ним — страшный вопль.

Волосы на голове Волоньяно встали дыбом. Упав на колени, он закрыл уши руками, но это не помогло: новый крик был так ужасен, что перед мысленным взором синьора Лоренцо тотчас возникла картина преисподней, где души грешников испытывают жестокие мучения.

Вдруг кровь в жилах консула забурлила, словно в молодые годы, и старик, вскочив на ноги, решительно отворил дверь камеры.

— Немедленно прекратите... — произнёс он — и умолк.

Зато парфюмер, над которым, словно хищная птица, склонился подеста, говорил — дрожащим голосом, прерывая речь бесконечными стонами и всхлипываниями:

— Да, я изготавливал яды! Продавал людям, что приходили в лавку, и брал за это огромные деньги. Но то были простолюдины — я не знаю, как их зовут... Да, ко мне приходил ученик ювелира Фелицци! Он купил порошка — того самого, страшного, который, сгорая в огне, убивает в мгновение ока...

Подеста кивнул палачам.

Увидев это, Пьяруцци в отчаянии закричал:

— Но я знаю ещё одного человека, который приходил в мою лавку! Это был... это был слуга синьорины Катарины — дочери Ламбертуччо Амидеи! Даже имя его помню — Микеле!

— И что? — подался вперёд подеста.

— Он купил у меня зелья, которым можно убить даже лошадь — дайте только немного отравленной воды...

— Не может быть! — прохрипел Орланди.

— Клянусь, так всё и было! Прошу, прекратите пытку...

Синьор Герардо машинально махнул рукой.

Палачи отвязали Пьяруцци от дыбы и грубо сбросили его с ложа. Мужчина застонал и потерял сознание.

Впрочем, подесте не было до этого дела. Ноги внезапно отказались повиноваться мужчине, и он, усевшись на скамью, закрыл лицо трясущимися, липкими ладонями и пробормотал:

— Прав был консул... Не следовало устраивать эту пытку...

Глава 12

ЛАРЕЦ

Некоторое время синьор Герардо сидел, сжав голову руками. От беспорядочных мыслей его оторвало чьё-то прикосновение. Подняв взгляд, Орланди увидел консула Волоньяно.

— Я всё слышал, — виновато улыбнулся тот. — По правде сказать, стоять в темноте и содрогаться от ужасающих криков оказалось ещё хуже, чем глядеть на пытку. Поэтому я вошёл сюда и слышал признания парфюмера.

Подеста до крови прикусил губу: если прежде он ещё сумел бы утаить от консула что-нибудь из рассказа Пьяруцци, то сейчас скрытничать не имело смысла — Волоньяно знал ровно столько же, сколько и сам синьор Герардо.

— И что же мне делать? — спросил он. — Неужели придётся взять под стражу дочь Амидеи? А если девушка не признается, подвергнуть её пытке...

— Не спешите, — ответил синьор Лоренцо. — Если синьорина Катарина и купила снадобий, это вовсе не означает, что она хотела кого-то отравить.

Осторожно приблизившись к парфюмеру, который вновь пришёл в себя, Волоньяно мягко произнёс:

— Синьор Пьяруцци, постарайтесь вспомнить, когда у вас купил яд слуга семейства Амидеи.

— Перед самой свадьбой синьора Буондельмонте и Марии Донати...

— Вы уверены?

— Да. Я точно знаю это...

Синьор Лоренцо торжествующе посмотрел на подесту:

— Через несколько дней после свадьбы кто-то пытался отравить синьора Буондельмонте!

— Интересное совпадение... — протянул тот. — Но как узнать истину, если с того времени прошло больше двух месяцев?

— Очень просто. Для убийства был нанят слуга — ему поручили подмешать яд в вино и подать к столу во время ужина. Когда замысел провалился, преступник бросился к ногам господ и взмолился о прощении. Буондельмонте не стал казнить его — всего лишь выгнал из замка. Тогда Симоне — мой сын — сжалился над злосчастным слугой и упросил взять его в наш дом. Там он сейчас и живёт.

Орланди воззрился на собеседника с неподдельным восхищением:

— Синьор Лоренцо, вы — поистине бесценный союзник! Сожалею, что пренебрегал до сих пор советами и знаниями столь мудрого человека. Позвольте низко вам поклониться...

Когда Волоньяно ушёл, Орланди взялся размышлять над словами парфюмера. Даже на дыбе Пьяруцци продолжал настаивать, что отравленный порошок купил именно Франческо. Что же, он и впрямь не лжёт?

"Нет, — покачал головой Орланди, — не нужно спешить. Подождём немного, обдумаем всё хорошенько, а тогда и станем действовать решительно..."

