— Тебя ищу, — Фред посерьезнел — Лиин сказала, что ты у магистров. Они вам допрос устроили. Твоя подруга сама не своя от страха было. Но говорила, тебе меньше досталось, чем ей.
— Не уверена. Я еще толком в себя не пришла после допроса. До сих пор мутит, — я сжала руки в кулаки, — ненавижу магистра Алехандро. Если так пойдет дальше, я до конца учебы просто не доживу.
Фред еще крепче прижал меня к себе, стараясь успокоить. Потом коснулся подбородка и заглянул в мои глаза.
— Что произошло?
— Магистр Алехандро вызвал нас к себе, начал задавать вопросы, потом... — Фред мягко прервал меня:
— Я имею в виду до этого. Что произошло ночью?
Я отвела глаза, потом и вовсе закрыла их, положив голову Фреду на грудь, и стараясь успокоиться, чувствуя игру мускулов у мужчины под рубашкой:
— Мне сон приснился. Странный сон. Туман, голоса, потом какие-то слова. Вперемешку: киринейские и какие-то другие. Во сне я знала, что они означают, а сейчас это просто пустые фразы, безо всякого смысла. Сейчас попытаюсь вспомнить, — я подняла голову, прищурила глаза, — если интересно, конечно же.
Фред кивнул, с любопытством и беспокойством глядя на меня.
Я почесала мочку уха.
— Эн эмбер зер эн верлс... Нет, подожди, — я щелкнула пальцами, — эн эмбер зер элсе мире — что-то в этом роде. Точно не помню.
Я скорее почувствовала, чем поняла, что Фред отстранился. Между нами пробежал холодок. А потом я ощутила руки мужчины на своих плечах. Он вновь повернул мою голову к себе и вгляделся в глаза.
— Ты мне так и не сказала, кто ты.
Я нахмурилась, не пытаясь отвести взгляд. Это были странные слова, странный вопрос, я не могла понять, к чему он. Что-то произошло с Фредом, когда я повторила эту бессмыслицу. Зря, наверное, я это сделала.
— Я говорила, Элен Виера — Аквистская маркиза...
— Лжешь! — мы все еще стояли, глядя в глаза, но, не касаясь друг друга телами. Фред даже руки убрал с моих плеч. Теперь только его горячее дыхание доходило до моей шее и груди. Это пугало. Я сглотнула. Внизу живота рождалось пламя, руки начинали дрожать, а тело наоборот застыло, как перед прыжком.
А в следующую секунду мы уже целовались. Яростно, неистово, казалось, желая причинить друг другу боль. Как будто в последний раз. Мои руки на его плечах, его — на моей талии... до боли сжимающие в объятиях.
Я бы хотела остановить время, чтобы продлить это мгновение, когда ненависть сплеталась с любовью, когда желание выиграть, доказать что-то и себе, и ему, оказывается сильнее всего остального. В нашем поцелуе не было любви, только страсть, желание обладать этим человеком. И пусть все катится к Демонам!
Но страсть не длится вечно. Она мимолетная, как раскат молнии. Я тяжело дышала, прислонившись спиной к дереву. Фред снова отстранился от меня, опасаясь, что еще чуть-чуть и одним поцелуем дело не ограничится.
По аллеям пронесся ветер, разметая мои волосы, холодя кожу, приводя мысли в порядок, загоняя безрассудные желания глубоко внутрь (так ли глубоко, как мне казалось?). Я убрала волосы с лица, скрутила в хвост на затылке, а потом резко отпустила.
С глаз Фреда пропало пламя, которое вспыхнуло в них совсем недавно. Он, как и я, пришел в себя.
— Так, кто же ты? — теперь в голосе звучала издевка. Мужчина заранее знал, что я не отвечу. И был прав.
— Не твое дело! — я оттолкнула Фреда от себя и побежала вглубь парка.
Когда силуэт мужчины скрылся вдали, я перешла с бега на шаг, но останавливаться не собиралась. Разговор с Фредом (и не только разговор), нежный и ласковый поначалу и неистовый, страстный под конец, придал мне силы. Я снова наслаждалась жизнью, дышала полной грудью.