Поступок этот оказался в высшей степени мудрым: едва за решётчатыми окнами тюрьмы занялась заря, прибежал один из стражников и сообщил, что некий священник, войдя поутру в исповедальню церкви Санта-Тринита, нашёл распростёртое на полу тело женщины. Монах не раз видел, как та сопровождала племянницу брата Лоренцо, бывшего капеллана в монастыре валломброзанцев, и исповедовалась ему.

— Что?! — охнул подеста. — Ну и дела... Ничего не понимаю... Эх, куда же запропастился Волоньяно?! Такая важная новость, а его нет рядом! Даже посоветоваться не с кем!

Как видят читатели, уважение Орланди к синьору Лоренцо росло с каждой минутой.

Побродив немного из угла в угол, мужчина махнул рукой:

— Что ж, сходим-ка пока в дом Антоньоли и поворошим бумаги синьора Чезаре. Вдруг там и впрямь отыщется завещание?..

Спустя четверть часа он уже входил в комнату, где ещё вчера встречал рассвет несчастный синьор Чезаре.

Долго трудиться подесте не пришлось — все бумаги оказались аккуратно сложены в крошечном сундуке; по большей части это были письма, не представлявшие, на первый взгляд, никакого интереса. Орланди быстро просматривал их и самым бесцеремонным образом отшвыривал в сторону.

Вдруг синьор Герардо подскочил, словно ужаленный.

— Ого! — воскликнул он. — Что это такое? "Толомеи"?.. — и принялся жадно вчитываться в строки очередного письма.

"Дорогой друг мой и соратник, — говорилось в послании, — все мы глубоко скорбим из-за вашего отъезда — покинув Сиену, вы оставили нас один на один с проклятыми врагами из рода Толомеи. Воспользовавшись перемирием во вражде с Флоренцией, эти бесчестные люди с каждым днём становятся всё сильнее и сильнее, объединяют вокруг себя семейства и собираются начать против нас настоящую войну. Союз с Толомеи уже заключило около двадцати родов, даже наши старинные друзья Пикколомини и Сарачини. Когда я в гневе вопросил синьора Сарачини: "Почему ты предал нас? Почему согласился пойти на сделку с Толомеи?", — он лишь отвратительно улыбнулся и сказал в ответ: "А разве у нас сейчас идёт война? Если я и был вашим другом, то лишь потому, что вы воевали вместе со мной против Флоренции. А что вы можете дать мне теперь? Только гибель — вам не совладать с семейством Толомеи. А я дорожу своей головой и жизнями жены и детей".

Как видите, мир с Флоренцией, которого вы так жаждали, обернулся для нас лишь несчастьями и горестями. Поэтому прошу: если в сердце вашем осталась ещё хоть капля дружбы к людям, которые всегда помогали вам, вернитесь в Сиену и присоединитесь к борьбе с безжалостными врагами из рода Толомеи.

Ваш искренний друг, Джованни Салимбьени".

— Салимбьени! — скривился Орланди и отшвырнул письмо подальше, словно оно было пропитано ядом. — Заклятый враг Флоренции и наших друзей из рода Толомеи! Вот, стало быть, с кем якшался в Сиене тихий, скромный синьор Антоньоли.

Подеста принялся яростно рыться в документах, надеясь обнаружить ещё одно послание из Сиены, однако поиски его оказались тщетными.

Когда последнее письмо было извлечено из сундука, Орланди грязно выругался, но тотчас осёкся. На дне он увидел маленький тёмно-серый ларец, закрытый на крошечный замок.

Мужчина осторожно достал ларец и повертел в руках, точно мальчишка, к которому попала какая-нибудь диковинка. Затем отложил его в сторону и начал рыться в сундуке — вдруг там спрятан ключ? Разумеется, надежды эти не оправдались.

Орланди сокрушённо покачал головой. Конечно, сломать замок не составило бы труда, но ему не хотелось прибегать к столь грубым мерам.

Ещё раз оглядевшись, но так и не заметив ничего любопытного, синьор Герардо покинул комнату. Ларец, который мужчина прижимал к груди, заставлял его сердце трепетать в предвкушении разгадки какой-то важной тайны...

Консул Волоньяно, завидев подесту, бросился ему навстречу и буквально засыпал вопросами. Орланди усмехался и неторопливо отвечал:

— Ох и скрытный человек этот Антоньоли! Не оставил почти никаких бумаг — так, бестолковые письма... Дорогая моя жёнушка, как же я тебя люблю! Сгораю от страсти... Ах, доченька! Я привезу тебе из Генуи подарочков... Впрочем, — синьор Герардо загадочно улыбнулся, — одно посланьице синьора Чезаре всё же меня заинтересовало.

Он жестом фокусника выхватил из-под полы плаща письмо Салимбьени и протянул консулу. Тот поспешно схватил бумагу и погрузился в чтение.