Но ненадолго. Вскоре глаза потухли, руки перестали трястись, а сердце колотиться. Я даже подумала о том, чтобы вернуться, рассказать о себе (было бы, что рассказывать), переложить груз проблем на Фреда, поискать защиты у него на груди, выплакаться, если нужно — я вдавила ногти в ладонь, стараясь напомнить о своей гордости, о том, что нельзя возвращаться, а пытаться изменить прошлое — глупо. На несколько шагов увещеваний хватило, потом снова проснулись отчаяние, усталость, боль...
Я почти решилась повернуть назад, когда услышала чьи-то всхлипывания, грозящие перерасти в истерику. Любопытство возобладало над здравым смыслом. Я подошла ближе и оказалась на небольшой поляне. В нескольких шагах от меня стояла Джулин и рыдала.
— Что с тобой? — я подошла ближе к девушке, забывая о том, что мы никогда не были подругами. Скорее соперницами, никогда не упускающими возможность пустить шпильку, другую.
— Тебя это не касается, — Джулин подняла на меня покрасневшие от слез глаза — не хочешь поискать себе другое место? — зло добавила она.
— Вот еще! — фыркнула я из духа противоречий, высоко приподняв голову — сама убирайся.
Несколько минут мы разглядывали друг друга. Потом Джулин произнесла:
— Жизнь — ужасная штука.
— Хуже некуда, — хмыкнула я, сев прямо на траву, не мало не заботясь о своей одежде.
Глава 21
— Занятно, — после нескольких секунд молчания произнесла Джулин, покачав головой, — что, счастье закончилось? Ты же в последнее время ходила с вздернутым носом, как будто воображая, что весь мир крутится вокруг тебя. А все остальные — так, ничтожества.
— Глупости! — я нахмурилась, а потом, глядя в презрительные глаза собеседницы, и вовсе отвернулась. Не то, чтобы Джулин была права, но что-то в ее словах было. Но я не хотела об этом думать, просто забыть — не ровняй всех по себе.
Девушка хмыкнула, потом расхохоталась злым смехом.
— Ровнять по себе. Не смеши. Я — графиня, любима дочь и сестра, прекрасная партия для любого, да и богатая невеста, в конце концов. Куда тебе до меня?
Это было оскорбление, желание унизить, втоптать в грязь. Доказать, что я хуже, чем она. Вот только Джулин и сама не верила в то, что говорила. Это был просто способ защититься, выставить броню между собой и окружающей действительностью (сама не раз так поступала). Пусть бы ее ненавидели, как угодно называли за глаза, но не жалели, не презирали. Как же, королева...
С первых дней в Университете я завидовала Джулин. У нее было все то, что было у меня: красота, поклонники, успех, признания в любви..., а кроме этого было и то, чего я не имела — прошлое, имя, родословная, красивые платья и дорогие украшения. Иногда я намерено старалась быть похожей на Джулин: так же призывно улыбалась, закатывала глаза, а потом посылала все в бездну, не желая быть второй. Ведь на ее поле битвы я не могла победить.
А потом Анри, целующий и бесстыдно раздевающий меня, отвернувшийся в нужный момент Фир и Фред — единственный, кто остался рядом. Не знаю, в какой момент я поняла, что весь этот мир фальшив, что не я одна ношу маску, что мы все послушные марионетки в руках судьбы. Мне надоели иллюзии, которые в любой момент разобьются, как хрупкие стекла. Я забыла о Джулин, о том, какое я произвожу впечатление на других, о том, что, говоря: "Я люблю тебя" можно лгать, а во время поцелуев думать, что ты всего лишь одержала очередную победу.
Реальность оказалась много лучше, чем я считала. Оказалось, что ложь — это не самое важное, а показать свои настоящие чувства бывает не так уж и больно. А ведь еще совсем недавно я считала иначе.
— Да, ты права, любящая дочь, невеста. Но, если это правда, почему ты сидишь здесь и плачешь?
— Не твое дело! — проговорила графиня сквозь зубы.
— Не мое, — я встала, отряхнула юбку и повернулась, чтобы уйти, но, не удержавшись, добавила, — не понимаю, как я могла тебе завидовать. У меня, по крайней мере, есть свобода, — последняя стрела была пущена наугад. Я и предположить не могла, что попала в цель. Хотела просто сказать красивую фразу.
Джулин вздрогнула и тяжело задышала. Я была готова услышать от нее любое ругательство, смех, еще один презрительный взгляд. А вместо этого девушка уткнулась носом в холодную сырую землю и еще сильнее разрыдалась.
Не знаю, зачем я это сделала. Вряд ли Джулин был нужен свидетель ее слез. Но бросить ее я не могла. Мне казалось, что это будет предательством. Глупо, излишне самоуверенно, но я просто не могла одернуть юбки и зашагать прочь. Я подошла ближе, не пытаясь, впрочем, утешать, или успокаивать собеседницу. Не думаю, что пустые слова: "Успокойся, все будет хорошо, приди в себя" могут чем-то помочь. Ничто так просто не проходит, а мир не так прекрасен, каким бы его хотелось видеть. Впрочем, Джулин об этом знала не хуже меня.
Через несколько минут девушка действительно начала успокаиваться. Она вытерла глаза, подняла голову над землей и тихо прошептала:
— Я тебя ненавижу.
— Мне уйти? — я снова начала подниматься, но девушка схватила меня за руку.
— Он рассказал тебе? Нет, не думаю. Впрочем, не важно, откуда ты узнала. Ты думаешь, что свобода это все. Я тоже считала так еще вчера. А он смеялся и все равно сделал это. Нет, Элен, это слишком дорогая цена. Я была уверена, что смогу, но нет, я не заплачу ее, — хотя Джулин и произнесла мое имя, она обращалась не ко мне, а к самой себе. Взгляд девушки был обращен вдаль. Она забыла, что я нахожусь рядом и слышу каждое ее слово.
Не меня ей хотелось убедить, а саму себя.
— Кто он?
Собеседница перевела на меня взгляд, моргнула несколько раз, приходя в чувство.
— Ты собиралась уходить? Иди, — Джулин разжала пальцы и выпустила мою ладонь.
Теперь ничто меня не держало. Я могла идти. Но именно сейчас хотелось остаться, узнать, что за таинственный "он". Но мне было не суждено, по крайней мере, сейчас, утолить свое любопытство. Джулин окончательно пришла в себя и не собиралась ничего больше говорить. А умением развязывать человеку язык я не обладала.
Когда я уже отошла от Джулин на несколько десятков сиг, до меня долетели ее немного запоздалые слова:
— Только попробуй сказать хоть слово из того, что сегодня услышала от меня!
Я несмешливо улыбнулась и оглянулась, чтобы показать Джулин, что я ничуть не боюсь ее угроз (что она мне сделает?), но увидела неприкрытый страх в глазах однокурсницы, и передумала.
— О чем мне говорить? Ты же так ничего не рассказала.
Элен быстро прошла вперед и скрылась за деревьями. Она не могла слышать, что Джулин вновь начала повторять сказанные не так давно ею же слова: "Любимая дочь, сестра, невеста..." Только не свобода. Это несправедливо иметь почти все, кроме одного, самого дорогого. Но ее свобода не стоит человеческой жизни. А Милина мертва. И это ее руки — руки Джулин Риани в крови. Но она ведь совсем не этого хотела. Просто улыбнуться краешком губ, взмахнуть веером. А потом эти несколько взглядов, несколько встреч и разговоров. Если бы она раньше знала, к чему это приведет?! Но, нет.
Джулин затянуло в омут удовольствия и наслаждения. А обязательства... Кого они волнуют? Ведь жизнь только одна, и она может пройти мимо. Жизнь не прошла мимо. Джулин завязла в ней, как в трясине, и не могла выбраться наверх.
Никто не позволит обвинить ее в убийстве. Никто не докажет, что она вообще причастна к нему. А, если попробуют, то их же головы и полетят. Она не окажется по ту сторону тюремных решеток, только не она, и не придет на собственную казнь, но ее совесть изо дня в день будет повторять одно и тоже: "Ты виновата. Ты убийца!".
Джулин положила голову на ствол дерева и вздохнула. У нее ведь было все, не было только этой свободы. Прекрасно она бы прожила и без нее. Так, зачем же...
А было ли у тебя все остальное, графиня Джулин Риани?
Семья Риани была одной из самых богатых во всей южной Киринее. В течение последних столетий их состояние только увеличивалось: новые поместья, титулы от монарха, удачные вложения, великолепные партии для сыновей и дочерей. Все было великолепно. Духи явно оказывали благосклонность этому роду.
В тот год у графини Джасмин — бывшей первой красавицы графства, родился третий ребенок. Девочку нарекли Джулин.
В день ее рождения устроили пир, провозглашались тосты, кубки взметались верх, слуги сновали туда сюда с многочисленными подносами, уставленными яствами и графинами с вином. Все было, как в сказке. И никто не мог предположить, что это последний счастливый день для всего семейства.
Графиня Джасмин не присутствовала на пиршестве. Она еще не отошла от родов, и все время лежала в своих покоях. Мало кому было позволено заходить туда, только личной камеристке. Именно она на следующий день и нашла тело своей госпожи. Графиня приняла слишком большую долю снотворного. Ее уже нельзя было спасти.
Старый граф очень любил свою жену. Ее смерть буквально подкосила его. Вначале он пытался справиться с горем, приложив все усилия для того, чтобы узнать, что произошло на самом деле. Он не верил, что Джасмин могла сама сотворить с собой такое.
Она не могла, не могла... Я найду того, кто это сделал!
Под покровом вечерних сумерек в замок Риани прибыл маг. Он должен был поднять дух мертвой графини и задать ей несколько вопросов. У него получилось. А еще через несколько часов его с позором выгнали из замка. Как есть пошли слухи, что маг оскорбил графа, что он позволил себе не лестно выразиться о его детях, что Джасмин Риани унесла с собой в могилу слишком страшную тайну, что маг оказался шарлатаном.
Слухи и ничего более, но и они очень решительно пресекались. Граф в ежовых рукавицах держал и своих слуг и детей. Он любил последних, баловал их, но воспитывал со всей строгостью. Впрочем, порой был излишне мягок.
Когда он смотрел на младшую дочь, в его глазах мелькали странные искры. Девочка не видела этого. Она льнула к нему, строила рожица и заливалась смехом. Аристократ гладил дочь по курчавой голове и шел к себе в кабинет работать.
Работать... Слуги шептались, будто хозяин запил. Через год это подтвердилось. Граф больше не мог жить без горячащих кровь напитков.
Я медленно шла длинными аллеями, положившись на судьбу и, не задумываясь, куда меня несут ноги. Было очень тоскливо. Даже солнце, стоящее в зените, не радовало. Слишком многое сегодня произошло, а ведь до вечера было еще далеко. И еще столько всего могло случиться. Я глубоко вздохнула, чтобы сдержать, рвущиеся наружу слезы. Одна слезинка все-таки смогла пробиться. И сейчас медленно текла по лицу. Я смахнула ее рукой, закрыла глаза, попыталась подумать о чем-то хорошем, радостном, забавном. Рассмешить себя мне не удалось, но улыбка на лице появилась.
Тем временем ноги (или судьба) привели меня к выходу из Университета. Я пожала плечами, раздумывая, что мне делать в городе. Потом махнула рукой и вышла в Риан.
В городе бурлила жизнь. Многочисленные торговцы предлагали свои товары "почти за бесценок". То тут, то там слышалось: "Отдаю три на серебрушку", "Да ему сносу не будет!", "берите-берите, не пожалеете!" С безразличием прошла сквозь торжище. Деньги у меня были: спор я как-то выиграла, но тратить их на ерунду я не собиралась. Лучше уж в трактире каком-то посижу, на посетителей посмотрю. А вдруг что-то интересное произойдет.
